Страница 64 из 116
Что они все в ней увидели? Ведь взглянуть-то не на что, одни глаза и кости… пропади она пропадом.
Между тем, Кинрик заметил, что девушке стало душно. Она вяло изредка обмахивалась ладонью и дышала глубоко и часто.
— Вам плохо? — спохватился он. — Возьмите воду.
Один бокал, из которого пила мальканка, стоял у кресла. Кинрик наполнил водой из графина второй и протянул Вельве.
Она благодарно улыбнулась и пояснила:
— Лекарь, рекомендованный моей тетушкой, говорит, что это у меня из-за волнения. Просто нужно успокоиться.
И тут же достала из кошелька, висевшего на поясе ее платья, крошечный темный флакончик. Отмерила несколько капель в бокал, и отпила.
— Это успокоительное, очень хорошее, — пояснила легко. — Я всегда его принимаю.
Отпила она совсем чуть-чуть, но лекарство явно помогло. Дышать она стала ровнее.
— Я вспомнила, — вдруг нахмурилась она, — ведь рэта с утра неважно себя чувствовала. Может быть, ожерелье решило, что именно так оно лучшим образом передаст ее состояние? Ведь такие вещи реагируют не только на одежду, но и на самого человека. На его чувства, желания…
Наместник подумал, что так тоже могло быть. Но ведь кто-то довесил образ ржавого кандального ошейника на цепочку — вместе с рубиновым колье и какими-нибудь жемчужными бусами…
Гун-хе задал еще несколько вроде бы не относящихся к делу вопросов, но Вельва больше ничего не знала. И по глазам было видно — если бы знала, рассказала бы.
Кинрик еще раз извинился за не слишком обходительное приглашение и распрощался с компаньонкой рэты, кажется, запутавшись еще больше.
Впрочем, он уже был практически уверен, что если кто-то и использовал компаньонку в своих интригах, то сама она об этом не подозревала.
Гун-хе тоже ушел: он торопился отыскать чеора та Манга, чтобы проверить рассказ Вельвы.
Голова раскалывалась. Мысли не желали выстраиваться в понятную картину.
Можно было отправиться в город, к Нейтри. Но для этого нужно встать, переодеться. Умыться. Придумать какой-нибудь подарок… не заявляться же к девушке без предупреждения, среди ночи и с пустыми руками?..
Кинрик упал в кресло, освобожденное Вельвой, и тут же увидел на крошечном столике рядом почти полный бокал. Успокоительные капли? Что же, как раз то, что нужно.
Вода едва заметно пахла травами. Кинрик выпил ее залпом.
И почти сразу заснул.
Гун-хе
Ночь для начала весны была довольно теплой, но южанин все равно кутался в меховой плащ. Не так давно он и вовсе готов был покинуть негостеприимный Танеррет и вернуться на родину. Примирило его с мальканской зимой только знакомство с зимой ифленской, промозглой, ветреной, полутемной, да еще и длящейся чуть не полгода.
После всего одной зимовки в городке Рутвере Гун-хе резко передумал и счел Тоненг местом, где можно жить.
Чеор та Манг полностью подтвердил слова компаньонки, но при этом все равно осталось странное неприятное чувство, что парень что-то скрывает. Впрочем, прижать его не удалось: когда Вельва его звала на помощь, рядом присутствовало еще несколько дам, и все радостно подтвердили, что он рассказал все, как было. Хорошо хоть, девушка догадалась не болтать всем подряд, какая именно помощь ей понадобилась.
Гун-хе решил запомнить этого сиана и понаблюдать за ним при случае, а пока — он торопился в город. Известный ювелир жил в старой, каменной части Тоненга, неподалеку от цитадели, и что важно — в одном доме с собственной лавкой.
Свет в доме не горел — хотя час еще нельзя было назвать поздним. У входа тускло помаргивал фонарь. Дорогое удовольствие для Тоненга — масляный фонарь у входа, который горит всю ночь. Обычно его гасят, как только хозяин запирает двери. Мало кто здесь может себе такое позволить. Вот на островах — там да. Там ночами светятся даже витрины. И «световые вешки» там вдоль улиц — не редкость, ведь хозяевам есть чем заплатить сианам за это удобство…
Гун-хе помедлил, понимая, что так и так придется будить слуг, а потом и самого хозяина, но все же для начала просто подошел к крыльцу лавочки. Посмотреть.
