Страница 86 из 185
Бодуан уговаривал Армана тоже подольше остаться в столице. Но тот категорично заявил, что завтра же отправляется домой.
– У него там такое чудо! – воскликнул барон, обращаясь к Монфору и аббату. – Я к детям всегда был равнодушен. Но этот мальчуган мне понравился. Подрастет – будем его на охоту брать.
– Да, мальчик хороший, – проговорил Арман. – На Армэля в детстве очень похож. Вот только дядюшку его мы теперь вообще не видим.
В голосе графа сквозило едва заметное сожаление. Но через секунду печальное выражение сошло с его лица, и он напомнил Анри о песне.
– Да, песня… Хотелось бы исполнить ее в присутствии и остальных моих друзей – Армэля, графини… Ну что ж… – аббат осторожно поправил драпировку, украшавшую висевшую на стене шпагу.
– Я пригласил бы вас в свой замок, но вы сами сказали, что у вас нет времени.
– Почему только аббата? – возмутился барон.
– Он прячет там некоторых людей от всех. Потому что они его, – пошутил Анри.
– Это он о ком? – непонимающе спросил Бодуан.
– О моей жене, – ответил граф равнодушно. – А вам, дорогой друг, вообще грех жаловаться. Вы у меня больше месяца провели.
– Да, и надо сказать, это время было проведено великолепно! – усмехнулся толстяк.
Непринужденная атмосфера, царившая между друзьями, все-таки разительно отличалась от той бездумной, веселой дружбы, связывающей их в молодости. Было очевидно, что Арман и Анри несколько отстранены и не настолько открыты перед друзьями, как, например, барон. Если Анри был таким всегда, то Арман значительно изменился за эти годы. Череда событий, едва не поссоривших графа и Монфора навсегда, мешала шевалье чувствовать себя в окружении друзей комфортно. Особенно смущало Мишеля то, что Анри был посвящен во все эти тайны. Но он молчит. Молчит ли?... Вон все обмениваются с графом взглядами, тихо переговариваются… Какие дела связывают друзей? Может уже и рассказал аббат обо всем? Нет. Не мог. Анри хитер, не всегда добр, но не подлец.
Санчо принес вино и закуску. Потом, исполняя приказ графа, подал аббату гитару. Тот пару минут наигрывал какую-то мелодию, после чего сообщил, что готов. Арман сел в кресло и, закинув ногу на ногу, приготовился слушать. Бодуан даже отвлекся от только что им облюбованной бараньей ножки. Заиграла музыка и Анри запел.
Мишель не смог бы подобрать слова, если бы его попросили рассказать о своих ощущениях. Песня пробрала до мурашек. Арман. Задумчивый, гордый, властный. Чуть нахмурился, но явно растроган. А спокойный и мягкий взгляд темных глаз Анри, казалось, блестел от слез. Ни хитрости, ни насмешки, ни высокомерия… Добряк Бодуан – самый простой и искренний, если шевалье не показалось, смахнул слезу. Монфор и сам слушал с совсем несвойственной ему, опытному, закаленному в боях солдату, сентиментальностью.
Перед тем как расстаться, аббат незаметно для других кивнул графу и вскоре оба вышли.
– Мазарини недавно прислал письмо. Официальное приглашение на какой-то прием для меня и графини, – тихо сказал Арман Анри.
– И что графиня?
– Она не знает об этом. Я ответил вежливым отказом, сослался на то, что у нас случилось несчастье. Теперь вот думаю, не сделал ли я ошибку.
– Вам нужна дружба с Мазарини?
– Нет, конечно. Но и враг мне такой не нужен.
– Вы хорошо подумали над моим предложением?
– Да, мой ответ неизменен.
– Не хотите посоветоваться с супругой?
– В таких вопросах я сам принимаю решение. Как, впрочем, и в любых других.