Огонь сильнее мрака

– Куда уж нам, – поддержал Репейник. – Ты, мудила, говори, да не заговаривайся.

Олмонд зыркнул опухшим глазом.

– Когда от народа осталось сто душ, – продолжал он, – Тран-ка Тарвем призвал нас и сказал: «Ваши дни сочтены, и недалёк тот день, когда вас не останется. Так отдадим же людям секрет эликсира! Не дадим пропасть чудодейственной тайне!» Он даже опыты провел на людях, проверял действие валлитинара. Но мы устроили тайное совещание. На совещании решили: не отдадим людям эликсир.

– Ещё бы, – согласился Джон. – Откроете тайну валлитинара – придется сказать, откуда он берётся. И что предыдущую тысячу лет он брался, в основном, из жителей Энландрии. Нехорошо выйдет. Понимаю.

Олмонд покачал головой:

– Тран-ка Тарвем говорил, что не выдаст. Говорил, что люди никогда не узнают ни наших лиц, ни имён. Но мы не поверили. И решили от него укрыться. Назначили ночь, забрали все машины из лаборатории и увезли…

«Стоп, – ошеломленно подумал Джон. – Это что же…»

– Погоди-ка, – сказал он, – не гони. Ты хочешь сказать, что Хонна – и есть Великий Моллюск?!

– Ну да, – растерянно ответил Олмонд. – Тран-ка Тарвем живет среди вас под именем Хонна Фернакль. А что…

Джон помотал головой. Чушь, какая чушь… но всё ведь сходится. И сверхъестественные способности Хонны, и странные недомолвки о пропаже, и даже сокрушительный водопад сознания, который Джон прочёл в его мыслях при первой встрече – всё получило объяснение. Головоломка собралась в целую картину, правда, картина эта оказалась чудовищной. Репейник посмотрел на Джил. Джил стояла, открыв рот. Джон сообразил, что у него тоже открыт рот, и закрыл. Да, но…

– Но Фернакль – дед слепой! – воскликнул он. – С палкой ходит! Какой он бог?!

Олмонд позволил себе ещё одну короткую ухмылку:

– Тран-ка Тарвем стар. Один из самых древних богов. Человечье тело – дряхлое, принимать божественный облик ему тяжело. Потому-то мы и решились на побег. Знали, что сил у него хватит лишь на то, чтобы посылать вдогонку ищеек. Сам он за нами не погнался бы.

Джон потер заросшую скулу.

– А как же война? – спросил он. – Как вышло, что Хонна не погиб вместе с Хальдер и прочими?

– Он не ввязывался в войну, – скривив губы, ответил Олмонд. – Великий Моллюск выше подлых свар. Переждал в укрытии.

"Умно, – подумал Джон. – Ай да Хонна".

– Фернакль всё-таки может стать… кем там становился – гигантским кальмаром или вроде того? – уточнил он.

– С трудом, – качнул головой Олмонд. – И ненадолго. На час, другой. Мы вначале хотели его убить, но не стали рисковать. В божественном облике Тран-ка Тарвем разорвёт нас в клочья. Мы его все равно убьём. Придумаем, как, и убьём. Но позже.

Репейник уселся на пол и подпер голову рукой. Значит, его клиент – последний выживший бог. С ума сойти. Впрочем – а что это меняет? Да ничего. Есть заказ, есть плата за выполнение. Даже аванс был. Надо доделать работу, вот и всё.

– Продолжай, – велел он. – Значит, вы смогли вывезти лабораторию у Фернакля из-под носа. Дальше что?

Олмонд неуклюже пожал плечами, насколько позволила веревка:

– Укрыли машины в надёжном месте. Собираемся там, приводим жертву, устраиваем обряд, создаем валлитинар. Всё.

– Почему Хонне так важно вас найти? – спросил Джон. – Он ведь и сам сумеет заново сделать те приборы, о которых ты говоришь.

– Думаю, он не сможет построить их снова, – хмыкнул Олмонд. – Ты был прав, сыщик, там целая фабрика. Нужны годы, чтобы собрать машины, воссоздать рецептуру. Мы взяли всё, что было: записи, реагенты, чертежи.

Джил подошла ближе. Олмонд напрягся, глаза его забегали, но девушка присела на пол рядом с Репейником.

– Ты говорил, ваш бог собирался отдать зелье людям? – спросила она спокойно.

– Собирался, – кивнул Олмонд. – Но теперь вряд ли что получится.

– Почему?

Олмонд понял, что его не будут бить, и слегка расслабился.

– А ты представь, – предложил он. – Он ведь как хотел? Сперва – приготовить много валлитинара, сотни бочек. Собрать людей – наловить по улицам или ещё что – и дать им попробовать эликсира. Они бы стали, как мы, счастливы и блаженны, и рассказали бы всему миру о новой эпохе. Без несчастья, без горя. Тогда уже Тран-ка Тарвем открылся бы всему человечеству. Стал бы править вами. А теперь – что? Валлитинара у него не осталось. Ну, придет он к вашим правителям. Расскажет об эликсире. Так его осмеют и выгонят.

Джон задумался.

– Но Хонна может принять божественный облик, – возразил он. – Станет гигантским кальмаром, вынырнет из моря, объявит о начале новой эры…

Олмонд фыркнул:

– Ты правда думаешь, что такое сработает, ищейка? Время богов прошло. Люди отвыкли от их власти. Его просто расстреляют из пушек.

Джон кивнул. Это походило на правду. И раньше, до войны, и теперь – люди всегда знали, что боги смертны. Как раз поэтому Прекрасная Хальдер в последние мирные годы не давала аудиенций и не дозволяла никому к себе приближаться, кроме проверенных жрецов: богиня опасалась покушения. Но покушений не было. Возможно, оттого, что простой народ действительно любил Владычицу Островов, а те, кто были не так просты, отлично понимали: смерть богини ничего не решит. Не станет Хальдер – придет Ведлет или, допустим, Лакурата, или какое-нибудь другое чудовище, и станет Энландрия частью Твердыни или Арверниса. Неизвестно еще, что хуже. Но теперь времена изменились. Люди отвыкли от божественной благодати, научились жить без зарядных башен, а прошедшие после войны годы начисто стерли из народной памяти уважение к прежним владыкам. Зато осталась злость на покойных богов – за послевоенную разруху, голод, энергетический кризис. Да, пожалуй, Великому Моллюску, пришедшему из моря, никто не обрадуется. Уж точно не обрадуются чиновники в правительстве, которые прибрали к рукам магические артефакты и поделили меж собой привилегии на волшебство. Явился новый бог? Снова отдавать ему власть? Лишиться исключительных прав на магию? Как бы не так. Вали его, ребята! И пойдет Тран-ка Тарвем на корм рыбам.

Так что Хонна все рассчитал верно: сперва надо было подготовить людей, дать им вкусить вечного блаженства, чтобы росла молва, чтобы ширились ряды восторженной паствы, а потом уж предстать во всей красе перед валяющимся в экстазе человечеством. Вот тогда все получилось бы, и короли вместе с главами парламентов на брюхе приползли бы за своей долей валлитинара, и стал бы Хонна Фернакль, простите – Тран-ка Тарвем, Радетельный Пастырь – верховным правителем всего мира. Отличный расчет, безошибочный. Да только вмешались в дело хитрые и жадные па-лотрашти. И теперь у Хонны одна надежда: Джон Репейник, который поможет вернуть украденные машины. А Джону Репейнику осталось совсем чуть-чуть – Олмонд схвачен, избит и сломлен, и надо только задать ему один-единственный вопрос.

– Где вы спрятали лабораторию? – спросил Джон.

Олмонд наклонился вперед, так, что веревка врезалась в горло, и далеко сплюнул тягучей слюной.

– Хер тебе, – сказал он.

Джон стиснул зубы и встал. «Сейчас Джил кинется, – подумал он. – Опять придется оттаскивать. Дам ей на этот раз побольше времени. Совсем обнаглел, паскуда». Но Джил отчего-то медлила, и Джон, стараясь говорить спокойно, произнес:

– Как скажешь. Времени у нас хоть отбавляй. Будешь сидеть без воды и жратвы. Гадить – под себя. На ночь развязывать не будем. Завтра я тебя снова спрошу.

– Хер вам обоим, – ответил Олмонд и снова попытался харкнуть на пол, но только заплевал подбородок. Джил поднялась на ноги. Па-лотрашти вздрогнул всем телом и затравленно поглядел на неё, но русалка тронула Джона за плечо и попросила:

– Выйдем. Разговор есть.

Джон оглядел Олмонда, убедился, что тот надежно обмотан верёвкой, и пошел к разбитому окну. Следом за Джил он вылез наружу. Стоял чудесный полдень, воздух пах мёдом и солнцем, и в высоком небе, звеня, трепетали жаворонки. Роща тихонько шелестела, ветерок трепал Джону волосы, и всё это было совершенно некстати, потому что в десятке ре от них сидел связанный пленник, из которого надо было выбить правду. Джил сделала несколько шагов и уселась в густую траву. Похлопала рукой, приглашая. Репейник опустился рядом.