Огонь сильнее мрака

Лирелл пожевал губами и задумался, глядя в воздух. Единственный глаз его казался маленьким за толстой выпуклой линзой.

Джон принялся собирать папки.

– Уже две, – проворчал он под нос.

Лирелл кашлянул.

– Оставьте, – сказал он. – Я приберу, идите.

В кабинет Мэллори Джон заходить не стал, а спустился на улицу, вновь поймал кэб (потратив еще полтора форина – очень мило, учитывая, что предстояло собрать тысячу) и поехал в Гильдию. У него в голове зародился некоторый план, который вначале показался несбыточным, но за время поездки оформился и даже стал в известной мере привлекательным. В любом случае, нужна была помощь, в одиночку Джон бы не справился. Приехав, он взошел на второй этаж, без стука вломился к Донахью. Шеф сидел за столом и задумчиво изучал какое-то письмо, держа его в вытянутой руке. При виде Джона он нахмурился и спросил:

– Ты почему в таком виде? Грязный весь.

– Башня упала, – сказал Джон.

– Слышал, – сказал с неудовольствием Донахью. – Уже во всех газетах. Твоих рук дело?

– Нет, – сказал Джон. – Это племянник Мэллори.

Донахью удивился.

– Он же исчез. Шкатулка там еще…

– Вот именно, – подхватил Джон, садясь за стол. – Никуда он не исчез. Ездит по стране со своей невестой, ищет старые башни, пробует зарядить эту самую шкатулку. Только что потерпел неудачу на Тоунстедской площади, сейчас может направляться в Линс. Там такая же башня. И еще одна в Кинки, на пустоши. Но Линс ближе, туда на поезде можно к вечеру доехать. А Кинки – это же Айренский остров. Сперва до Гларриджа добраться, до порта, потом на паром садиться… Словом, десять к одному, что он едет в Линс. Они едут, точнее. Вдвоем с Ширлейл.

– Линс, значит, – Донахью отложил письмо, вынул из стола пачку табака и стал набивать трубку. Репейник добавил:

– На площади куча народа покалечилась. Надо бы предупредить кого следует. В Линсе.

– Гонца послать туда? – нехотя предложил Донахью, разжигая трубку. Джон качнул головой:

– Не успеет. Вот если бы отправить весточку... ну, скажем, с голубем. Мол, так и так, башню надо оцепить. Поставить констеблей вокруг – не объясняя причин особо. Надо – и всё. Сам бы отправил, да кто же мне поверит. Какой-то там сыщик...

Джон нарочито вздохнул и со значением посмотрел на начальство.

Шеф Гильдии всегда усваивал новую информацию очень быстро.

– Мне поверят, – сказал Донахью. – Тем более, у тамошнего мэра должок передо мной водится. Где, говоришь, башня у них?

– На Ноксвелл-плаза, – сказал Джон. «Однако знакомства у Индюка, – подумал он. – Мэр Линса, надо же».

– Ноксвелл-плаза, – Донахью записал на бумажке. – Сейчас налажу связь, попрошу выставить охрану. Не то что наша парочка – мышь не проскочит.

Джон покивал. Человечки с яматской ширмы глядели узкими глазками, похожими на запятые.

– Голубя отправите? – уточнил он.

– Голубя, голубя, – раздраженно отмахнулся шеф.

– Отлично, – сказал Джон с удовлетворением. – А то, знаете, пользование магическими средствами коммуникации преследуется по закону…

– Я в курсе, – резко сказал Донахью, жуя мундштук трубки. – Сказал же: голубя, почтового. Блюститель закона нашелся… п-фф… на мою голову. Что дальше? Ты продумал?

Джон поёрзал в кресле. Бок, утихший было во время поездки, заныл с новой силой.

– Дальше вот что. Вы велите оцепить Ноксвелл-плаза в Линсе. Найвел и Ширли приезжают в Линс, видят, что вокруг башни стоят констебли. Несолоно хлебавши, едут в Кинки. И я туда еду, прямо сейчас, чтоб их опередить. Приезжаю, жду влюблённую парочку, встречаю с наручниками. Все просто.

Донахью с сомнением покачал головой.

– А если Найвел в Линсе всё-таки станет пробиваться к башне с боем? Или поедет сразу в Кинки?

Джон развел руками.

– Тут уж как повезет. В любом случае, шанс у меня есть.

– Кинки. Айрен, – пробормотал Донахью. – Далеко… На пароме если плыть – часов двенадцать. Полетишь на дирижабле. Три часа – и на месте.

