Страница 18 из 24
Михаил Александрович на секунду задумался, затем, хитро улыбаясь, предчувствуя сюрприз, порылся в кармане пиджака, достал оттуда бумажник, а из него – вчетверо сложенный листок, похоже, вырезанный из глянцевого журнала – на обратной стороне читались остатки какой-то рекламы.
Михаил Александрович торжественно разгладил листок, вглядываясь в стершиеся буквы.
– Это стихи, я их в журнале вырезал, – пояснил он. – Вот.
—. от суда, вот ведь. – повторил он удивленно, словно пробуя на вкус это слово. Затем посмотрел на Василия, застывшего в полной растерянности и недоумении. Усмехнулся.
– Вот такой царь тебе и нужен, Василий. Вот таким царем. я и буду.
– Только никому не говори, – шутливо погрозив пальцем, добавил он.
И уже в дверях, выходя из каморки, оглянулся и очень тихо сказал:
– Ты вообще запомни этот день, Вася. Ты сегодня царя видел… Будешь деткам потом рассказывать.
СЦЕНА 103. ГОСТИНИЦА, ГОСТИНАЯ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
Михаил Александрович вернулся в гостиную и тяжело направился к своему креслу в углу.
– Марина! – вдруг резко позвал он.
Марина тут же появилась рядом.
Михаил Александрович, склонившись к ней, тихо сказал:
– Ну, где же она, в конце концов?
– Одевается, наверно.
– А ты что стоишь?! Пойди, поторопи. Сколько можно?
– Сейчас.
Марина быстро пошла к лифту.
СЦЕНА 104. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. ДЕНЬ.
Выйдя из лифта, Марина решительно прошла по коридору, подошла к номеру, постучала. Ответа не было. Подергала ручку. Дверь открылась.
Марина вошла в номер, закрыв за собой дверь.
СЦЕНА 105. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. НОМЕР ОСТРОВОГО. ДЕНЬ.
Марина с удивлением огляделась. В номере было темно, шторы все так же закрывали окна.
– Настя, – тихо позвала Марина. – Ты где? Ты почему не спускаешься? Все ждут.
Марина заметила мерцающий огонек из спальни, дверь туда была полуоткрыта. Она шагнула туда.
Настя сидела у столика, спиной к Марине. Перед ней горела свечка, рядом стояла иконка.
Настя была в свадебном платье, с головы спускалась фата.
На столике почему-то лежали ножницы, с окровавленными, как казалось, концами.
Она не оглянулась на шаги Марины. Сидела, не шевелясь. Что-то было очень неестественное в ее фигуре, неживое. Словно это был застывший, окаменевший труп.
– Настя, – растерянно и испуганно повторила Марина почему-то шепотом, приближаясь к ней. – Что с тобой? Что ты молчишь? Что…
Медленно, очень медленно Настя повернулась.
Марина увидела лицо с выколотыми глазами, черными от ссохшейся крови глазницами, с кровавыми подтеками по щекам, среди которых даже угадывались остатки сетчатки. На этом застывшем, словно мертвом, лице, выделялась улыбка неподвижных неживых губ.
– Больно. очень больно. – прошептала Настя.
СЦЕНА 106. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. ДЕНЬ.
Жуткий крик раздался в коридоре гостиницы. Марина выбежала из номера и бросилась бегом вниз по лестнице, не переставая кричать, надрывно, истошно.
СЦЕНА 107. ВХОД В ГОСТИНИЦУ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
… Крик был такой силы, что люди на площади, у входа в гостиницу оглянулись на раскрытые двери, на верхние этажи.
СЦЕНА 108. ГОСТИНИЦА, ГОСТИНАЯ. ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
… Замедленно, выпрямившись, оглянулся на этот крик и Островой.
СЦЕНА 109. ВХОД В ГОСТИНИЦУ. ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
У входа в гостиницу стоит скорая помощь. Возле нее стоят два санитара, оба в халатах. Курят. Вокруг пусто, никого нет. Валяются какие-то обертки, лопнувшие шарики, обрывки гирлянд. Моросит дождь.
Из дверей гостиницы появляется врач с какими-то бумагами в руках, просматривая их на ходу. Уже почти подойдя к машине, он останавливается, идет обратно, видно забыл что-то.
Ему навстречу из дверей выходит Администратор. У него в руках бумага, похоже, та, что искал врач. Он отдает бумагу, что-то еще говорит и возвращается в гостиницу.
Врач и санитары садятся в машину, и она уезжает.
Из дверей выходит швейцар, широко открывает дверь и продолжает так ее держать, поджидая кого-то.
Из дверей медленно выходит Настя, ее глаза заклеены перевязкой. Швейцар ставит рядом с ней чемодан, кладет ее руку на ручку и уходит.
Настя осторожно ногой нащупывает ступеньку и спускается на площадь.
СЦЕНА 110. УЛИЦЫ БЕЛОДОНСКА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Она шла по улице, почему-то по той самой, по которой они шли совсем недавно с Андреем. Следом за собой она волочила чемодан, из которого сквозь неплотно закрытую крышку свешивалась какая-то тряпка… Другой рукой она дотрагивалась кончиками пальцев до стены, определяя, как она всегда умела делать раньше, направление.
Моросил дождь. Она прошла мимо кинотеатра, где висели афиши ретроспективы великого Чаплина.
Ее рука невольно коснулась афиши «Огней большого города», проскользила по ней и оставила еле заметный след.
Настя сделала шаг, другой и не торопясь продолжила свой путь.
СЦЕНА 110-А. УЛИЦЫ БЕЛОДОНСКА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Настя шла вдоль бесконечной ограды парка. Ее рука скользила по мокрым от дождя прутьям ограды.
СЦЕНА 111. ДВОР ИНТЕРНАТА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Она легко нашла ворота интерната, потому что знала эту дорогу хорошо, затем аллею, ведущую ко входу в здание.
Она открыла дверь и вошла вовнутрь.
СЦЕНА 112. ИНТЕРНАТ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ОСЕНЬ.
Здесь было пусто, ни души. Одиноко белели в темноте приспособления для ремонта, оставленные мастерами. Настя прошла по пустому коридору, вдоль столовой, свернула направо, подошла к комнате, в которой жила раньше. Тут уже было ей все знакомо. Она подошла к своей койке, поставила чемодан рядом, погладила выщербленную поверхность спинки кровати. Затем подошла к окну. Нащупала табуретку, которая всегда стояла у окна, села.
Настя провела ладонью, затем прижалась лбом к холодному стеклу. Она сидела так долго, очень долго… Однообразно шумел по окнам дождь. Где-то далеко, в монастыре ударил колокол. Затем еще и еще раз. Звонили к вечерней службе.
СЦЕНА 113. ДВОР ИНТЕРНАТА. НОЧЬ. ОСЕНЬ. СОВМ С КОМБ.
Возле наружных дверей интерната горела лампа, раскачиваясь под ветром. Вокруг было темно. Дул сильный ветер и моросил дождь.
Створки дверей отворились, невидимая рука придерживала их, словно раздумывая, выходить ли в этот осенний мрак наружу, или нет.
Наконец, в проеме двери появилась фигура Насти. Осторожно ступая, она шагнула наружу, нащупала ногой поребрик, постояла какое-то время, но затем вместо того, чтобы идти дальше, вдруг опустилась на колени и двинулась так, на коленях, вдоль поребрика к монастырю.
Шаг, два шага, крестное знамение, поклон. И снова – шаг, два шага, крестное знамение, поклон.
Все дальше и дальше удалялась она в темноту, туда, где горел слабый свет свечей сквозь окна монастыря. Похоже, там шла служба, чуть слышно доносилось далекое пение. Темный силуэт фигуры удаляясь, постепенно слился с темнотой.
На фоне этого кадра идут заключительные титры.