Страница 136 из 167
Когда она вернулась из туалета, умывшаяся и причесанная заново из-за того, что приходилось снимать шапку, попросившая заказать ей горячего кофе, Бобби быстро взял её за руку, чтобы ощутить чьё-то тепло. Он не одинок, и не хочет быть одиноким. Меньше всего на свете ему хотелось бы оказаться сейчас без кого-то родного, и он стал догадываться, откуда возникла перемена: никогда прежде он не сталкивался с такой верной, надёжной и самоотверженной дружбой, которую демонстрировали ему эти люди, кем бы они ни были, к какому бы клану ни принадлежали. Чживон теперь знал, что и среди преступников есть кто-то достойный большего, чем презрение.
Вторжение в Шаньси отличалось от пересечения границы Шэньси. Там, в царстве гробницы Цинь Шихуанди, сразу было ясно и понятно, что тебя заметили, там все точно знали, в землях хранителя Джоуми не прошмыгнёт и мышь без его ведома. Терракотовая армия не стеснялась своей власти, не прятала её, напротив. Они столько веков перекладывали преемственность с плеч одного поколения на плечи следующего, что приучили мир и Китай мыслить не иначе, как отдавая территорию Шэньси беспрекословно в распоряжение очередного хранителя. Говорили, что его избирали чуть ли не как Далай-ламу — ещё при жизни предыдущего, с помощью каких-то предсказаний и тестов. Судя по тому, что в рядах терракотовой армии сотни лет не нарушались закон и порядок, проверки работали отлажено, и место главы группировки всегда занимал достойный.
Что же касалось Шаньси, то там можно было провести неделю, две, три, месяц, и так и не понять, наблюдал за тобой кто-то, взял тебя кто-то на заметку? Но как только ты нарушал что-то незримое, вторгался в частное пространство клана Ян — а где начинались его границы, никто толком не знал, — неприятности находили тебя сразу же. Появлялись воительницы, в лучшем случае заводившие долгие споры и выяснения, кто ты и что тебе нужно? Но если они уже что-то знали о чужестранце, и считали его своим врагом, то нападение случалось внезапно, чаще всего ночью, и оставалось отбиваться или сбегать. Если же воительницы видели какую-то выгоду от забредшего к ним путника, или сами боялись его по каким-либо причинам, то завязывалось настоящее торгашество, переходящее в совращение, соблазнение, и странник не успевал моргнуть, как оказывался в объятиях какой-нибудь хитрой и опасной китайской амазонки.
Очередное погружение в очередной автобус заставили Бобби задуматься о том, какие отношения связывали его с Черин, Расточающей Милосердие, самой сильной и талантливой защитницей Шаньси. Они были любовниками — да, но насколько хорошими друзьями они были? И были ли вообще, или Черин только прикидывалась подругой, ища некую выгоду, скрывая своё подлинное мнение о нём? И что ему стоит рассказать из этого Дохи? Наверное — всё. Нельзя начинать строить новую жизнь и свою первую, единственную чистую любовь со лжи.
- Хомячок, — придвинувшись к ней поближе, заговорил Бобби, — дама, к которой мы едем, моя знакомая… Ты должна знать кое-что, только, пожалуйста, скажи честно, как ты к этому отнесёшься, ладно?
- Вы с ней спали? — без удивления и гнева тотчас спросила Дохи. Чживон изумился сам, неловко опустив взгляд.
- Да… но мы давно не виделись, очень давно. Тебе будет неприятно, что мы её навестим?
- Бобби, я думаю, что ты спал с большой-большой кучей женщин, и я не нахожу ничего странного в этом, на их месте я бы тоже тебе дала, на твоём месте я бы тоже с ними спала, потому что ты сексуальный и похотливый, потому что они красивые и не безглазые, да и гормоны у всех людей есть. Я вот просто некрасивая и трусливая, поэтому — девственница, поэтому в моём случае тоже нет ничего странного. Буду ли я злиться или возмущаться? Ну, если ты решишь спать с ней снова, я вряд ли получу от этого удовольствие.
— Ты не некрасивая. И я вовсе не хочу с ней спать, хомячок, но это очень… неординарная женщина, да и вся ситуация… Как ты уже поняла, мы сейчас обитаем в сфере мафиозных разборок, и эта дама тоже бандитка, она убийца, и иногда она требует, чтобы с ней переспали, иначе не соглашается общаться. А дерётся она лучше меня, — печально ухмыльнулся Бобби.
— В смысле, она может попытаться тебя изнасиловать? — шепотом спросила Дохи.
— Скорее просто убить, если её не устроит мой отказ.
