Невеста наместника

Старик не был дураком. Он не стал бы дразнить императора и назначать наместником своего старшего сына. А вот младший — прекрасный воин, привлекательный внешне и обладающий всеми теми качествами, что чтит в правителе простой народ, унаследует власть в Танеррете наверняка. И так же верно, что сразу после церемонии он станет мишенью для убийц, заговорщиков и прочих жаждущих власти представителей старой ифленской аристократии.

Светлый лорд нехорошо улыбнулся: кто бы ни пытался сейчас наложить лапу на Тенеррет, ему сначала придется убить самого Шеддерика та Хенвила. А это трудно сделать: костяные плашки астролога Ровве никогда не лгут, а значит, судьбой светлого лорда владеют куда более серьезные силы.

Набережная пустела. Шеддерик в последний раз окинул взглядом горизонт — над ним еще плыло облако темного дыма — и тоже побрел в потоке немногочисленных последних зрителей. Часть из них свернет на каменные узкие улочки Верхнего города, а кое-кто отправится по длинной каменной лестнице сразу в крепость. Так быстрей, чем объезжать каменные стены древней цитадели в карете через все въездные ворота, коих в городе пять, и все — с гвардейскими постами.

Шеддерику возвращаться в цитадель не хотелось. Да и зачем? Гун-хе человек надежный. Раз обещал усилить брату охрану, значит усилит. Правильно он сказал — в ближайшие три-четыре дня, пока последняя воля наместника не оглашена, непойманные заговорщики открыто действовать не рискнут. Во-первых, потому что им сейчас выгодней выкрасть или оспорить завещание, чем устраивать бунты, а во-вторых, потому что их мало и они успели прочувствовать, чем может обернуться поражение.

Сильно мешало, что чеор та Хенвил знал танерретский двор больше по докладам и отчетам сотрудников тайной управы, чем по личным наблюдениям. Тут ему здорово пригодилась бы чеора та Зелден, убитая в гостинице у сопок Улеша. Чеора Талиса имела обширнейшие связи, была умна и не обременена предрассудками. Но кто-то явно думал так же и превентивно лишил Шеддерика возможности заручиться ее помощью или хотя бы расспросить.

Шедде в обратном направлении миновал мост через Данву, свернул на мощеную набережную Нижнего города и долго шел вдоль реки, минуя портовые склады, причалы и бесконечный рыбный рынок. Нижний город тоже неоднороден. Возле рыбачьего порта живет беднота, эти дома не восстанавливались с самой войны и деревянные грубые постройки стоят прямо на развалинах прежних каменных домов. Но дальше и выше на холм — это зажиточные, чистые городские районы, место обитания купцов, а так же немногих выживших и оставшихся в городе Таннеретских дворян.

У маленькой фонтанной площади ему встретился гвардейский разъезд. Солдаты, не признав в нем ифленца, потребовали въездную грамоту. Шедде приподнял капюшон, чем и избавился от дальнейших расспросов. Командир разъезда даже спросил, не нужно ли ему сопровождение: сегодня в городе может быть опасно.

Можно было и согласиться, но до цели его прогулки было уже рукой подать. Так что светлый лорд поблагодарил офицера за заботу, но предпочел и дальше идти в одиночестве.

Таверна «Каракатица» фасадом выходит на площадь.

Подле нее у коновязи понуро ждали хозяев две лошади. У фонтана, укрытого тощим слоем снега, дрались вороны. Шеддерик, которому с самой встречи с гвардейцами казалось, что за ним кто-то идет, на всякий случай миновал таверну и остановился за углом, ожидая возможного преследователя.

Не прошло и минуты, как он услышал тихие, легкие шаги по мостовой. Если бы не слушал специально — за вороньей дракой и не различил бы.

Человек остановился. Ругнулся шепотом.

А потом Шедде вдруг услышал, как кто-то быстро уходит. Выглянул на площадь, но успел заметить лишь смутный силуэт вдалеке: кто-то спешащий вдаль, в свободном плаще, какие носят ифленские моряки и, кажется, в шляпе.

— Этого не хватало, — пробормотал он вслух.

Шедде знал, что убийцы из дома Шевека вряд ли подписались бы преследовать главу тайной управы. Но в Нижнем городе полно тех, кто работает исключительно на себя. И малькан ли это был, южанин, ифленец, выходец из Низинного Королевства — по одежде не понять.

