Мед.ведь.ма

— Спасибо, Джиён, — поклонился Ханбин и, выдыхая, вышел из зала. Следом за ним, надвинув на голову кепку и опустив лицо, быстро покинул помещение Дракон, в момент затерявшись в толпе снующих туристов. Аяксы сами проследили за тем, как Джиён растворился, и переждали какое-то время, прежде чем двинуться за Биаем, прервавшим, судя по всему, обмусоливание каких-то слухов и сплетен. Думая о своём, о том, что выжил, что Дракон поступил так… человечно и беззлобно, Ханбин фоном вырывал фразы из разговора Аяксов:

— …и он всё-таки выстрелил, представляешь? Аквариум разлетелся вдребезги!..

— Вот ему эта шкура-то нужна?

— Теперь он на крючке Дракона… будет отстёгивать бабки…

— В делах бабы всегда всё портят…

— Потому Джи их и не вмешивает… а эту удачно сцапал…

— Не ожидал я от этого Ли такого…

Биай попрощался с ними, доведенный до парковки, и вызвал такси до аэропорта, параллельно звоня на тот номер, с которого с ним связывался Бобби, и выкладывая то, что узнал от Джиёна.

***

Чонгук открыл съёмную квартиру, и услышал множество звуков и голосов. В зале Шуга с Джинни смотрели телевизор и обсуждали то, что смотрели. Чимин на кухне болтал с Джеро. Минуя их всех, только кивая головой, золотой дошёл до дальней двери в спальню и вошёл без стука. Тэхён лежал на кровати, чиркая что-то в разлинованной тетрадке. Он даже не высунулся из-за неё. Чонгук взялся за спинку стула, застыв возле постели и лежавшего на ней друга.

— Ви…

— Ммм? — из-за обложки промычал товарищ.

— Стало известно, где Элия. Нужно ехать. — Тетрадка резко, не в манере Ви, отвелась в сторону. Парень сел, уставившись на Чонгука. Секундная пауза. Не произнося ни слова, Ви вытянул из-под кровати рюкзак, повесил его на плечо и поднялся.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Примечания:

*аллюзия на одноимённую пьесу Виктора Гюго «Король забавляется», где французский король Франциск I творит беззакония и посвящает всю свою жизнь порокам и получаемым от них наслаждениям, в ходе которых соблазняет и обесчещивает прекрасную дочь своего придворного шута — Бланш (в переводе с фр. яз. «Белая»)

** напоминаю, что о существовании Квон Дами знает читатель и золотые, а не все персонажи произведения

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ. Возвращение

Джей-Хоупа, Чонгука и Ви приняли в известной резиденции хранителя Джоуми в Сиане. Известной среди тех, кто так или иначе был связан с миром мафии и властей. Остальные жители старинного Сианя не подозревали, мимо чьего дома в традиционном китайском стиле они спокойно, или поторапливаясь на работу проходят ежедневно, несколько раз в день, раз в неделю, ещё реже. Но обязательно проходят, дом не старался спрятаться в отдалённых переулках, а вместе с такими же, похожими на себя, тянулся вдоль оживлённой улицы своим скрытым от дороги зеленью и воротами фасадом.

Прилетев напрямую на самолёте, золотые, соблюдая вежливое и церемониальное обращение, были окружены почтительным гостеприимством, доставлены к предводителю терракотовой армии и без проволочек приглашены на ужин, за которым и должны были озвучить цель своего прибытия. Но подкравшаяся беседа не могла состояться в бандитском духе, где грубят, требуют, угрожают и козыряют друг перед другом. С Джоуми можно было добиться результатов только в том случае, если длительные обряды и медлительность императорского двора, где каждое движение отводилось человеку определённого ранга, соблюдались безукоризненно. Нельзя было с порога заявить о том, что им нужно. Это просящим защиту и убежище Джоуми позволял спешно прибыть и укрыться, а тем, кто хочет о чём-то договориться — трапеза, чаепитие, размеренность.

Ви оглядывал круглые дверные проёмы, узнавая их и воспроизводя в памяти. Непривычные для современного взгляда, они создавали ощущение, будто кто-то остановился под перекладиной и подорвался, образовав эти круги-проходы вместо знакомых прямоугольников. Выкрашенные красным дверные косяки, колонны и рамы ширм, отгораживающих тот или иной угол зала, жёлтые ткани занавесей и золотисто-жёлтые костюмы прислуги. Почти ничего не изменилось с тех пор, как Ви побывал тут последний раз. Возможно, ничего не изменилось даже с эпохи династии Тан, кроме появления выключенного в зимнюю пору кондиционера, да гармонично встроенного в стену телеэкрана, тоже выключенного при приёме гостей.

Чонгук украдкой изучал Джоуми, высокого, статного, наполненного грациозной стройностью. Этот хранитель императорского престола ни разу не скомпрометировал себя ничем и был известен безукоризненной репутацией того, кто ни во что не ввязывается. Неужели ему действительно ничего для себя не было нужно? Неужели он не имел никаких задних мыслей, не плёл интриг, не стремился что-то переменить в этой стране, в своей провинции? Неужели он просто ждёт избранного, чтобы посадить его правителем и служить? Не стремящийся к власти и тому, чтобы повелевать чем-либо, Чонгук понимал Джоуми и уважал за преданность принципам, но что-то в то же время ему в хранителе и не нравилось. Возможно то, что принципы эти не соответствовали идеалам самого Чонгука. Но не могут же все люди стремиться к одному и тому же? Так что же, враг или друг этот Джоуми?

Хоупа в самолёте печалило и огорчало одно: он бросил Хану в канун Рождества в одиночестве, и хотя она ни слова не сказала ему против, приняв его отъезд, как данность, всё-таки грусть в глазах молодой жены колола совесть, стыдно было за то, что в праздничные дни, в то время, когда семьи собираются вместе, он без каких-либо объяснений, произнося безотказное «дела», смотался за тысячи километров. Но как только машины терракотовой армии встретили золотых и повезли из аэропорта к хранителю, в голове Хосока не осталось ничего личного, там выстроился план разговора и несколько вариантов речей при разнообразных реакциях Джоуми на вопросы и просьбы. И вот, наконец, самая главная была озвучена: Дракон привёз ведьму в Хуацинь, как утверждает сам. Избавился от неё, вернув туда, откуда взял. Если Джоуми помнит — Элия принадлежала золотым, они вели её, не украв, а спасая, добровольную спутницу, пока наёмник, оплаченный Джиёном, не украл её у них. И теперь, Хосок уповает на справедливость и благородство хранителя, Джоуми знает сам, как следует поступить, если Элия, действительно, находится в Шэньси.

Джоуми позволил себе потянуть паузу, осушив единственную за вечер рюмку маотая*. Он не был трезвенником, но никогда не пил больше одной рюмки. Совсем непьющих он считал недостаточно мужественными, и крепкие напитки признавал обязательными для сильных воинов, к которым смел причислять и себя. Правда, как дрался Джоуми и дрался ли вообще — никто не видел, он не участвовал в разборках и драках, потому что они не приближались к нему, оставаясь на границах, тщательно охраняемых терракотовыми солдатами. Но был слушок, что за одним из закрытых лиц иногда прятался и сам хранитель, не считая себя вправе оставаться в стороне от святого долга их воинства — сторожить Шэньси.

— Да, Джиён действительно привёз сюда Элию, которую все называют ведьмой, — наконец, произнёс Джоуми. Ви незаметно выдохнул. Это не обман, она здесь, где-то рядом. Глаза золотого забегали по периметру. Не прячут ли её за поворотом, за углом, в какой-то из внутренних комнат? Не ложится ли она спать сейчас, как тогда, в том домике для гостей? Не остался ли где-нибудь в воздухе её запах — горные травы и сухой ветер голых вершин, пропитавшие её белоснежные волосы? Джоуми будто угадал причину неусидчивости мечущихся по глазам зрачков Тэхёна, и продолжил: — Он просто оставил её в Хуацине. Не он лично, а его люди, разумеется. Я был предупреждён об этом и разрешил ему, поинтересовавшись, не ожидает ли он от меня каких-либо обязательств? Но Джиён сказал, что ему всё равно на дальнейшую жизнь Элии. — Хоуп неприязненно поморщился, представив безразлично-циничное лицо Дракона, с которым он распоряжается людьми, наплевав на их будущее. — Я принял её у себя, здесь. — Спина Ви напряглась и выпрямилась. Он вжал кончики пальцев в край стола, словно цепляясь за него, и в то же время готовый от него оттолкнуться для скорости. — Беззащитная девочка, я не оставляю таких на погибель. Она пробыла у меня какое-то время, а потом захотела уехать…