Мед.ведь.ма

— Я стремлюсь.

— Кроме того, — решил дополнить Ви, — считается, что тот, кому не дано обрести гармонию, никогда не задержится в золотых и уйдёт. Если же воин продолжает быть золотым, значит, он настоящий, потому что фальшивка от времени темнеет, а внешняя позолота — отшелушивается.

— Интересно… — увлеклась я их рассказами, взяв протянутую мне порцию чего-то вроде гунбао. — А в течение какого времени разоблачается ненастоящий золотой? — Ви с Шугой озадачено переглянулись. Последний почесал затылок.

— Да черт его знает. Но уж наверняка до старости не протянет прикидываться.

— А, может, наоборот, станет истинно золотым? — задумалась я, вовлекаясь в веру в эти легенды. Не бывает дыма без огня, почему бы всему этому не быть на самом деле? После призыва Ви из потустороннего мира, я готова согласиться с чем угодно. Бывает всё на свете!

— По этому случаю есть другая история, — удивил меня дух, осведомленный во всём, хотя этому пора прекращать удивляться. — Во времена Корё, когда вторглись монголы, образовав в Китае династию Юань, в золотых произошёл раскол. Тогда они были не тайным воинством, и их было очень много, по всему свету. Многие чужаки, в том числе пришлые монголы, хотели быть золотыми, но не всем было дано, и тогда те, кто не мог выдержать проверки, пройти обучения, кто не соответствовал доблести золотых, стали спорить, что золотым не обязательно родиться, им можно и стать. Проблема в том, что они, эти люди, пытались снизить требования к новобранцам. Они пытались назвать золотом медь, олово и железки, — немного горделиво, почему-то, закончил Ви. — Но время показало, что это невозможно.

— А ещё, — поднял палец Шуга, — алхимия родилась именно оттуда, от тех людей, которые хотели быть золотыми, так что по некоторым версиям, раскол случился ещё задолго до монгольского вторжения, где-то в правление Мунджона.

— Это всё сказки, — отмахнулся Ви. — Алхимия появилась в Европе, между прочим.

— Так, золотые же тогда были по всему свету, что мешало им быть и там? — заспорил Шуга.

— Да не было их в Европе в одиннадцатом веке.

— А вдруг были? — видя, что с ним продолжают спорить, парень поднял ладони, отгораживаясь от доводов Ви, и повернулся ко мне. — Короче, суть в том, что на протяжении нескольких веков, золотые действительно были ярыми противниками алхимии и всякой подобной магии, они с ней боролись.

— Причина была в том, я думаю, — вторгся вновь Ви, — что быть золотым и хотеть быть золотым — совсем разные вещи. Те, кто стремился к славе и могуществу и были фальшивыми, они хотели быть, но не могли. Настоящим же было всё равно, кто они. Они делали этот мир лучше, выполняя покорно и бесхитростно задания, которые давали им учителя и наставники. — Ви посмотрел на меня. — Но ты никогда и никому, Элия, не должна рассказывать то, что слышишь и видишь среди нас, в этом путешествии.

— Конечно, я понимаю, — закивала я, принимаясь за еду.

Чонгук вернулся минут за десять до отправки поезда, когда мы в него уже загружались. Шуга отдал ему припасенные закуски, и мы уселись в четырёхместном купе, закрывшись и, наконец, свободно выдохнув.

— А почему мы должны ехать к этому хранителю? — полюбопытствовала я.

— Визит вежливости, больше ничего, — пояснил мне младший из золотых. — Некрасиво не засвидетельствовать почтение тому, кто предоставил нам передышку.

— Понятно. — Я смотрела, как Шуга достаёт карманные шашки, и раскладывает их на откидном столике. Привыкший к долгим переездам, он уже научился развлекать себя в дороге. К нему присоединился Ви.

— Ты хотела о чем-то поговорить, — напомнил мне Чонгук.

— Ах, да! — опомнилась я, посмотрев на него. — Это касается того, что я услышала, что узнала… что вы золотые.

— Заинтриговала, — улыбнулся парень.

— Но я хочу, чтобы ты рассказал мне кое-что первым. Кто тот враг, от которого мы убегаем?