Выждав с минуту и убедившись, что других сюрпризов не будет, он осторожно вернулся к таверне.

На его появление так или иначе обратили внимание все немногочисленные дневные посетители. На мгновение в зале и вовсе стало тихо: даже кухарка, резавшая хлеб на хозяйском столе, и та замерла, обернувшись.

Чеор та Хенвил осторожно, чтобы снег не попал за шиворот, откинул капюшон: о «Каракатице» он знал две вещи. Первая — его здесь не любят. Вторая — здесь его точно никто не станет убивать. Отряхнул плащ, едва заметно кивнул кухарке.

Стихли все разговоры. Усатый рыбак, устроившийся у окна с большой кружкой здешнего, надо сказать, весьма неплохого пива, угрожающе прокашлялся. Его собутыльник уставился на Шеддерика, как кот на нежданную подачку — в хмурых глазах читалось «Правда, что ли, ифленец потерял страх и явился сюда в одиночку? Или провокация?»

Шеддерик качнул небольшой медный колокол, специально устроенный у входа, чтобы посетителям не приходилось искать его по залу. Свободных мест было много, так что светлый лорд выбрал то, что подальше от рыбаков, у дальнего окошка.

Вскоре появился сам хозяин. Здесь его звали хозяин Янур, но Шеддерик давно сократил имя на ифленский манер.

— Здоровья тебе, дядя Янне.

— И ты будь здоров, островная шкура. Какая нужда тебя пригнала на этот раз?

— У тебя, я помню, есть неплохое вино.

— Может и есть.

— Ну так неси.

— Я-то принесу. А ну как кто решит проверить на прочность твою бедовую голову? Я не хочу неприятностей.

— Янне, неприятности — это хорошо. Я даже заплачу тебе за них, сколько попросишь…

Дядя Янне, ветеран войны и бывший танерретский моряк, несколько мгновений в задумчивости глядел на гостя, потом изрек:

— Светлый лорд хочет драки. Нормального мужского мордобоя, а не этих ваших изящных искусств с сабельками и пистолетами.

Оставалось только кивнуть: владелец «Каракатицы» всегда отличался прозорливостью.

— А надрать зад тому, кто тебе действительно насолил, ты почему-то не можешь. И потому приперся ко мне, чесать кулаки о рыбаков и матросов. Плохой день ты выбрал, я тебе скажу, ифленец. Очень плохой день.

— Янне, ты все еще вправе вышвырнуть меня вон, как только я начну причинять слишком много беспокойства. А пока, просто принеси вина. Хочу помянуть хорошего человека…

— Это ты не про наместника ли? — нахмурился Янне, у которого к мертвому правителю были свои, и очень серьезные счеты.

— Мой друг умер, да будут легки ему тропы теплого мира. Ты должен его помнить — это астролог, с которым вы в прошлый раз сцепились из-за карты течений у полуострова. А наместник — он не был хорошим человеком.

Дядя Янне молча поклонился и вышел, только чтобы через минуту вернуться с запотевшим кувшином и двумя кружками.

Быстро разлил яблочное вино, протянул одну из кружек ифленцу, вторую взял сам. Так было принято еще со времен завоевания: хозяин должен показать, что его вино безопасно. Но Янне задумчиво сказал:

— Сегодня и вправду плохой день, ифленец. Мне жаль твоего друга. Он кое-что понимал в навигации… хоть моряком и не был.

Вино пахло летом. Это было дешевое терпкое яблочное вино, что в здешних местах изготавливают бочками, но, как правило, — только для себя. Виноградное стоит дороже, и жители островов предпочитают именно его.

Наверное, чеор та Хенвил единственный, кто всегда заказывает здешнее…

Шеддерик молча ополовинил кружку, хозяин отстал от него на одно мгновение.

С улицы вошло еще несколько человек, и Янне ушел их приветствовать и принимать заказ. Шеддерик налил себе еще. Потом — снова. Не то, чтобы вино сильно пьянило — но на душе стало немного легче. К тому же вероятность драки никуда не исчезла, и грела возможностью скинуть с себя груз последних десяти дней. Драка — лучшее средство от дурных мыслей и тоски. В драке каждый становится собой и показывает свои лучшие и худшие стороны. Шеддерик не считал себя хорошим кулачным бойцом, но это неважно — против него сегодня будут — должны быть! — такие же бывшие морские бродяги.