Огонь сильнее мрака

– Главный тумблер сейчас нажмите, – сорванным голосом сказал он. – Потом – кровь.

– Сам знаю, – сказал Джон. – Отойди.

Найвел попятился к дому: рубашка сплошь в клочьях, волосы свалялись от грязи. Он неотрывно смотрел на Джона и на шкатулку в его руках. Дверь дома открылась, на улицу выглянула Ширли, вскрикнула, подбежала и стала обнимать Найвела, а тот все глядел на Джона, шевеля губами, словно хотел что-то сказать.

– Ты чего делаешь?

Джон обернулся. Джил сидела на корточках рядом с лежащим парнем.

– Возвращаю нас домой, – пробормотал Репейник, вставая рядом на колени и примериваясь к избитому телу. Кровь лилась из большой раны на голове, текла из сломанного носа, большими темными пятнами расплывалась на порванной одежде. Джон, испытывая странное ощущение – все повторялось вновь – взял Найвела за окровавленную руку, приложил к экрану. Ничего. Он сжал челюсти и выругался сквозь зубы.

– Рычажок сначала, – тихо напомнила Джил.

– Точно, – буркнул Джон, – забыл.

Он повернул рычаг, и ослепительный свет выбелил все кругом. Джон проморгался, обнаружил над собой уже знакомый купол тумана. Все было, как тогда, только на этот раз под ногами вместо мягкой травы оказалась развороченная мостовая. Руку Найвела Джон так и не отпустил и теперь с силой впечатал его ладонь в светящуюся линзу шкатулки, оставив на стекле свежий карминовый след. Кристаллы перемигнулись, раритет чуть слышно загудел, вибрируя под пальцами Джона. «Не сработает, – в ужасе подумал Джон. – Кристалл выпал, заряда не хватит. Сейчас рванет, или превратит всех в лягушек, или просто ничего не будет, так и останемся тут, в тумане...» Но туман начал отступать, медленно тая, поднимаясь от мостовой, и за его призрачной стеной неторопливо проступала Темброк-лэйн, привычная, грязная и людная. Джон выдохнул и отпустил ладонь юноши. Дуббинг. Настоящий Дуббинг. Мимо спешили горожане, мужчина в котелке и потасканном плаще споткнулся о ноги лежащего Найвела и, ругнувшись, пошел прочь. Вдалеке стучала красильная фабрика Майерса, веяло смрадом, но это был просто запах промышленных отходов, а не гарь выжженной земли. Мэллори-младший натужно дышал, всхлипывая разбитым ртом. Прохожие, косясь, старательно их обходили. Накрапывал дождик.

– Кэб! – заорал Джон. – Позовите кто-нибудь кэб, человеку плохо! Кэб!..

Никто не останавливался. Джил бросила: «Сейчас» и убежала вниз по улице, к перекрестку с Портовой дорогой, где было больше транспорта. Джон остался с Найвелом, стонущим, бледным, перемазанным кровью. Люди шли и шли, дождь набирал силу, капли затекали за шиворот и холодными червяками щекотали шею. Джон поднял воротник куртки. «Ни одна сволочь раненому не поможет», – подумал он, но без злости, а больше по привычке, почти равнодушно. Раскрытая шкатулка лежала у ног, кристаллы сияли фиолетовым светом, из-под красных потеков на линзе тускло мерцал силуэт богини. Инвентарный нумер пятьсот шестнадцатый работал исправно, и, пока он работал, где-то невообразимо далеко были счастливы влюбленные, живущие в городе на вертикальной стене... Сломанные рёбра вдруг нестерпимо заныли. Джон погладил бок, закрыл глаза и стал ждать, пока вернется Джил.

***

– Где, говорите, вы его нашли?

– Недалеко от места катастрофы, – сказал Джон. – Он был ранен, не мог идти. Пострадал при взрыве башни. Прибор работал, но у Найвела не хватило сил запустить сам процесс перехода в Сомниум. Попросил нас о помощи и отключился. Дальше... дальше я уже рассказывал. Мимо проезжал фермер на телеге, подвез до города.

Питтен Мэллори усиленно моргнул. Они пришли к нему домой не сразу. Сперва пришлось отвезти Найвела во Флотскую больницу. Там доктора носились по коридорам, что-то друг другу кричали скороговоркой, никто не хотел обращать на прибывших внимания, потом Джил озверела, скрутила болевым захватом очередного пробегавшего мимо врача и привела к Найвелу. Врач дергался и звал фальцетом охрану. Джон, вместо того чтобы, как обычно, перед всеми извиняться, озверел сам и принялся кричать, что здесь лежит умирающий племянник канцлера Министерства обороны, и что доктора здорово поплатятся, если Найвел помрет, не дождавшись леченья. Охрана уже бежала к ним из вестибюля; тут бы и конец всей истории, но, по счастью, мимо проходил заведующий хирургией, сухопарый военный медик лет шестидесяти. Он подошел на крики, успокоил охрану, строго велел русалке отпустить врача и выслушал Джона.

