Страница 169 из 185
Женщина в меховой накидке и треуголке, отороченной мехом, шла по улице. Подол ее темного платья был весь в снегу, и казалось, что он тоже украшен горностаем. На лентах у ее талии висела муфта из того же меха, а в руке она держала бархатную маску для защиты лица от холодного ветра. Дама вела за руку маленькую девочку, а рядом, то и дело пиная снег или останавливаясь, и делая из него снежки, брел мальчик. На вид ему было около пяти лет.
- А почему тот господин не помахал мне рукой? – спросил он.
- Потому что тот господин тебя не знает, Кристиан, машут рукой только знакомым.
- А дома мне все машут. Когда мы поедем домой?
Кристиан часто говорил, что хочет домой, и что очень скучает по графу и графине. Александрин пообещала, что они поедут к ним на Рождество. Осталось теперь уговорить Франсуа. Граф не выказывал особого энтузиазма по этому поводу. После того не очень приятного для обоих разговора они не возвращались к затронутой ее супругом теме. Спали вместе, он брал ее почти каждую ночь, если дела не заставляли его ночевать в Лувре. Но ни разу больше он не говорил ей о своих чувствах. И как она ни ластилась к нему, как ни старалась показать, что ей с ним хорошо, а сказать об этом прямо не могла.
Вечером графиня де Вард все же решилась поговорить о поездке в родительский замок. Франсуа вошел, сбросил плащ, отдал слуге шляпу и перчатки, снял верхнюю одежду, оставаясь в камзоле. На Александрин взглянул как-то странно, и сам начал разговор.
- Все изменилось, - произнес граф, нервно крутя на пальце перстень. - Я в числе французских дипломатов должен представлять интересы нашего королевства в Испании. И я не знаю, сколько времени мне придется там провести. Возможно, это будут годы.
Франсуа говорил, глядя перед собой. Было заметно, что он волнуется, не зная, какова будет ее реакция. И он явно расстроен сложившимися таким образом обстоятельствами.
- Ну что ж, значит никакой королевской свадьбы...
- Я не увижу празднеств, но вы же знаете, что я и не особо к этому стремился. А вы, надеюсь, повеселитесь от души.
- Я? О нет! Я поеду с вами!
Граф, наконец, повернулся и посмотрел на супругу.
- Я ваша жена и хочу сопровождать вас везде! – продолжала она.
- Но ведь свадьба короля для вас так важна... - не веря своим ушам, тихо произнес Вард.
- Для меня важнее всего вы, - почти прошептала она.
Это было ее признание. И он понял. Она сказала ему кое-что более важное, чем просто «Я тебя люблю». Она сказала, что готова отказаться ради него от того, что для нее дорого - оставить все и всех и поехать с ним.
По спальне разливался мягкий свет свечей. Было слышно, как за окном гудит ветер. Погода к ночи испортилась, начался сильный снегопад, улицы заносило снегом. Но в комнате было тепло и пахло сандалом и розой. Франсуа сидел на кровати. Александрин стояла перед ним. Он притянул ее к себе и прижался головой к ее груди. Она зарылась пальцами в его густые волосы и почувствовала, как он целует через рубашку ее живот, а его руки гладят ее спину.
Эта зима оказалась на редкость снежной. Дороги замело основательно. По пути в шато-де-Куси приходилось несколько раз выталкивать карету из снежных капканов. Граф де Вард вместе со слугами занимался спасением экипажей, в то время как Александрин, мадам Перо, гувернантка Кристиана Поля мадемуазель Буле, и дети вынуждены были ждать, находясь почти по колено в снегу. Вокруг на несколько миль расстилалось обширное белое пространство. Мороз крепчал, но до замка было уже совсем недалеко. Подняв на руки девочку, Александрин поправила ее меховую шапочку, поцеловала Софи в теплую щечку и прошептала, что совсем скоро они будут греться в уютной теплой гостиной. Графиня не видела, как за этим украдкой наблюдал граф.
Вечером снег прекратился и небо прояснилось. Судя по множеству рассыпанных по темному куполу небосвода звезд, следующий день должен был быть очень холодным. Александрин после бурной встречи с родителями все-таки удалось застать мать одну и в полной мере проявить свои чувства.
- Мама, спасибо, спасибо тебе, - тихо, сбивчиво, словно задыхаясь, говорила молодая женщина, обнимая графиню.
- За что? – удивилась та.
- За все! За то, что не слушала меня. Потому что я люблю его, я поняла это и теперь я счастлива!
- Александрин, не трещи, пожалуйста, у меня и так голова болит, - проговорила Анна.
- Он самый лучший в мире, мамочка! – продолжала та.
В своем счастье она была также эгоистична, как и в несчастье.
- Постой, угомонись ты, - скептически произнесла графиня, судя по всему, не разделявшая восторгов дочери. – Ты что такое говоришь? Ты что влюбилась? Ты же чуть не умерла, а теперь, оказывается, любишь его?
- Но что в этом плохого? – удивилась Александрин. – Я тогда не знала его так хорошо, как сейчас. И теперь я поняла, что это мужчина, которого я буду любить всю жизнь! Чем ты недовольна, ведь сама меня подталкивала к этому браку!
Анна не могла четко сказать, чем недовольна. Не нравилось ей, что дочь, словно комнатная собачка, скачет в восторге, а должна бы этого Варда влюбить в себя и держать его на коротком поводке. Ей иногда казалось, что дочь вовсе не в нее, она бы сама ни за что не простила такое, всю жизнь бы отравила подлецу…