Страница 12 из 24
Охрана криво заулыбалась:
– Знамо где, – в синих глазах Рудника лихие воды заплескались, – он ведь теперь с молодой женой.
– Гы-гы-гы, – коротко похохотал Войло, – права свои вколачивает.
И оба смехом похабным залились.
Тверд мотнул головой, что с дурней взять, и бросился прочь. Но не вниз, да к себе, а перемахивая ступени, выше на ярус – в княжьи хоромы. Выискивал глазами врагов, но тишина пугала больше, чем наткнись на отряд заговорщиков и предателей.
А когда очутился в коридоре перед покоями Радомира, ужас вновь сдавил сердце. Широкие двери приоткрыты, их перегораживали тела посечённой охраны в размашистых лужах крови.
Лязг оружия, брань и хрипы, точно по струнам нервов били. Твердомир подхватил первый попавшийся меч и, не помня себя, ворвался в княжьи покои, да на миг обомлел.
На огромной постели, забившись в угол, рыдала Мирослава в одной белоснежной рубахе, усеянной красными пятнами.
Глазищи от ужаса вытаращила, ладошками рот заткнула.
Богдан чуть поодаль. Весь в крови… с головы до ног… а за ним… на полу Радомир корчился от боли, но упрямо не позволял себе завалиться полностью. Упирался кулаком в пол, лицо бледное, рот плотно сжат, но кровь уже хлынула и по подбородку змеилась. Грудь в месиво разрезана, он из последних сил раны рукой перекрывал, на колене одном выстаивал… а глаза всё отрешённее с каждой секундой становились. Чистые, голубые… скользили бездумно, пока на Тверде не тормознули… Уголок губ князя дёрнулся вверх, и в следующий миг Радомир рухнул безжизненно на пол.
Богдан склонился над князем, потеребив за плечо. К ним дюжина воинов подступала и мечами посечь наставника пыталась. Он даже безоружный умудрился нескольких положить – бездыханные тела с неестественно вывернутыми головами и конечностями тут же на полу валялись.
И что бы не умел Богдан – супротив такой силы, да в замкнутом пространстве сложно выстоять.
– Прочь! – прохрипел наставник, отмахиваясь от пустоты, и жест явно был Тверду. Как по команде один из нападающих обернулся. Коренастый, кругломордый. С редкими паклями волос и куцей бородкой.
– Княжич, – обронил удивлённо. Ещё несколько на его возглас среагировали, мечи в сторону Твердомира направив, но нападать не торопились.
– Стой! – рявкнул ещё один с рыжим вихром на макушке, когда Тверд решительно шаг к ним сделал. – Что творишь, пёс мелкий? Мы ж князя защищаем! – оскалился жёлтозубо мужик.
На память прикинул младший княжич, кто такие, но никак не мог отыскать их лиц, а память была отменной.
– Твой наставник с ума сошёл! – видя заминку, третий, тощий и высокий, поспешил на выручку своим, – да испортил брачную ночь Радомиру с Мирославой!..
Ни на миг не поверил Тверд бредням.
Никогда бы Богдан не поднял меча на своего князя. Как бы тот ни серчал, как бы тот был не прав…
– Уходи! – проорал наставник, голыми руками отбиваясь от атак оставшихся врагов. Не обращал внимания на раны, на льющуюся кровь… От вида храбрости приёмного отца Тверд налился яростью. Лишь озлобленно зарычал и бросился в атаку, наплевав, что больше противников, и что они старше и сильнее.
Лязг мечей, хрипы, стоны и море крови… Тверд вертелся, как вихрь, часто ощущая боль… Молча прорубался к наставнику и отцу, пока не очутился в центре сражения.
Встал спиной к спине Богдана.
– Сказал же, – запыхаясь, ругался приёмный отец, – уходить, вредный мальчишка!
– Ты – отец мне!..
– Княже!!! – зычный вопль воеводы с порога покоев Радомира вынудил всех обернуться. Со Степаком рядом с десяток дружинных. Все при мечах.
– Они князя убили! – ткнул в младшего княжича и Богдана самый проворный из нападавших. – Охранник его и мальчонка!
– Быть не может, – Микула вступился, с недоумением взирая то на Степака, мол, ну вы же знаете, что это не так, – то на других вояк, то на Мирославу.