– Ладно, – сказал Джон, – как скажете. Мастер, мне бы денег. На дорогу и прочее.

Донахью пыхнул трубкой, кивнул и, взяв из пачки с бумагами чистый бланк, стал писать. Трубку при этом он крепко зажимал в углу рта.

– В бухгалтерию, – сказал он, закончив и протягивая бланк Джону. – Полсотни тебе выписал, больше не дам. Что останется – вернёшь.

– Спасибо, – сказал Джон.

– Вымойся только, – велел Донахью. – Иначе на дирижабль не пустят. И давай скорее, а то клиента не догонишь.

– Я мигом, – пообещал Джон. – Да, ещё вот что хотел… Неуютно как-то в одиночку его ловить. Мало ли что он в Кинки придумает. Вентор нужен.

– Так бери девчонку свою, – предложил Донахью.

– Вот я и собирался… Вы как, добро даёте?

– Даю, даю, – шеф выпустил колечко дыма. – Она у тебя способная, вчера на занятиях кому-то зубы выбила. Разошлась не на шутку.

– Да ну?

– Ну да. Пора ей в деле себя попробовать. А то силы девать некуда. Немит её вроде даже домой отправила. Чтоб остыла.

– Ладно, – сказал Джон. – Покой.

– Иди, – сказал Донахью. – А я сейчас это… голубя запущу, угу.

Джон кивнул и вышел из кабинета. Голубь – птица сильная и надежная, разве что немного медленная. Куда быстрей позволят связаться с Линсом «глазок», «эхолов» или «банши» – но они сложные, дорогие и совершенно запрещены к обращению среди частных лиц. К тому же, все эти устройства не оставляют никаких следов использования, что утяжеляет вину частного лица, запрещённо их обращающего... В общем, есть все основания полагать, что Донахью и впрямь пустит в Линс голубя. Привяжет к лапке бумажку, откроет окно, распахнет клетку и будет долго, долго следить за тающей в небе точкой. Джон ухмыльнулся. Зайдя в бухгалтерию, он получил упругую пачку форинов – новеньких, бумажных, послереформенных. Держась за бок, проковылял вниз, подозвал кэб и поехал домой.

Дома была Джил. Она вышла в прихожую встречать – обняла, прижалась, сочно поцеловала в губы. Джон замер, держа руки на её талии, думая, какое это, в сущности, огромное счастье – обнять женщину, не проникая в её мысли и не испытывая мгновенной головной боли. Он был дома. На стене деловито тикали часы, в ванной журчала вода, этажом выше приглушенно гавкала собака. В углу прихожей стоял шкафчик, и теперь Джон разглядел, что на верхней полке шкафчика действительно лежит кошелек. Джил вздохнула и отстранилась. Она была одета в простенькое домашнее платье с белым воротничком.

– Ты чего? – спросила она, оглядев запыленный плащ Джона. – Дрался?

– Хуже, – сказал Джон, сбросил плащ на пол и, пройдя в комнату, повалился на диван. – М-м-м, – сказал он с чувством.

Джил присела рядом.

– Обедать будешь? Яишню. С беконом.

Джон сглотнул.

– Буду. А ты пока собирайся. Поедем в Гларридж, оттуда на дирижабле полетим в Кинки.

– Дирижабль? – переспросила Джил, и глаза её округлились. – Правда?

– Угу.

– О, – сказала Джил, – ох.

Джон посмотрел на неё.

– Ты что, никогда… – он осекся, – а, ну, да, естественно.

«Опять, – подумал он. – Как некстати-то». Когда Джил впервые попала в Дуббинг, выяснилось, что она панически, до крупной дрожи боится техники. Собственно, выяснилось это еще до Дуббинга, в пригороде, когда они пришли на железнодорожную станцию. Русалка, завидев паровоз, принялась дергаться, хотела бежать, но поддалась уговорам Джона и позволила провести себя в вагон. Всю дорогу она провела, вцепившись обеими руками в сиденье и еле слышно стуча зубами – потом Джон обнаружил, что она оторвала от сиденья деревянную планку и сильно занозила ладони – а, сходя с поезда, зарычала в ответ на паровозный гудок. Но то были цветочки. На вокзале она первый раз в жизни увидела паровой мобиль – и вот тогда-то Джону стало не до смеха. Он не любил вспоминать этот случай. С тех пор прошло много времени, Джил привыкла к поездам, мобилям и фабричным машинам, но вот дирижабль был ей в новинку.

– Вот что, – начал Джон, – я всё понимаю, только...