Страница 14 из 70
Я задумчиво потрогала вышитую ткань одеяла.
— Да уж, царевич и сам не шибко рвется в Островное. Может, кому-то и выгодно, чтобы он туда не доехал?
— Здравая мысль сестренка, надобно подумать, — Витя ласково коснулся моего плеча. —Должно тебе быть осторожной, пока мы все не выясним. Царевичу может грозить опасность. И всем, кто находится подле него.
Я кивнула. Вот уж точно, этот кто-то мог вполне заиметь на меня зуб, за срыв своих грандиозных планов.
— Знаешь, еще что подумал...
Договорить Вите не удалось, дверь моих покоев распахнулась как от пинка (но кто станет пинать ногой дверь в царских палатах?), и внутрь бесцеремонно ввалилась Мирна. Следом величаво вплыла Нэнси.
Нет, сие не гостевые покои, а дешевая лавка какая-то! Все кому не лень туда-сюда бродят!
Витя встал, расцеловался с Нэнси, довольно холодно кивнул Мирне и вышел, оставив нас с сестрами наедине. Я вздохнула, узнать, что еще хотел сказать Витя, мне предстоит еще не скоро.
Мирна несколько секунд тоскливо смотрела на закрытую дверь, но быстро встряхнулась и деловито полезла ко мне на кровать, отвлекая от размышлений.
— Дааа, сестрица, видок у тебя, краше в гроб кладут! — жизнеутверждающе сообщила она, махая рукой Нэнси, чтобы та не стояла столбом и устроилась рядом.
Я покачала головой. Наша средняя сестрица была неисправима, но я почему-то понимала ее лучше, чем раньше. Наверное, после удара о пол мысли в моей голове перегруппировались, как солдаты перед сражением. Я четче, чем раньше, видела и чувствовала, как в душе назойливой, бойкой сестрицы ширится разлом, который мучит ее, заставляя бросаться на окружающих с большим ожесточением, или веселиться все отчаяннее. И причина была вовсе не так проста, как могло показаться.
Наш батюшка мечтал, чтобы любимый, хоть и не родной, сын по достижении совершеннолетия женился на одной из нас, и поместье в Озерном крае перешло к нему безо всяких лишних вопросов. Настаивать на том он не хотел, втайне надеясь, что все обернется лучшим образом.
Но складывалось не слишком гладко. Нэнси и Витя были погодками, но общих интересов не имели. И хоть между ними установились теплые, доверительные отношения, о большем не могло идти и речи.
Я была ему младшей сестренкой. Он играл со мной, защищал. Я его просто обожала, но замуж за названого брата никогда не собиралась, потому как знала, сердце его, целиком и без остатка принадлежит Мирне. В детстве они с сестрицей никогда не ладили, а иногда даже дрались. Бедный Витя, которому деятельная сестричка просто не давала жить спокойно, никак не мог взять в толк, в чем же он так перед ней провинился.
Но время шло, и однажды Витя увидел в Мирне не ребенка, а молодую красивую девицу, отчаянно пытающуюся привлечь его внимание. И понеслось...
Они донимали друг друга бесконечными остротами, часто пропадали где-то вдвоем, а потом возвращались по одному с жутко таинственным видом. Я была не такой уже маленькой, чтобы не знать, куда они ходили и чем там занимались. И порой жутко завидовала, слушая как Мирна с Нэнси, глупо хихикая, обсуждали первый и дааалеко не последний поцелуй под заморским цветочным деревом в саду.
Наше семейство не могло нарадоваться и ждало того момента, когда они наконец объявят о помолвке.
Нотяжелые для царства времена окончились, и матушка повезла нас на зимний сезон в стольный Софийский град. Повзрослевшая Мирна, за пару спокойных лет в Озерном крае отвыкла от жизни в стольном граде и была просто ослеплена блеском двора, вниманием богатых, знатных кавалеров. Она чувствовала, что красива, желанна, что может запросто выйти замуж за князя царской крови, или за заморского посла.
Видя, что у Мирны на уме одни наряды, да кавалеры, Витя замкнулся в себе, с головой ушел в службу и старался реже бывать в имении, обитая в офицерской квартирке. Не хотел, дурак, мешать Мирне, выбрать то, что было бы ей больше по душе.
Сестрица, уловив сию перемену и подчеркнутое безразличие к своей персоне, растерялась. Ее рвало на части, в душе бушевали противоречивые желания. Мирне, предстояло сделать выбор, между сердцем и тщеславием, и чем больше она с этим затягивала, тем несчастнее и отчаяннее становилась.
Мы с Нэнси понимали это, но ни чем помочь не могли. Сие должно было стать только ее решением.