– Так всё! – женский крик вогнал в ещё больший ступор. Твердомир ушам не поверил. А новоявленная княжна кивала часто и рьяно:
– Они!!! Тот… Нерус который, – затараторила, слезы глотая и рукой смахивая с лица: – Угрожал поначалу, ежели Радомир ещё народит выродков, а его любимчику ничего не достанется, то найдёт способ, как всех извести. А потом рассмеялся… мол, уже подчистил ряды княжьи. – Обвела дружинных огромными глазами, да ладонью губы дрожащие прикрыла, всхлип приглушая. – Осталось лишь с тобой поквитаться, и тогда Твердомир по праву княжить будет. А пока в возраст не войдёт… наместника поставим, но править я буду!..
Взгляды всех переметнулись на Тверда и Богдана, который всё сильнее припадал на ногу.
Младший княжич не успел обронить и звука – наставник его к себе рывком прижал и в следующий миг собой пробил окно…
Глава 6
6 лет назад
Любава Добродская
Любава много знала о любви. Посиди, повышивай… и не такого наслушаешься! Да и готовили взрослые матроны своих дочерей к замужеству так, чтобы не стало для них откровения в мужней жизни.
Потому княжна уже не худо разбиралась в некоторых щекотливых и совершенно не девичьих моментах. И точно знала, что мечтать надобно о женихе сильном, красивом, добром!
Любава прикрыла глаза, представляя себе будущего мужа.
И он был… от и до – Иванко!
Даже губы сами собой в улыбке расплылись, ни чуточку не смутив бесстыжей мыслью. А чего стыдиться? Любви?
Любви нельзя стыдиться, так можно её напугать… Она ведь хрупкая, нежная, ранимая – вспорхнёт, и потом её долго не поймать.
Любовь…
Сладкое чувство.
Любава помнила тот миг, когда Иванко всерьёз и надолго запал в её душу.
Жарким летним днём княжна, разгорячённая игрой в догонялки, заскочила в кузницу, дабы напиться, ну и по делу… Алехно, конюх, уже за столько лет смирившись, что на Любаву управы нет и не будет, а, стало быть, девица всё равно будет околачиваться возле коней, отправил её с важным поручением – за новыми подковами для Буяна.
Любава, пока бежала, на радостях заигралась… А как вспомнила указание Алехно, тотчас к кузнецу и метнулась. Заскочила в кузню, да так и осталась стоять с открытом ртом, наблюдая за Иванко и его батькой, Громыхало Митятичем. Огромный мужик, поперёк себя шире. В серой рубахе, с закатанным рукавом, да кожаном фартуке. Тёмно-русые волосы в хвост затянуты, да лентой из кожи закреплены на голове, дабы не мешались.
Размашистые брови, глубоко посаженные светло-ореховые глаза, крупный нос, небольшая борода, да усы.
Кузнец вселял благоговейный страх и уважение. Они были неприкосновенной кастой. Считалось, что они могли выковать не только мечи, инструменты, но и судьбу. Иногда даже к кузнецу приходили крестьяне с просьбой вылечить болезни. Вот и Громыхало был не только мастером на все руки, но мужиком слова. Не было ни одного селянина, кто бы плохо отозвался о Громыхало Митятиче. Впрочем, как и о сыне его – Иванко. Он в батьку пошёл. И статью, и силой, и человеческими качествами, а вот лицом многое от мамки унаследовал. Марья Ефимовна – хрупкая женщина, с тонкими чертами, светлыми волосами и голубыми глазами. Хозяюшкой была прилежной, домовитой и работящей. И только одно её в жизни огорчало, и то по слухам тех же местных, что деток окромя Иванко им с Громыхало боги больше не дали.
Батька только вытащил клещами горячую заготовку из печи, положил её на наковальню и тюкнул молоточком, придавая форму пока ещё пластичному железу. Иванко в точности повторил движение отца, огромным молотом-кувалдой ударив в то место, куда указал Громыхало. Накачанные мышцы паренька вздулись, по мускулистой спине ручьями бежал пот, а Любава слушала музыку кузни… и влюблялась в белобрысого, слегка курносого Иванко.
Дзинь-бом – какие у него голубые глаза в обрамлении длинных ресниц!
Дзинь-бом – ровная линия лба, нос, плавность сжатых губ.
Дзинь-бом – сильные, крепкие, длинные руки.
Дзинь-бом – серьёзен, внимателен…