Розовый обруч

Постоянно искал повод оставаться в офисе как можно дольше, а домой добирался самым длинным маршрутом. Я оправдывался тем, что на вокзале в шесть вечера много народу. Странное оправдание. Даже тогда я чувствовал его слабость.

Каждый раз, возвращаясь, я с ужасом ждал, что меня застанет куча обязанностей по уходу за девочкой. За четыре года отношений я хорошо узнал своего партнера и все ждал, когда же ему надоест родительство.

Внутренний голос твердил мне: «Готовься, сегодня ты непременно будешь нянькой».

Приходя, однако, я видел совсем иную картину: ужин на столе, пусть и покупной, и спящего на диване Адриана, ждавшего меня. К тому моменту девочка тоже спала в своей спальне, убаюканная звуками этой висящей над кроватью штуки.

Это удивляло: такое поведение совсем не в духе Адриана.

Я привык, что Адриан – человек ветреный, немного легкомысленный. Увлекающийся, но быстро остывающий к своим увлечениям.

Я помню множество его хобби и интересов, благополучно забытых или брошенных при первых же неудачах. Так случилось и с поездкой, после одного отказа в визе. И, хотя подать новое заявление можно было спустя пару недель, Адриан не стал этого делать. И с получением водительских прав. И даже с какими-то курсами.

Но с Риной все обстояло иначе. И с каждым днем я видел происходившие с Адрианом перемены все отчетливее, хотя все ещё пребывал в плену своих заблуждений и страхов.

Несмотря на размолвку, муж пытался показать, что я все ещё что-то да значу для него.

Я видел, что ему обидно наблюдать отсутствие поддержки с моей стороны, но он стоически держался, не смотря ни на что.

Он действительно старался заботиться о Рине. Чего только стоили пробуждения посреди ночи, когда дочь громогласно оповещала о своем желании поесть или о справленной нужде.

Опасения не оправдывались, хотя я и ждал, что в один момент все свалится на меня. Это был мой самый большой страх в то время.

Честно, я не знал, как себя вести в подобной ситуации, и меня разрывали противоречивые чувства: любовь к Адриану и одновременно злость и обида – ведь мое мнение просто проигнорировали.

Первый месяц жизни Рины стал бессонным для нас троих: я постоянно просыпался, прислушиваясь к плачу и шорохам.

Не то чтобы я чутко сплю, но любопытство и громкие крики помогали проснуться. Мне все время казалось, что вот сегодня Адриан, даже проснувшись, не сделает ровным счетом ничего. А может, и вовсе растолкает меня и капризно скажет: «Сделай что-нибудь, я устал!»

К счастью я оказался не прав.

Каждую ночь минимум четыре раза он вставал по первому писку и возвращался в кровать только спустя полчаса – час. И судя по звукам, он действительно кормил, переодевал или успокаивал проснувшуюся Рину.

Но, несмотря на постоянные пробуждения, я вполне высыпался, в отличие от мужа. Да и дорога до работы давала возможность прикорнуть, пусть и на какие-то полчаса.

За свои мысли и поступки становилось стыдно: я уходил, пока они спали, и приходил, когда они либо готовились ко сну, и Адриану было некогда, либо когда они уже спали.

В выходные я тоже не вмешивался, оставаясь сторонним наблюдателем с газетой в руках или сбегая в бар, чтобы не сидеть дома и не видеть попыток наладить контакт.

Алкоголь, правда, мало помогал: после пары стаканов виски мне уже ничего не хотелось. Мысли же о произошедшем никак не желали покидать моего разума. Удивительно, но мне не удавалось забыться ни на работе, ни в баре, ни на улице! Этот бич никак не желал отпускать меня.

Так я и сидел за барной стойкой с пустым стаканом и кислой миной. Не проходило и получаса, как меня просили покинуть заведение, если я не буду покупать ещё что-то из алкоголя. Бар тут один, и желающих его посетить, тем более в субботу, хватало и без меня. Приходилось идти домой.

Возвращаясь после очередной попытки утопить свои мысли в виски, я невольно задумался: «Так ли все плохо?»

