Страница 42 из 50
22. Глава Пик. Продолжение. После убийства моего брата и Розы состоялся памятный вечер - я думаю, 17 февраля 1919 г., в залах "София". Лео Иогихес и я сидели около входа в зал. [Ожидалась] речь Радека. Когда до нее дошла очередь, в дверях рядом с нашей ложей возникла толкотня и шум, довольно много людей проникли в почти заполненный зал, и во главе - Пик с листами бумаги в руках. Эти люди быстро разошлись по залу. Тогда и в нашу ложу вошел один человек, протиснулся мимо нас и уселся на свободное место. Мы подумали, что это один из опоздавших товарищей. Пик пробрался к месту оратора и объяснил, что Радек прийти не сможет, поскольку опасается ареста, но он дал ему [текст] своей речи, и сейчас Пик ее прочтет. И прочел. В наиболее удачных местах составленной в обычной манере речи вошедшие вместе с Пиком в зал - а в моем поле зрения оказались те, кто остановился около двери устраивали настоящую овацию. После окончания речи пришедшие быстро удалились. И человек в нашей ложе тоже хотел уйти. Изумленные его поведением, мы с Лео остановили его. Он вытащил почтовую карточку и сказал, что был вызван именно по почте. Впоследствии выяснилось, и было подтверждено другими людьми, сообщениями хозяев и управляющих предприятий - что все эти люди пришли вместе с комиссаром уголовной полиции (его имя я сейчас не могу припомнить, это был как раз тот, который руководил "поисками" тела Розы Люксембург), что он все время дожидался во дворе и что потом ушел вместе с этими людьми.
То, что Пик был тем человеком, который разрушил складывавшийся после поражения Капповского путча "единый фронт", естественно, при помощи призывов к "революционной тактике", хорошо известно.
23. Я был членом комитета, созданного прусскими властями для расследования событий, связанных с восстанием в Средней Германии. Вайсман тогда уже был комиссаром общественной безопасности и представлял в комитете правительство. Я попытался получить в его ведомстве некоторые документы. Кое-что я добыл, до другого добраться не удалось. Но во всяком случае, я установил, что вопреки установленному порядку велось два журнала регистрации входящих бумаг: один как обычно принято в учреждении, второй вели сам Вайсман и прикомандированный к нему помощник. Ознакомиться с этим журналом, так же как и с документами, которые в нем были зарегистрированы, мне не разрешили.
Во время работы комитета Вайсман наиболее охотно занимался случаями, когда восставшие проявляли особенную жестокость. Так, после одного из крупных столкновений поблизости от Халле у погибших солдат были обнаружены страшные экстраординарные увечья, вроде выдавленных глаз, отрезанных носов и т. п. Выяснилось, что действительно был некий молодой поденщик, который будто бы был схвачен взбешенными солдатами за нанесением этих самых увечий и тут же убит. Я тотчас взялся за расследование этого дела. Было установлено, что этот молодой человек не может привлекаться по данному делу как обвиняемый по чисто временным обстоятельствам- он покинул то поместье, в котором работал, лишь день спустя после нанесения этих увечий, т. е. тех, которые имели место под Халле. Далее, как выяснилось по актам, составленным военными паталогоанатомами, то, что выдавалось за увечья, было ничем иным, как обычными для крупного боя повреждениями трупов, оставшихся лежать на поле и попорченных зверьем (лисами и т. д.). Я приобщил заключения экспертов к своему докладу и актам ведомства по охране общественной безопасности. И тем не менее этот случай по-прежнему используется в пропаганде, например, в вышедшей примерно в 1934 г. брошюре.
Вайсман после моих настойчивых требований новых конкретных фактов соизволил показать мне фотографии. Но несмотря на мои настойчивые предложения он их так и не размножил. На нескольких фотографиях позже были обнаружены свидетельства того, что они были сфальсифицированы. И все-таки их демонстрировали общественности. Их выдавали то за спартаковские, то за польские, то за французские жертвы.