Вообще, ювелиры — народ осторожный. На входе могут быть ловушки сианов. А внутри — еще и живая, и очень злая собака. На родине Гун-хе там так же на ночь могли быть выпущены ядовитые пауки, а могли быть расставлены и звериные капканы. Но с другой стороны — если гость не будет бить окон и пытаться проникнуть внутрь, просто легонько постучит…
Вряд ли ловушки сработают — а если сработают, будет повод вызвать на допрос ставившего их сиана. Потому что так можно и случайному прохожему навредить.
В общем, подошел Гун-хе к двери лавки со всей возможной осторожностью. Внимательно осмотрел крыльцо, дверную ручку, шнурок колокольчика. На крыльце была легкая наледь — понять по ней, когда тут стоял последний посетитель совершенно невозможно.
Гун-хе все-таки постучал в дверь, а потом и легонько ее потянул к себе. Просто чтобы убедиться, что внутри никого нет и нужно все-таки идти будить хозяев.
Дверь со скрипом подалась вперед, и тут же внутри что-то громко упало, зацокало, и через миг помощника главы тайной управы оглушил тоскливый, всепроникающий собачий вой.
На голом рефлексе Гун-хе отскочил назад, одновременно выхватывая нож, но собака не пожелала покидать помещения. В свете фонаря лишь сверкнули подозрительно красные глаза. И снова разнеслась над улицей собачья тоска.
Пес-сторож!
На его вой мигом должен примчаться и сам ювелир, и все его родственники и соседи. Кто-то — чтобы защитить свое имущество, а кто-то — чтобы утихомирить нарушителей ночного спокойствия.
Но никто не появлялся. Очень, очень долго.
Лишь через четверть часа прихромала завернутая в мужской плащ старуха.
Зло посмотрела на Гун-хе, обругала хозяина, что дверь не запер. Потом лихо свистнула, и пес тут же заткнулся.
Гун-хе хотел было окликнуть ее и расспросить, но женщина уже сняла с петли фонарь, распахнула дверь и, придерживая пса за ошейник, вошла внутрь. С лязганьем что-то откатилось с ее пути. Послышался тихий скулеж. Загорелись свечи… а потом вдруг раздался глухой вскрик, и женщина вместе с псом выскочила на улицу. Разглядеть ее лицо Гун-хе не успел, но догадался, что в лавке случилось что-то очень печальное и необратимое. И скорей всего, поговорить с ее хозяином не получится…
Ювелир действительно обнаружился внутри. Он расслабленно сидел в высоком кресле за прилавком, и казалось — спал. Но он не спал. Гун-хе осторожно подошел ближе и обнаружил вероятную причину смерти. Рядом на полу растеклась густая темная лужа. Жидкость стекала с трупа, но кровью не была. Ювелир, очевидно, пил крепкое и дорогое коанерское вино, когда почувствовал недомогание. Опустевший глубокий бронзовый кубок лежал на коленях.
Видимо, яд был медленный. Хозяин успел проводить гостя или гостей, распечатать презент, выпустить собаку… а вот двери закрыть или не успел — или час был еще ранний, и закрываться он не собирался.
Об этом мог говорить и непогашенный фонарь у входа. Это не из-за расточительства он горел — просто погасить было некому.
Гун-хе подумал, что, кажется, ночь будет долгой: в смерти ювелира предстояло разбираться подробно и серьезно.
Вскоре вернулась хромая старуха с собакой и двумя крепкими парнями — дневной охраной ювелира. Гун-хе вздохнул с облегчением: есть и кого опросить, и кого послать в цитадель за помощью. И за чеором та Хенвилом.
Светлый лорд Шеддерик та Хенвил
Подозреваемого увели. Хотя, какой он подозреваемый? Скорей уж соучастник, а был бы поумней — вовсе бы остался в свидетелях.
Этого лысоватого бровастого чеора некогда приблизил к себе светлый лорд Эммегил. Но на удивление, когда сам попал в опалу, его с собой не забрал. Ни в чем противозаконном или хотя бы предосудительном человек этот замечен не был, так что его и не трогали. Люди Гун-хе лишь присматривали за ним на случай, если вдруг окажется, что он продолжает поддерживать связь с прежним кормильцем.