Страница 2 из 8
– Да, да простите. Пусть входят.
Ниночка дёрнула дверь и крикнула:
– Следующий… Да заходите же!.. Никого нет.
Моисей Архипович с удовольствием потянулся, снял тёмные очки, потёр глаза и сказал с радостью:
– Очень жаль! Ничего нет интереснее практики, – потом обратился к злому лицу медицинской сестры: – Нина, дорогая, не злитесь. Ведь мы же с вами лучше других знаем, чем грозит потеря нервных клеток. Ну, будьте умницей, улыбнитесь. Во-от!
Он встал, прошёлся по комнате, закрыл окно, снял халат и получился в джинсах и в сером джемпере поверх белой рубашки с узеньким галстуком, похожим скорее на шнурок.
– Нина, а цветы мы сегодня поливали?.. Тогда до завтра.
– Всего! – хлопнула дверью Ниночка, через минуту стук её итальянских каблучков послышался уже за окнами кабинета.
Моисей Архипович уходить не торопился. Он вынул из шкафа толстый портфель, открыл его, достал бутылку кефира и булку, завёрнутую в бумажную салфетку, потом выпил кефир и съел булку, рассеяно помыл бутылку и бросил салфетку в урну под столом.
– Ну-с, приступим, – с этими словами он извлёк из портфеля внушительных размеров книгу в чёрном переплёте с золотым тиснением «Гипноз» на немецком языке и углубился в чтение, лишь изредка заглядывая в словарь, тоже вынутый из рыжего портфелища.
Через час, примерно, он встал, почувствовав духоту, открыл окно и посмотрел в освещённую уже зажжёнными фонарями аллею из тополей. «Пора бы домой. К чёрту эту работу! Займусь-ка я практикой на дому. А что? полставки первое время здесь, остальное – дома. Так, завтра же пишу заявление».
Он выключил свет, вышел и закрыл кабинет на ключ. Смутное предчувствие чего-то значительного, не оставлявшее его в последнее время, усилилось, а когда он отдал ключ дежурной санитарке и, повернувшись к выходу, упёрся взглядом в плакат на двери, предчувствие это заставило его задрожать. Стук его зубов разбудил задремавшую было санитарку. Она немедленно подняла мутные от сна глаза, сконфузилась, но быстро оправилась, зачем-то подвигала телефон и посмотрела на часы.
– Холодно сегодня. Вы не продрогнете в этом джемпере?
– Нет, – отвечал Моисей Архипович, как заворожённый глядя на плакат, – всё н-нормально.
На плакате был нарисован врач, пациент и болезнь в виде того же пациента только зелёного цвета. Врач и болезнь тянули больного в разные стороны, а надпись сверху спрашивала: «Нас трое. На чьей стороне ты? Выбирай!»
Оцепенение спало только в проходном дворе, куда вела тополиная аллея, но стук зубов не прекратился. Причиной теперь был уже холод. «Так и п-пневмонию получить недолго, – мелькнула опасливая мысль и тут же растаяла в виде довольной улыбки на тонких губах. – Ну, теперь-то уж нет!»
Моисей Архипович представил что-то и улыбнулся счастливейшей улыбкой.
– Метод Шиллинга, – просмаковал он свою фамилию, – мы подвинем кое-кого с пьедестала! Это надо хорошенько обмозговать.
2
– Это надо хорошенько обмозговать, – бубнил про себя во время неизменных утренних процедур поднявшийся с зарей Семён Савельевич.
Кроме сдержанности мастера своего дела он отличался сверхъестественной к тому же интуицией – капризной хозяйкой всех великих открытий. Именно она и была причиной того, что Семён Савельевич недоумённо вертел в руках после завтрака кусок дерева, чудом не попавший вчера в костёр.
– Да, сомнений быть не может. Но откуда оно здесь?..
Семён Савельевич начал обходить холм вокруг. Капли росы играли на солнце, и казалось, что холм усыпан крохотными алмазиками. Но фальшивые бриллианты эти нисколько не занимали задумавшегося Семёна Савельевича, к тому же они доставили лишние ему хлопоты посредством промокшей насквозь одежды. Он уже собирался заняться её сушкой, как заметил едва различимую в траве, видно от весенней воды, промоину, с вершины холма сбегавшую в колок, куда он накануне ходил за дровами.
– Так-так-та-ак! неужели водой из хол… Да это же!.. – осенило его, и он тут же сообразил, что всё – ехать дальше уже не надо.
Подготовка отняла целый день. В последний раз беззаботно полюбовавшись степным закатом, Семён Савельевич Фазаратов приступил к раскопкам. Начиналась та самая роковая и ужасная для Семёна Савельевича степная августовская ночь.
– Нина, я хочу с вами поговорить, – удивил медсестру Моисей Архипович. – Пациентов больше не будет, так что есть время.
– Хотите сделать предложение? – с надеждой сострила Ниночка, – давайте!
– Нет. Хотя… да, – Моисей Архипович помолчал. – Нина, а вы где учились?
– В медицинском, – разочаровалась Нина и с вызовом вскинула голову. – В училище, разумеется, не в институте!
– Вы много можете назвать неизлечимых заболеваний? – Моисей Архипович с трудом уже усмирял себя.
– М-много, – совсем ничего не понимая промычала девушка.
– Ну, давайте, давайте, называйте: рак!.. – загнул радостно палец Моисей Архипович, – …раз! вирусы – два!..
– И этого хватит! – наморщила лоб Нина, но тут же разгладила. – Чего вы хотите?
Моисей Архипович и не заметил её вопроса. Он сверкал очками, часто дышал, говорил по-латыни и загибал пальцы.
– …Ниночка, добавьте ко всему ещё разные нежелательные животы, горбы, кривые ноги, недостаток роста…
– Причём здесь пузатые горбуны с карликами! – взбеленилась Ниночка, потому что, говоря про ноги, Моисей Архипович посмотрел на неё, как ей показалось, с ухмылкой. – Зачем вы все время издеваетесь? Что я виновата!?
– Минутку, Нина, – схватил за плечи разъярённую девицу Моисей Архипович. – Послушайте меня. Я вовсе не хотел вас обидеть. Я хочу открыть вам тайну. Пять лет назад я увлёкся йогой, гипнозом, много читал, думал, наблюдал…И! Большинство болезней и уродств, несовершенств и… короче говоря, из того, перед чем бессильна ортодоксальная медицина, можно легко вылечить или исправить моим методом…
– Что-то я про такой не слышала, – буркнула Нина.
«Чёрт возьми! объяснять этой дуре…» – мелькнуло в голове у доктора.
– Ниночка, а вы и не могли о нем слышать. Это не входит в программу медицинского училища. Уверяю вас, ничего подобного слышать вам никогда не приходилось!
Моисей Архипович бросился к шкафу и выдернул из него неизменного рыжего своего спутника.
– Вот почитайте! – бережно вытянул он из портфеля три машинописные странички и положил их на стол перед девушкой. – Читайте, читайте!
Пока Нина читала, Моисей Архипович наблюдал за её лицом, которое сменило на себе по очереди выражения злости, потом удивления, скуки и приняло окончательно раздражённую гримасу.
– Что это такое?
Моисей Архипович ответил не сразу. Он положил ладонь на руку девушки, приблизил лицо к ней до неприличного расстояния и торжественным голосом отчеканил:
– Это фундаментальная наука.
– Моисей Архипович! Это не наука, это бред! – взбесилась опять Нина, с силой выдёргивая руку.
– Я ждал от вас именно такой реакции. У вас чрезвычайно выражена психическая активность. Это очень хорошо.
– Вы – ясновидец! – съязвила Нина. – Но зачем вам частная практика? Кто к вам пойдёт?!
– Об этом поговорим позже, – вдруг ставшим низким голосом произнёс Моисей Архипович. Он вытянулся, лицо его побледнело и замерло в злобной гримасе, только губы, тонкой извилиной шевелясь, заставляли смотреть на них, не отрываясь.
Моисей Архипович сорвал очки и вдруг в глазах его вспыхнул синий огонь.
– Мама! спасите! – вскрикнула было перепуганная Нина.
– Спать! – ударило ей в мозг, и она тотчас провалилась в забытьё.
– Хорошо, хорошо-о! – пробивалось до неё сквозь обморочную пелену, – хорошо. Ты становишься меньше, ты уменьшаешься, уменьшаешься…
В это время в кабинет без стука заглянула дежурная, привлечённая криком Нины и громовым «спать» Моисея Архиповича. То, что увидела она, заставило помутиться её разум, и, держась за дверь, она медленно без чувств сползла на пол.