Во время расследования Вайсман утверждал, что для восстания было выделено около 100000 марок- вероятно, из русских источников. Но как-то впоследствии было установлено, что точно такая же сумма была отправлена в Баден (кажется, Карлсруэ или Манхайм), и там же выяснили, кто отправлял деньги - государственный комиссариат общественной безопасности. Речь шла об одной газетной заметке. То, что в государственном комиссариате деньги находились почти без присмотра, доказывает еще и тот факт, что когда в Силезии состоялось голосование, любой немец из рейха, который появлялся в зоне голосования, мог рассчитывать на крупную сумму денег, как например, независимая делегатка Агнес. Когда она появилась в зоне голосования и за какой-то надобностью обратилась в находившийся там немецкий участок, ей без лишних расспросов выдали на руки 4000 марок, и на ее удивленный вопрос, за что, ответили - "на издержки".
24. Однажды я как член комитета по расследованию был вместе с Вайсманом в прусском министерстве внутренних дел. Мы разговаривали с советником министерства Реденбеком, и речь зашла о шпиках и провокаторах. Вайсман заверил, что его ведомство их услугами не пользуется, на что Реденбек, по-приятельски улыбаясь, возразил, что уж ему-то не надо рассказывать сказки - "само собой разумеется, вы работаете со шпиками".
Кстати, еще одно замечание Реденбека: Нельзя рассчитывать на то, что государственное управление будет приведено в порядок прежде, чем будет восстановлена политическая однородность чиновничества.
25. Господин де Фонтенель, в свое время секретарь парижской Академии наук, в своей вышедшей в 1720 г. биографии Лейбница о предисловии Лейбница к его же появившейся в 1693 г. книге "Свод законов", I часть:
"Он (Лейбниц) хорошо знает, что высшие намерения по большей части остаются от нас сокрытыми и что то, что является причиной общественных событий и что приводит массы в движение, чаще всего бывает суммой неведомых, хотя и сильных побуждений, которые даже и не осознаются теми, кто приведен ими в действие. Иногда эти побудительные мотивы до такой степени неприличны по сравнению с теми последствиями, которые они вызвали, что в тех случаях, когда они становились известны, они могли выставить в дурном свете даже самые великие события".
Из статьи "Лейбниц". Анекдоты из воскресного приложения к "Nationalzeitung", No 409 от 5 сентября 1943 года.
26. В первой половине 1919г. в Моабите состоялся показательный процесс по делу участников Союза красных фронтовиков. Перед началом процесса Вайсман рассказал мне, что прошлой ночью члены Союза красных фронтовиков устроили нападение на тюрьму Целле, чтобы силой освободить Ледебура, который тогда находился под следствием. Я [в ответ] улыбнулся. На самом деле нападение было вымышленным.
27. Во время процесса над членами Союза красных фронтовиков я был по делу в женском отделении следственной тюрьмы Моабит. Когда я разговаривал с начальницей следственной тюрьмы, появился служащий суда с огромной связкой бумаг подмышкой и сообщил ей в моем присутствии, что эти акты прислал Вайсман и что их следует тотчас же сжечь в печке. Начальница, слегка смутившись, вероятно, из-за того, что я стоял тут же, удалилась вместе с ним для исполнения поручения. Я должен еще заметить, что во время частых тогда процессов и у Вайсмана и у подчиненных ему политических прокуроров в комнате постоянно работали стенографистки, которые не были в штате и за которыми внимательно следили, так как они после всей процедуры приема на работу оказывались применительно к каждому конкретному случаю из совершенно иного общественного слоя, более привилегированного.
28. Позже я получил достоверное доказательство того, что наряду с официальными актами велись еще и неофициальные, тайные.
Прусский депутат ландтага и в то же время член фракции независимых Раппольд принес мне такой неофициальный рукописный протокол, заполненный рукой тогдашнего директора земельного суда Онезорге, вынесшего судебное определение сверх официального акта в совершенно конкретном случае, касавшемся дивизиона кавалерийской охраны. Аутентичность документа была несомненна - да кроме того у меня были образцы почерка Онезорге. Документ я вернул Раппольду, взяв с него обещание, что он мне его вернет - но обещания своего он не выполнил.