Страница 10 из 36
Загородный дом, подаренный Адэру ветонским Советом, был воздвигнут на высоком цоколе, поэтому взгляд, направленный в распахнутое окно, не упирался в стволы, а скользил по кронам деревьев. Ближе к горизонту лиственный лес накатывал плавной волной на склоны холмов и, не дотягиваясь до серых округлых вершин, рассыпáлся зелёными брызгами.
Ветерок вносил в гостиную запахи листвы и тающего горного ледника, до слуха долетал шум реки, трущейся о каменистое дно.
Рассвело несколько часов назад, а солнце только начало выползать из-за опушённой сопки. Задолго до наступления темноты оно скроется за холмами с другой стороны дома.
Особняк просто идеален для интимных встреч: ночь приходит раньше; утро наступает позже; вокруг тишина, сотканная из отголосков природы; от хрустального воздуха кружится голова и томно бьётся сердце. Однако в доме — с разрешения правителя — встречались вовсе не влюблённые.
— Ваше Величество! — промолвил герцог Кангушар, возникнув на пороге. — Заседатели собрались. Нет только Крикса Силара.
Оторвав взгляд от леса, Адэр повернулся к герцогу:
— Я освободил его от работы в комиссии.
Не говорить же командиру ветонских защитников, что Крикс занимается поиском сына беглого преступника.
Склонив голову, Кангушар посторонился, предоставляя правителю право первым покинуть гостиную.
Адэр прошёл по коридору, ступил в комнату, отведённую для собраний, и прищурился. Яркий свет люстр делал стены и потолок мертвенно-белыми. Окна были зашторены тяжёлыми портьерами — излишняя мера предосторожности. Чтобы увидеть людей, собравшихся за длинным столом, надо залезть на дерево. Вскарабкаться на дерево не дадут стражи. Проникнуть в лес, примыкающий к стенам особняка, не позволят защитники.
Опустившись в кресло во главе стола, Адэр жестом разрешил присутствующим сесть. Пока заседатели скрипели сиденьями стульев, одёргивали рукава и раскрывали записные книжки, Адэр рассматривал потолочный свод, украшенный старинной лепниной, и пытался избавиться от чувства, что он попал в шкатулку с плотно подогнанной крышкой. Ему катастрофически не хватало воздуха и звуков девственной природы.
Появилось желание раздвинуть шторы и распахнуть окна. Адэр даже повернулся к Кангушару, чтобы отдать приказ, однако остановила мысль: в этой «шкатулке» заседатели осознают в полной мере, что они заняты важным и крайне секретным делом.
Адэр редко посещал заседания комиссии по установлению истины. Кангушар лично привозил отчёты в Мадраби, не доверяя телефону, посыльным и курьерам. А три дня назад вдруг попросил Адэра приехать.
Уловив лёгкий кивок герцога Кангушара, преподаватель государственного университета придавил ладонями пухлый почтовый конверт и промолвил:
— Расследование комиссии опирается на тетрадь слепого летописца. Бесспорно, это важный документ. Тем более что его хозяин был персоной, приближённой к Зервану.
— Без предисловий, — сказал Адэр, поискал взглядом часы и не нашёл.
— Предлагаю присовокупить к нашему делу ещё один документ, — проговорил преподаватель и передал конверт соседу.
Через несколько секунд конверт лёг перед Адэром.
— Кратко, что в нём, — произнёс он, глядя на знакомое имя отправителя.
Письмо пришло от профессора тезарского университета, где Адэр учился. А можно ли верить человеку, который скрывал от студентов, что Моган Великий рассорил народы Порубежья, создал резервации и принял бесчеловечные законы? Да что там студенты? Профессор скрыл это от престолонаследника Тезара!
— Меня мучил вопрос: куда делась корона Зервана? — промолвил преподаватель. — В подземелье спрятали фамильные ценности династии Грассов, туда перенесли картины и даже мраморных коней, волков и косуль, хотя, по идее, в первую очередь должны были спрятать корону.
— Это не относится к его исчезновению, — возразил грузный заседатель. — Если мы начнём выяснять, кто присвоил себе рубиновую ложку, с которой он ел, или алмазный кубок, из которого он пил, мы не сдвинемся с места.