Через пять минут Найвел был уложен в отдельную палату, к нему слетелся рой медсестер с бинтами, капельницами и амулетами, а в Министерство отправили курьера. Пока Питтен Мэллори, задыхаясь и багровея, ехал в больницу, к Джону подослали расторопного интерна. Интерн ощупал ему ребра, стянул грудь тугой повязкой, засадил укол для обезболивания и общего укрепления сил. В результате, когда Мэллори ввалился в палату Найвела, Джон ощущал себя почти здоровым: ребра прошли совершенно, только кружилась от ядрёного укола голова. Канцлер поохал над племянником, рассыпался в благодарностях перед хирургом, а затем пригласил Джона и Джил к себе домой – для отчета и оплаты. Вечером, после восьми. До этого времени он собирался побыть у койки Найвела.

– Значит, говорите, фермер?

– Ну да, – кивнул Джон. – Их много близ Кинки живет. Овощи там, рожь...

Было неловко, как всегда, когда приходилось лгать по-крупному. «А ведь еще придется Индюку то же самое рассказывать», – подумал он.

– Повезло вам, господин Джонован, – поцокал языком Мэллори. – И ведь фермер каков молодец! Не испугался взрывов, не уехал. Вот на таких людях республика и держится... да.

Джон кашлянул – от вранья запершило в горле. Мэллори истолковал по-своему:

– Но, разумеется, ваш подвиг – не в пример больше. Жизнью рисковали из-за мальчика! Спасибо вам, господа, спасибо.

Джон потер шею.

– Так, – сказал он. – Теперь, собственно, раритет... Джил, где раритет?

Джил, стоявшая во время разговора у двери, ушла в прихожую. Послышался шорох, звяканье – шкатулку положили на самое дно сумки.

– Симпатичная, – шепнул Мэллори и моргнул, застенчиво улыбаясь. – И как такую в Гильдию сыщиков занесло?

– У неё большие способности, – пробормотал Джон. Вернулась Джил со шкатулкой в руках, протянула канцлеру. Толстяк засуетился, вытер потные ладони о бока и бережно, как младенца, принял инвентарный нумер пятьсот шестнадцатый.

«Мир без боли, – подумал Джон, провожая взглядом шкатулку. – Мир без дураков. Мир, где не нужен револьвер».

Мэллори поднял крышку. Глаза его расширились.

– Вся в крови, – с ужасом сказал он. – Да-а... попал мой Найвел в передрягу.

«Мир, где мне нет места».

– Простите, что не уберег парня, – сказал Джон.

Мэллори жалобно сморщился.

– Да что вы! Главное – живого привезли. Головой он, конечно, сильно ударился. Верите ли – как пришел в себя, даже родного дядьку не узнал. Кричит: пустите, гады, домой. В Сомниум хочет, стало быть. Чудит, доказывает всем подряд, что он там всю жизнь прожил. Ну... ладно. Авось поправится – мозги на место встанут. Покой вам, и спасибо за все. И вам, сударыня, – Мэллори склонился, насколько позволял живот, перед Джил. Та скованно кивнула.

– Вот еще что, – сказал Джон торопливо, – совсем забыл. Найвел говорил – ни в коем случае нельзя выключать прибор. Должен работать, пока не кончится заряд. Иначе случится что-то плохое.

Мэллори задумчиво сложил губы трубкой.

– Он правда так сказал?

– Да, – уверенно кивнул Джон. – Несколько раз. Перед тем, как лишился чувств.

– Ну-у... Ему видней, конечно. Все-таки специалист, – Мэллори горько вздохнул. – Эх, да чего там. Был специалист. А теперь последний ум отшибло.

– Все будет хорошо, – сказал Джон. Он всегда говорил эти слова, когда знал, что ничего хорошего уже не будет. Питтен Мэллори печально качнул головой, Джон подал ему руку и вышел. В прихожей они с Джил оделись молча, молча же вышли на улицу. Смеркалось, над головой висели угрюмые тучи, но над самым горизонтом, за домами, проглядывала полоска чистого неба, раскрашенная в небывалые закатные цвета. Джил спросила: