Путь олигарха

– Не о тебе, а о любви,– сердито поправляет Ниночка.

– Могу же я, в конце концов, досочинить? – голос Полонского падает от пафосного до делового.– Ладно, начальник. Где работа? Куда ехать? Что везти?

– Уже никто никуда не едет,– словами старого анекдота отвечает Кущенко.

– Бездельники, – опять гремит Полонский, и на этот раз непонятно, шутит он или возмущается.– Всех уволю. Кто не работает, тот не ест. Ишь, расселись, анекдоты травят. Начальник, давай работу. Иди, шевели их там наверху, пусть крутятся.

Звонит телефон внутренней связи. Слышен голос заместителя по снабжению Бидули Юрия Владимировича.

– Все на месте, – бойко отвечает Кущенко,– что делаем?– Борис обводит взглядом отдел, соображая, что говорить.– Сероштан готовится ехать за реактивами для лаборатории. Иван Захарович уехал за спиртом в Харьков. Денис и Андрей сейчас идут на склад помогать готовиться к инвентаризации. Я просматриваю заявки прошлого года на третий квартал, чтоб, как только…так и сразу. Сергей Васильевич, как всегда, шумит в отделе. Наверно, пошлю его проверять расход бензина по гаражу. По поводу остатков? После инвентаризации я вам доложу, что можно будет продать.Что еще? Пока все.– Кущенко сделал небольшую паузу и с надеждой спросил:– а что наверху, Юрий Владимирович? Что-то решается?– Зам что-то говорил несколько минут. Борис согласно кивал головой. Наконец положил трубку, сказал веско, передавая настроение начальства:– надежды есть, но небольшие. Но приказано готовиться по полной программе, подтянуть бухгалтерию, всю канцелярскую работу. Потом будет некогда. Вообщем, Юрий Владимирович лиса: и не то, чтобы нет, и не то, чтобы да…

– Я что-то про спирт слышал. Или мне показалось?– Полонский опять прикидывался простачком.– Губы высохли, внутри палит. Сейчас бы смазать слегка.

– Вы свою бочку выпили давным-давно, Сергей Васильевич,– это Кущенко.

– Извините, не бочку, а цистерну, – в своей манере уточнил Полонский, поглаживая живот.

– Васильевич, а хряпнули бы сейчас?–задорно спросила Нина, живо обернувшись к нему.

Полонский сжал губы, как бы раздумывая, тем самым вводя в заблуждение отдел, затем смачно чмокнул и мечтательно закрыл свои узкие глазки.–С у-до-во-ль-стви-ем,– делая ударение на «о».

– И без закуси?– спросил кто-то из молодых, смеясь.

– Этой гадости после первого стакана не употребляю,– с гордостью сказал Полонский и поднял палец,– Кстати, надо предупредить Захаровича, когда приедет, чтоб сразу не сдавал. В Харькове сейчас температура на несколько градусов ниже, а по закону Ома это означает минимум бутылек лишнего спирта. Я этот спирт двадцать лет получал. Вечером буду смотреть сводку погоды.

– Не распускай губу, Васильевич,– сказала Нина,– Макаренко и без тебя физику знает. И кладовщик тоже. И это не закон Ома.

– Другого не помню, но будет жалко,– Полонский снова причмокнул.

В это время в комнату вошла Галина Михайловна, начальник отдела заготовок –крепкая пенсионерка, вся в патине морщинок на темном, высушенном лице.

– Галиночка!– расплылся Полонский, широко расставив руки для объятий,– золотце мое… радость ненаглядная…как я тебя люблю…все сорок лет, что тебя знаю…дай я тебя расцелую…–он раскинул руки еще шире, как для встречи с Брежневым, но остался на месте.

Женщина прошла мимо него, в упор его не замечая.

– Галина Михайловна, что ж вы признаний таких горячих не слушаете?

– Да ну его,– без юмора ответила главная заготовительница.– Это он у вас двенадцать лет, а я его помню еще с курчавыми волосами. Сорок лет одно и тоже. Хоть бы пластинку сменил. – И сразу к Борису:– вы ближе к начальству – что слышно? Будем работать? Со всех перевалок звонят, люди волнуются. Соляру для дизелей надо уже завозить; ремонты и все прочее. А у нас ничего не делается. Дождутся: деньги появятся, а сроки уйдут.

Кущенко тяжело вздохнул.

– Михайловна, темный лес. Сами сидим, изнываем от безделья. Хотелось бы вас чем-то порадовать, но нечем.

– Ты, лоботряс,– гостья, наконец, повернулась к старому приятелю.–Ты помнишь, как в сорок четвертом было? А все-таки сезон сделали. Тогда все от нас зависело, а теперь…– она развела руками. – Ничего не понятно. Войны нет, бомбежек, пожаров, землетрясений нет, а комбинат стоит. Такой гигант! Кто в этом виноват, кто заинтересован, кому это выгодно? – спрашиваем другу друга и не находим ответа.

– Мы тогда, Михайловна, молодыми были, – вдруг с дрожью в голосе сказал Полонский.– И работали, как звери, как заводные. Не по приказу, как говорит сейчас некоторая контра, а от души.– Полонский старческим, дребезжащим, беспомощным фальцетом затянул: «Комсомольцы, беспокойные сердца, комсомольцы. Все доводят до конца…» – поняв напрасность демонстрации былой мощи, Сергей Васильевич опять перешел на шутливый лад:– а теперь конец где-то прячется – не найдешь.Но, Михайловна, лапушка, я все равно тебя люблю.

– Ты и перед смертью все одно талдычить будешь, глупостник,– сказала женщина, уходя, и хлопнула его по лысой голове.– В молодости смелости не хватало, а теперь разошелся,– в ее голосе слышалась теплота старого соратника.

– Вот так, Васильевич,– шутливо-капризно надула свои красивые, пухлые еще губки, Ниночка,– женщин из других отделов любим, а к своим только цепляемся. Все, не подходите ко мне больше.

– Ну что ты, Ниночка, – заворковал Полонский,– это же старая калоша, а ты у нас розочка, цветочек…мм,– он снова изобразил пламенный поцелуй.

–Все,ребята, – решительно сказал Кущенко,– заканчиваем балаган. Все за работу. Нет работы – ищите, придумывайте себе занятие, читайте техническую литературу, повышайте уровень. Сергей Васильевич, насчет вас я передумал: идите на склад и разбирайтесь со специями. Что еще пригодится – в одну сторону, где истекли сроки хранения – в другую, потом составим акт. Андрей с Денисом вам в помощь. Только не загоняйте их приказами – я вас знаю.

–Будет сделано, шеф. Ану, ребята, давай строится. За мной…

Только за уходящими закрылась дверь, как задребезжал внутренний телефон. Звонил Бидуля.

– Только от директора. Он и мы все на седьмом небе. Вчера вечером поступили деньги.

– Сколько?– затаив дыхание, спросил Кущенко.

– Двадцать миллиардов. Пока. Только под производственную программу, да и то не под всю. Много позиций бизнесмен сократил как неперспективные.

– Подождите, сколько это в долларах? С этими миллиардами ничего не поймешь. Скоро на триллионы перейдем. На калькуляторе уже цифр не хватает.

– Подсчитаешь сам. Люди от тебя уже ушли? Ладно, собирай всех ко мне на 14.00. Все, процесс пошел.

–Есс, –Борис сжал кулаки и тряс ими в воздухе, вне себя от радости, что теперь не надо придумывать себе занятие или валять дурака.

На комбинате царило приподнятое настроение. Все обнимали и поздравляли друг друга чуть ли ни с праздником. Старики утверждали, что подобные чувства люди испытывали в1944году, когда освободили Днепровск, и в день Победы.

Задвигались, заскрипели, заработали шестеренки огромного, но уже начинающего ржаветь механизма. Словно живой водой окропили комбинат, и он, как сказочный богатырь, встал, расправил плечи, вздохнул всей своей полной грудью и пошел, пошел, пошел, постепенно ускоряясь, как поезд, уходящий со станции, где он выбился из графика и теперь стремящийся сократить отставание. Полетели снабженцы, окрыленные возможностью закупать нужное без унизительных просьб и проверок на платежеспособность; активнее заработали ремонтники, сознавая необходимость и важность своего труда. Веселее пошла работа в транспортном цехе: то и дело из гаража выезжали машины самого разного назначения и сновали по бесчисленным закоулкам комбината, наполняя его жизнью.

Даже в отделе сбыта закипела работа. До этого директор придерживал самую дефицитную продукцию, надеясь подольше растянуть срок, когда можно получить живые деньги на самые неотложные нужды комбината. Теперь острой необходимости в такой рассрочке Кирилюк не видел. И повезли по всей стране грузовые поезда и тяжелые фуры вкусную, сочную продукцию комбината.