— Прошу не перебивать, — произнёс преподаватель, вскинув руку. — История утеряна. Новую историю десятки раз переписывали. Без крупиц правды нам не установить истину. Если Его Величество скажет, что это ерунда, я сам разорву документы и больше никогда о них не вспомню.
— Говорите, — кивнул Адэр.
— Я расшифровываю записи слепого, — горячился преподаватель, зло взирая на тучного заседателя. — Моё общение с коллегами идёт попутно и занимает не так много времени. Так что не надо меня упрекать в излишней любознательности.
— Продолжайте, — произнёс Адэр, повысив тон.
— Прошу прощения, Ваше Величество. — Преподаватель провёл ладонью по пунцовой щеке. — В конверте лежит письмо, написанное Зерваном герцогу У. Да, я понимаю, нам предстоит проверить его достоверность. Это можно сделать позже, не отвлекаясь…
— Что в письме?
— Зерван пишет, что доверяет корону только Хранителю Власти, а потому не боится её потерять. Далее Зерван пишет, что если он потеряется сам, следующий король без короны не останется. Пишет, что советчица-моруна знает Хранителя Власти.
В комнате воцарилась тишина.
— Как в воду глядел. — Голос Кебади прозвучал подобно запоздалому грому.
— Предчувствовал, — промолвил кто-то.
— Потерялся…
— К коронации его племянника была изготовлена другая корона, временная, — произнёс Кангушар. — Её делали впопыхах и ошиблись в размере. Она соскальзывала мальчику на уши. Мой прадед рассказывал это моему отцу.
Заседатели заговорили, перебивая друг друга: «Значит, советчица-моруна не забрала у Хранителя корону». — «Или он не отдал». — «Она убила племянника Зервана и украла корону». — «Когда её схватили, короны при ней не было». — «Может, она хотела украсть, а её поймали…»
— В конверте ещё одно письмо, — произнёс преподаватель, и члены комиссии затихли. — Князь Х написал его своему близкому другу. Почти дословно: «У Зервана с морунами совсем плохо. Советчица месяцами не появляется во дворце. А когда появляется — избегает встреч с Зерваном. А он, похоже, рад, что она не приходит».
— Конфликт налицо, — промолвил староста общины алянов.
Вновь зазвучали голоса: «Не поделили власть». — «Это точно». — «Они убрали Зервана и его племянника». — «Я же говорил, что во всём виноваты моруны». — «Убийцы».
Кебади не по-стариковски резво вскочил:
— Сперва разберитесь, а потом обвиняйте!
— А твой дед, — произнёс пожилой заседатель, встряхнув реденькими волосами. — Кстати, как его зовут?
— Шаан. Пора бы запомнить.
— Слепой Шаан — лжец!
Кебади устремил взгляд на Адэра:
— В тетради его исповедь. Перед смертью не врут.
— Хочу верить, — проговорил Адэр, жалея, что заранее не просмотрел письма и не подготовился к собранию.
— Ваш дед исповедовал ирвин? — спросил священник.
— Да, святой отец, он исповедовал вашу веру, — ответил Кебади, опустившись на стул. — Я не верю в Бога, поэтому не отдал тетрадь вашим служителям.
Священник облокотился на стол и прижал кулак к губам, словно запрещая себе говорить.
— Моруны хотели захватить власть и убили мальчика, — промолвил преподаватель. — Теперь я полностью доверяю слухам и документам, которые мне прислал многоуважаемый…
— Моруны не убивали ребёнка, — произнёс священник еле слышно.
— Что вы сказали? — спросил Адэр.
Тяжело вздохнув, священник убрал кулак от губ и обвёл заседателей взглядом:
— Прошу не обсуждать наши религиозные каноны и прошу не задавать лишних вопросов.
Мужи ответили кивками.
— Последователи религии ирвин боятся, что умрут внезапно и не успеют исповедаться, — начал священник. — Многие всю жизнь пишут предсмертную исповедь. У некоторых грехов хватает на две, а то и на три тетради.
— Писатели, — заметил кто-то язвительно.
Кангушар похлопал ладонью по столу:
— Не умеете держать слово?
— Когда человек умирает, родственники передают его исповедь в храм, — продолжил священник. — Чаще человек сам приносит, когда начинает себя плохо чувствовать. Служители отпускают грехи и отправляют исповеди в архив конфессии.