Этому поспособствовала и милая девушка с маленьким ребенком, встреченная по пути. Малыш хоть и был старше Рины, но все равно напомнил ее.

Женщина шла, толкая вперед коляску и радостно что-то напевая, а ребенок играл с какой-то плюшевой игрушкой. Они поравнялись со мной, пока я сидел в ожидании автобуса и думал о произошедшем.

На секунду мне показалось, что это Адриан и Рина. Но морок развеялся, оставив меня со странным ощущением тепла и покоя.

Сев в автобус, я продолжал прокручивать события этого месяца: мой партнер все время пытался наладить контакт.

Это я из-за обиды игнорировал его попытки.

Адриан ведь через несколько дней стал пытаться заговорить со мной, даже несмотря на размолвку. Но я давал понять, что не желаю общаться. Понимая причину моей обиды, муж лишь продолжал робкие попытки со своей стороны, не переходя определенной черты.

Я помнил его слова о том, что ему не нужна моя помощь, и с любопытством ждал, когда настанет тот день и я злорадно смогу сказать, что прав относительно происходящего.

Хотя, признаться, я этого не хотел. Наблюдая, пусть и вскользь, за стараниями Адриана, видя его отношение к ребенку, я начинал думать, что, может, это я не прав.

Мои страхи с каждым днем все отчетливее обращались в прах: почти все силы муж отдавал уходу за дочерью, играм с ней и ее обучению, ведь ясли – удовольствие не из дешевых. Нормальные, я имею в виду. А с нашими доходами рассчитывать на подобное и вовсе не приходилось.

Иногда я ловил себя на мысли, что должен ревновать Адриана к этой девочке, но ревности я не испытывал.

Правда, и любви к Рине как к дочери у меня тоже ещё не возникло. Я воспринимал ее скорее как часть Адриана. Как нечто само собой разумеющееся.

Постепенно мне стало казаться, что все так, как и должно быть: что и муж, и Рина – моя семья. Я привык, что они просто рядом, пусть я и не испытывал любви к Рине и просто терпел ее.

Когда я оставался дома, то отмечал, что муж постоянно держал свою дочь на руках, играл в какие-то дурацкие игры: качал, закрывал глаза и спрашивал: «Где папа?», показывал какие-то карточки.

Девочка же реагировала на это, издавая нечленораздельные звуки.

Мне казалось подобное обращение лишним, но ведь тогда это было не мое дело. Своего мнения я не высказывал, держа при себе.

В один из вечеров, придя домой, я застал Адриана спавшим в детской, сидя на полу и прислонившись к спинке кровати. Девочка тоже спала, укрытая теплым одеялом.

Это произошло примерно через полтора месяца после появления Рины в нашем доме. В тот день случился ураган и резко похолодало. Никто не был готов к подобному. Из-за перегрузки электросети отключилось отопление. О перебоях в электроснабжении сообщили по радио. Но я не придал этому значения, занимаясь сбором документов и поиском нужных статутов.

Думаю, Адриан провел этот день очень насыщенно, ища теплые вещи и пытаясь вызвать мастера. А может, и разводил огонь в камине.

К моему возвращению гостиная, как и детская, прогрелись, следовательно, все получилось, и юнит на заднем дворе заработал. Или же, может, просто починили сеть. В камине золы или углей не было, следовательно, беспокойным день был во всех смыслах.

Это тронуло меня – я раньше не замечал такого упорства. Обычно идеи Адриана не заходили дальше мыслей. И все полгода, что я держал дистанцию, я надеялся, что и мысль о ребенке тоже канет в Лету сонма других не менее бредовых идей. Не канула.

Я понял это, когда стал поддерживать эту тему, пусть и не так восторженно. А теперь я только убедился, что идея для моего партнера не была такой уж блажью. Да и опасения, что ребенок пополнит послужной список начинаний, брошенных из-за трудностей, тоже развеивались с каждым днем.

В тот вечер я на руках отнес мужа в спальню и осторожно уложил в кровать. Потом все же вернулся в детскую и сменил одеяло у ребенка. Думаю, она бы не смогла его сбросить, стань ей жарко. А дом уже прогрелся достаточно для такого теплого и плотного покрывала.