— Ты, извини, конечно, но я тут тебе вообще не помощник, я драться не умею совсем. Так что, если будет выбор между сексом и смертью, ты лучше уж переспи, — заключила девушка.
— Я лучше сдохну, — поморщился Чживон.
— Но раньше же ты с ней спал? Чем теперь она плоха?
— Она не изменилась — наверное, я не знаю, правда, сто лет её не видел, но я не стану спать с другой, когда рядом есть ты. — Бывший наёмник снова вспомнил Элию и то, как трахался с Черин, пока влюбленная в него ведьма спала неподалёку, в другой комнате. Какой он был ублюдок! Назвал Черин своей кузиной. Теперь всё по-другому, он сразу признался во всём Дохи, он не намерен лгать впредь. Он исправляется, он стал другим. «Видишь ли и знаешь ли ты это, Элия? Или тебе уже плевать?» — подумал Бобби.
— А ребята в курсе правил этой бабёнки? — отвлекла его сидевшая рядом студентка.
— Насчёт секса? Да, они знают, скорее всего, что в Шаньси плата за ночлег всегда одинаковая…
— А, может, они с ней переспят?
— Кто? — недопонял Чживон, переспросил, и тут же догнал, о чём говорит Дохи. — Что? С ней? Они? Я даже не знаю, они же с ней не знакомы, и она их впервые увидит.
— Ну, всё равно, — Дохи сунула лицо между сиденьями. Позади них с Чживоном сидели Чонгук и Ви. — Ребята, вы знали, что мы едем к женщине, которая за ночлег требует секс?
— Дохи… — попытался остановить её Бобби, но она отмахнулась от него.
— Да там все женщины такие, — ухмыльнулся Чонгук, прервав тихий разговор о чём-то с Тэхёном.
— Я как бы против того, чтобы мой молодой человек спал с другой женщиной, — сообщила Дохи прямо, — Хосок женатый, о вашей личной жизни мне ничего неизвестно, но если один из вас свободен, то будет честно, если вы эту даму возьмёте на себя. — Чживон забыл, что такое краснеть и смущаться ещё лет в четырнадцать, но ощутил, как к его щекам прилила кровь. Только Дохи могла предложить обслужить лучшую киллершу Шаньси, рассчитавшись на «камень, ножницы, бумага». А выглядело это со стороны примерно так.
— У меня не стоит, — пожал плечами Ви, уставившись за окно.
— Ты что, вегетарианец? — хмыкнул Бобби.
— Минуточку, мы же выяснили, что без мяса ничего не перестаёт функционировать, — напомнил Чонгук.
— Так-то я и поверил, — шутливо сказал Чживон.
— У него нет девушки, — указал на Чонгука Тэхён, оглядев всех присутствовавших и убеждаясь, что все услышали и приняли к сведению. После чего опять уткнулся в окно.
— Ага, доброволец найден, — хихикнула Дохи.
— Ничего себе доброволец! Которого забыли спросить, — вздохнул Чонгук, но не стал возмущаться. Он прекрасно знал сердечную рану Ви и то, что он никогда не посмотрит на другую, особенно теперь, когда Элия так близко. Или вообще в том самом месте, куда они едут. Бобби поверхностно оговорился о том, что завозил похищенную пророчицу в Шаньси, по пути к Дракону. Так что, кроме этих девиц, с которыми Чживон её знакомил, ей в этой провинции податься не к кому.
Чтобы пересечь последний отрезок пути, Хосок вызвал такси. Опустился ранний зимний вечер, вылитая ночь, особенно в гористой местности, где толком нет сумерек. Мороз усилился, изо ртов шёл пар.
— Мотоциклы бы нам, мы уже давно были там, где надо, — с сожалением вспомнил Бобби вслух о своей погибшей подруге — Ямахе-Волчице.
— И лови потом тебя, ага, — прозорливо покосился Хосок на него.
— Догнал бы. Или ты плохо ездишь на двухколёсном?
— Я не гонщик. Дерусь я лучше тебя, но по части гонок — сомневаюсь.
— Да, лучше меня во всей Корее ездит только один человек. Тот, который победил в гонке смерти. Я не знаю, кто он, но испытываю перед ним восхищение! Он крут. — Хоуп промолчал, не собираясь хвастаться, что гонщик в золотом шлеме — тоже их человек. — Я пока не знаю, настолько ли вылечилась моя рука, чтобы возобновлять драки и гонки, не было возможности проверить её в деле, — Бобби предусмотрительно убедился, что Дохи не слышит их. Как только он вздохнул по Волчице, девушка отошла и, постояв, завела разговор с Чонгуком. Это не нравилось Чживону, и он хотел уже разбить беседу, но Хосок не отпустил, продолжая говорить: