Страница 2 из 284
Алёнка сжалась, но ответила:
— Я найду нормальную работу. Почему ты не веришь?
— Да потому что ты живёшь в сказке! Одно дело в домике Арины Родионовны экскурсии проводить, другое — вариться в этом дерьме. Вчера к Ольке подошёл один козёл и сунул сто баксов, чтобы она спела ему «Владимирский централ», понимаешь? Чё она тут ему дерьмо всякое поёт, «Дарн Вэт Дрим»… Надо петь песни, достойные народа. Я думал, Олька швырнёт ему деньги в лицо. И она бы сделала это, и нас вышвырнули бы из клуба. Но Витька успел отстучать первые аккорды Централа…
— Я найду работу, — повторила Алёнка.
Макс схватил подушку, чтобы запустить в сестру, но сдержался и придушил в итоге самого себя.
— Я даю тебе неделю, — пробурчал он из-под подушки. — Потом мы едем копать картошку, и я не возьму тебя в город.
Алёнка поднялась с дивана и пошла на бабкину кровать. Только он все равно не спал, задаваясь извечным вопросом — что делать?
Весь этот месяц, пока она сдавала экзамены и моталась туда-сюда на электричке, он задолбался встречать её на вокзале. Мать тоже психовала и таскалась на станцию. Дачников много, попуток завались, всякое может случиться… Серёга — это другое, там была любовь-морковь. В прошлом году он ещё считался первым парнем на деревне, мечтал стать профессиональным тренером по конному спорту, хотя тогда уже баловался наркотой, пусть и не так открыто. Охотиться за маками в садоводствах ему бы и в голову не пришло. Но Алёнка, кажется, не особо по нему страдает. Голова оказалась умнее сердца.
В деревне ей точно делать нечего, но держать сестру под боком он не может. Скоро совсем рано станет темнеть, дворы здесь страшные. От метро — только пешком. Таскать её за собой в клубы — тоже не вариант. Там ей предложат бабки не за песню. Какую работу она найдёт? Даже уборщицей не возьмут! Ромка может и добьётся от брата помощи, ведь как-никак он их должник. Квартирная хозяйка отказалась регистрировать тульского парня, а их бабка согласилась сделать несчастному временную регистрацию в своей комнате.
И всё равно Ромкина услуга может оказаться медвежьей. Польза от неё сомнительна. В «Гостинку» на точку сестру никто не возьмёт. Внешность не презентабельная, тут и английский не поможет. А пошлют куда-то на окраину — ему её из-за концертов не встретить. Мать и так станет психовать из-за вечернего, даже если поверит в их совместную ложь. Так ведь ещё и соседку надо будет подговорить, а она тётка скверная — любит только свои спицы и клубочки, больше ничего и никого. Мужа уж точно не любит. Третью комнату снимает…
Макс уткнулся носом в спинку дивана. Полина ничего не скажет. Ей вообще пофиг на всех, кроме неё самой и театра. И главное — ей пофиг на него. Даже аккомпанемент её стихам в знаменитом «Подвальчике Бродячей собаки» не помог. Она сказала «спасибо» и всё. Могла хотя бы сыграть — убрать из огромных зелёных глаз безразличие. Ну, если он всё понимает, то какого тогда хрена тащится на премьеру и собирается даже цветы купить?! Может, лучше потратить деньги на двадцать лампочек — у них в подъезде нет столько квартир, чтобы все вывернуть?! Чего он забыл в театре? Он уже всю «Отравленную тунику» выучил, пока она читала монологи императрицы перед зеркалом. Её шёпот способен перекрыть даже долбаных «Ментов» и уж точно любые здравые мысли в его голове.