— Пожалуй, будет лучше, если ты узнаешь, — согласился он. — Наши главные недруги — синьцзянцы, жители самого западного Китая, но они и не китайцы даже, а в основном уйгуры. Возглавляет основную и единственную банду Синьцзяна человек с десятком имён, настоящее же не знает никто. Его зовут Дзи-си или Отцом Чаном, или просто Большим Боссом. Вот уже три десятилетия он распоряжается своей областью, но последние годы его никто не видел. Он с самого начала хотел захватить власть над всем Китаем, для чего шёл на любые злодеяния и преступления: похищения, убийства, теракты. К счастью, пока его загребущая рука дальше Цинхая и Ганьсу не простерлась. Ганьсу дрожит перед ним в страхе, а хозяин Цинхая — его хороший друг, с которым они объединились и, поговаривают, создают огромную армию и собирают невиданное количество оружия, чтобы двинуться дальше на восток. Пока им это не удаётся, потому что на пути стоим мы, Терракотовое воинство, другие банды юго-востока и севера Китая, вольное братство Тибета, которое никогда не допустит, чтобы ими кто-то командовал. Вот всё, что я могу сказать тебе о нашем враге, Элия. Вряд ли кто-то знает о нем больше, или хотя бы, где его найти. Дзи-си коварен и может подослать своих шпионов куда угодно, хотя основная масса его солдат — бездарные наёмники, побеждающие количеством, но не умеющие сражаться. — Я попыталась запомнить это всё и, немного переварив услышанное, заговорила сама:

— Дело не только в том, что вы стоите, вместе с другими, на его пути на восток. — Осмелев, я взглянула в глаза Чонгуку. — Существует одно пророчество, о котором знает этот самый Дзи-си. И сегодня я смогла его понять, когда услышала о том, как вы зовётесь. — Чонгук поднял брови и изумился. От моих слов отложили игру и Ви с Шугой. Я покосилась на них, насторожившись и замерев, стоит ли говорить одну из своих тайн?

— Мы знали, что есть некое предсказание… которого очень испугался Дзи-си, после него он и пропал с глаз людских долой, — начал Чонгук. — Но не знали, в чем оно заключается. Ты знаешь его содержание, Элия? — с надеждой спросил он. Довериться или нет? Могу ли я на них положиться? Мой взор упал на Ви, который осторожно кивнул мне, подталкивая говорить. Что ж, ему виднее.

— Я… я знаю… Ему предсказали, что он погибнет от золота. — Шуга скрипнул зубами.

— Так вот, почему эта скотина гоняется за нами по всем волостям!

— Но гибель от золота… это как-то слишком расплывчато, чтобы подумать на нас, — задумался Чонгук. — Почему бы не подумать о богатстве, или ещё чём-то таком?

— Это… не всё, что ему предрекли, — несмело дополнила я. Молодые люди замолчали. — Ему сказали, что он погибнет от золота и своего сына. — Шуга присвистнул.

— Такого отца грех не жмянькнуть.

— А у него, вроде, куча сыновей-то? — напряг память Чонгук.

— Восемь, — вспомнил Сахар.

— Девять, — изрекла я. — Если верно это пророчество, то верно и то, что их девять. Но о девятом он не знает, судя по всему. — Друзья переглянулись между собой, прикидывая разные возможности. — Но откуда вам известно о пророчестве?

— Видишь ли, — Чонгук замешкался, поднеся кулак к губам. Я торопила его глазами, и он тоже пошёл на откровенность. — Три года назад к нашему настоятелю прилетел орёл с запиской. — Мои глаза стали расширяться, наполняясь слезами. Я боялась поверить этому! Неужели… неужели есть где-то тот, кто знал бабушку, дружил с ней? Чонгук, видя, как я меняюсь в лице, продолжал тише: — На твои поиски отправились, но в Тибете тебя уже не было… — Не дослушав, я сорвалась с места и бросилась ему на шею, обняв его и, заплакав, прижавшись к нему, как к родному, в котором сразу же нашла добро и что-то своё, близкое и семейное. Чонгук опустил ладонь мне на спину, стыдливо погладив её. — Прости, что искали так долго, Элия.

— Но нашли! Вы нашли… — умываясь слезами, шептала я в его плечо.

Прошло некоторое время, прежде чем я пришла в себя. Понадобился платок, стакан воды и приоткрытая форточка для поступления кислорода, чтобы я перевела дыхание и приготовилась обсуждать что-либо дальше.

— Почему же вы сразу не сказали мне обо всем?