Страница 100 из 104
— Ты не такая послушная кукла, как я представлял, — заметил Кит. — И все-таки каково твое место в этом множестве?
— Я правнучка Клер, — ответила я. — Внучка обязательного ребенка номер один.
— Тогда вряд ли ты моя кузина, — сказал Кит. — Скорее, очень дальняя родственница.
— Тебя не усыновили, и, предполагаю, все знают, что ты внук Клер, а я выяснила это, лишь увидев свою родословную. Не понимаю, почему мне никогда об этом не говорили.
Кит фыркнул.
— Конечно, никто не упоминал о моем родстве с безупречной Клер. Я был позором. Вся куча родственников воспользовалась предлогом, что нельзя поддерживать тесный контакт с нами обоими, чтобы полностью отказаться от меня. Даже мои собственные родители!
Я поморщилась. Как бы плохо ни складывались отношения Кита с родителями, их пренебрежение, должно быть, причиняло ему боль. Он вышел из лотереи, ожидая, что они обрадуются его результату, а тот использовали как предлог, чтобы полностью отвергнуть сына?
В число людей, разорвавших контакт с Китом, должно быть, входил и Гидеон. Он не мог принять иное решение. Гидеон состоял в тактической группе Клер, явно обожал ее, и они родили двоих детей.
Я не могла винить Гидеона за предпочтение Клер Киту, но родители несправедливо отказались от сына. Я сознавала, что слышу только версию Кита, и помнила слова Лукаса, мол, он научился не верить ни единому слову горе-телепата.
Если я хотела узнать всю правду, придется расспросить Гидеона и, возможно, заодно прочитать его разум. Вероятно, Гидеон избегал обсуждения со мной своих знаний о Ките по той же причине, по которой не говорил о своих обязательных детях. Он чувствовал, что мне и так хватает тревог.
Кит продолжал говорить.
— Когда Клер умерла, семья сделала не слишком искреннюю попытку завлечь меня на встречу. Но даже это сухое сообщение содержало лишь скорбь о потере Клер, а не желание наладить со мной контакт. Я ответил, что я не кусок мусора, который можно отбросить за ненадобностью, а потом вернуть, когда потребуется. Затем посоветовал им пойти и броситься в ближайшую шахту лифта.
Он взглянул на меня.
— Эмбер, ты не должна беспокоиться о неискренней реакции семьи. Тебе достаточно написать бабке и деду, а они везде разнесут, что новый телепат — правнучка Клер. Вся семья обрадуется, что я отказался от контакта с ними и поспешит приветствовать тебя на общих сборищах. Могу представить, что именно скажет моя мать.
Он заговорил высоким голосом, вероятно, имитируя речь родительницы.
— Ты такой опытный телепат, Эмбер. Так хорошо себя ведешь. И сознаешь свой долг перед ульем. В точности, как моя замечательная мать. Какая жалость, что Кит совсем не похож на тебя.
Я затеяла этот разговор, надеясь использовать наше родство для установления связи с Китом. Но все пошло наперекосяк. Семейные узы лишь усилили гнев Кита на меня. Он помнил, как родители предпочли ему Клер, и представлял, что со мной они поступят так же.
Ответ был очевиден. Моя связь с семьей Кита ничем не поможет, а вот отсутствие контакта — вероятно.
— Не собираюсь сообщать им, что я правнучка Клер, — яростно проговорила я. — Я слышала, как она относилась к передаче ее детей чужакам. Все двадцать пять росли в отделе, но когда пришло их время самим заводить обязательных детей…
Я раздраженно тряхнула головой.
— Усыновление моего отца было подготовлено еще до его появления на свет. Биологические родители принадлежали к первому уровню и легко могли вырастить его сами, но их не волновала судьба сына. Они даже не знают о моем существовании. А если обнаружат наше родство в будущем и попытаются со мной связаться, то получат от меня тот же ответ, что твои получили от тебя.
Я помолчала.
— Ты не кусок мусора, который можно отбросить за ненадобностью и вернуть, когда потребуется. И я не кусок мусора, который можно отвергнуть и позвать обратно, обнаружив, что я гораздо ценнее, чем они думали. Мне не нужны контакты с родственниками, которые интересуются мной лишь потому, что я оказалась телепатом.
Странность заключалась в том, что я не притворялась ради Кита, а говорила чистую правду. Моей семьей были родители, брат и бабушка с дедушкой по материнской линии. И члены моего отряда. Я не хотела и не нуждалась в контактах с этими неизвестными генетическими родственниками. Будь Клер жива… Ладно, это была бы совершенно другая ситуация.
Кит засмеялся.
— Вот уж действительно ирония. Они так отчаянно желали заполучить в семью еще телепатов. Сейчас нас двое, и ни один из нас не хочет иметь с ними ничего общего.
Ненадолго мы с Китом оказались на одной стороне, и мне следовало использовать момент, пока тот не прошел.
— Можем мы сейчас забыть о них и обсудить настоящую причину моего звонка?
Кит взмахнул руками.
— Давай.
— Я хочу знать, почему ты затеял эту войну со мной, — сказала я. — И хочу договориться о перемирии.
— Я не начинал войну, Эмбер. Ты сама управилась.
Я нахмурилась.
— О чем ты? Я ничего тебе не сделала.
— Как ты можешь сидеть и говорить такое? Эмбер, ты не просто разрушила мою жизнь. Ты еще и станцевала на ее ошметках.
— Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.
Голос Кита стал громче от внезапного гнева.
— Я говорю об Оливии. О том, что ты рассказала всем, как она опасна для улья. О том, как ты подбила всех на перезапуск разума Оливии в момент до лотереи. Тебе не приходило в голову, что может быть кто-то, научившийся любить Оливию в эти восемь лет, которые ты забрала? Что может быть кто-то, кого Оливия научилась любить в ответ?
Теперь Кит вскочил на ноги и выкрикивал мне искаженную версию слов из шествия Света и Тьмы.
— Мы были влюблены тогда. Я звал Оливию своим ангелом света, а она меня — ангелом тьмы. Телепатия навсегда разделила нас, так что мы не могли встретиться лично, но оба обладали обширными помещениями, где проигрывали те же книгарни, гуляли и разговаривали.
Я увидела события с новой поразительной стороны и виновато пробормотала:
— Я пыталась помочь Оливии. Она потерялась во фрагментации, и тени, боровшиеся за контроль над ее разумом, не просто превращали бедняжку в реальную опасность для улья, но превращали ее жизнь в муку. Единственным способом вернуть ей контроль над разумом стал перезапуск в момент до того, как она превратилась в телепата. Я так сосредоточилась на Оливии, что не думала, как это подействует на кого-то еще, пока процесс не оказался в разгаре.
Я застонала.
— Я знаю, что в извинениях нет смысла, но мне жаль. Мне правда жаль. Я слышала, что теперь Оливия стала всего лишь пограничным телепатом, зато вернула контроль над своим разумом. Однако понимаю, как ужасна должна быть эта ситуация для тебя.
Гнев в голосе Кита резко сменился скорбью.
— Я позвонил Оливии всего через неделю после того, как заработал ее отдел. Использовал в качестве предлога взаимодействие между нашими отрядами, а значит, с ее стороны было хорошими манерами поговорить со мной. Но я, к тому же, заинтересовался новым телепатом-женщиной всего на пять лет моложе меня. Оливия жаждала узнать о других телепатах и ничего не слышала о моей дурной репутации.
Он упал обратно в кресло.
— Мы провели несколько невероятных месяцев, пока не появились симптомы фрагментации. Я не мог помочь Оливии с ними справиться, поскольку для меня тени никогда не составляли проблемы. Они загромождали мою голову, самое большее, на пару недель, а потом моя телепатия ненадолго прерывалась, и следы стирались. Другие телепаты обладали собственными способами очищения. Клер использовала ульистские службы, Мортон — медитацию, Сапфир — физическую любовь, а Мира — цветы.
Кит расстроенно тряхнул головой.
— Но Оливия не смогла найти, чем себе помочь. С каждым днем, неделей, месяцем тени становились все многочисленнее и сильнее. Они сражались за контроль над ее разумом, и периоды, когда Оливия действительно была собой, становились все короче и короче. В итоге лишь несколько минут в день можно было увидеть проблеск прежней Оливии.