Огонь сильнее мрака

Найвел!

Получила вашу Записку. Очень рада предложению. Никогда не бывала в Ковентской опере, хотя живу в Дуббинге уж три года. Давайте вы зайдете за мной в половине седьмого. Мой адрес – Темброк-лэйн, двадцать три – десять. Буду Ждать.

Ширли.

«Темброк-лэйн, двадцать три – десять, – подумал Джон. – Одна из первых записок, которыми обменивались влюбленные. Найвел пригласил девчонку в оперу, девчонка согласилась. Записку он, разумеется, сохранил. Отчего принялся рисовать на обороте – уже неважно. Скорей всего, и впрямь – пришло вдохновение, попался под руку листок… Темброк-лэйн, двадцать три – десять. Ну, там, надеюсь, ещё раз повезёт». Он аккуратно повесил портрет обратно на стену, спустился на улицу и поймал кэб.

Темброк-лэйн нельзя было назвать трущобами, но место это в городе не любили. Здесь селились те, чей доход не позволял подыскать жилье подальше от морского порта и от красильной фабрики Майерса. Из порта расползались к ночи по окрестным улицам пьяные матросы – орали песни, ссорились, дрались, задирали прохожих и пытались увлечь за собой каждую встречную женщину, независимо от её возраста и телосложения. Соседство красильной фабрики было ещё хуже. Она смердела, грохотала и лила в реку сложные химические отходы, причем делала всё это круглосуточно. Если бы не упомянутые обстоятельства, Темброк-лэйн, наверное, была бы уютной тихой улицей, населенной зажиточными горожанами. А так получился мрачный вонючий квартал с опасными подворотнями.

Морща нос от фабричных запахов, Джон взбежал по лестнице двадцать третьего дома. Обычный доходный дом, таких в Дуббинге за последние годы построили, наверное, больше сотни. Вот и десятая квартира. Для верности постучав и выждав пару минут, Джон бережно вставил в замок отмычку и стал орудовать сложно изогнутым крючком. Три щелчка, поворот – дверь поддалась нажиму, впустив Репейника в жилище Ширли Койл. Квартира была пуста. Крадучись, замирая при каждом звуке, доносившемся с лестницы, Джон прошел в тесную комнатку. Здесь жила девушка, это было ясно с первого взгляда. Кружева на занавесках, скатерть в горошек на столе, батарея цветочных горшков на подоконнике, но главное – трюмо с высоким, в рост зеркалом.

Зеркало, хоть и потемнело от бед, увиденных за прожитые годы, оставалось все еще ясным, почти без пятен на амальгаме. Мельком глянув на свое отражение – побриться опять забыл, да и стрижка не помешала бы, волосы уже падают на лоб – Репейник склонился над ящиками трюмо. Гребни, шкатулки, флаконы, ещё флаконы, баночки с кремом, пудреница, опять гребни, снова флаконы, вата, булавки... Вот! Маленькая книжечка в сафьяновой обложке. Раскрываться книжка отказалась, створки переплёта держала фантазийная застежка из позеленевшей латуни. Заперто; вот и крошечная скважина для крошечного ключа. Ключ, разумеется, спрятан в очень надежном месте, под подушкой или наверху шкафа. Джон снисходительно хмыкнул, нажал ладонью на корешок, и книжка, звякнув ослабшим замком, покорно раскрылась. Женские секреты – хрупкая вещь. Перелистав в начало, Джон нашел на первой странице разрисованную цветными карандашами надпись:

Ширлейл Элисия Койл

Мой

ДНЕВНИК

Читать дневники, принадлежащие другим людям, нехорошо. Но ещё хуже оставить в беде молодого отчаянного парня, который сейчас, может быть, рискует жизнью из-за Ширлейл Элисии – да и она сама, возможно, в опасности. Поэтому Джон, не стесняя себя, уселся на застеленную фиолетовым покрывалом кровать и стал просматривать записи. Написано было много, с полсотни листов.

Дорогой Дневник! Сердечно тебя приветствую и обещаю записывать всё, что со мною происходит, Точно и Правдиво. Ведь для юной девицы столь Важно следить за собою и оглядываться на прожитые годы, чтоб усваивать опыт и не повторять Ошибок, кои…

…была ко мне очень добра. Она посоветовала лучше поискать жилье на Темброк-лэйн. Там, по её словам, цены вдвое ниже, хоть и воздух с непривычки может показаться немного странным…

…и Как же я Рада получить эту должность. О, кабы все они видели меня сегодня, добившуя (зачеркнуто) добившуюся исполнения желаний! Они бы со злости языки проглотили! Ах, Маменька, как бы ты за меня радовалась. Ужасно, ужасно, что мы больше никогда не увидимся. И Папенька – он бы гордился своей Дочерью сейчас…

…оказалось, что молодой господин Мэллори нисколечко не похож на своего Злого дядю. Он такой душка, что просто сил нет. Его зовут Найвел… Ой, Дневник, я, кажется напишу сейчас что-то Очень Неприличное. Его зовут Найвел, у него голубые глаза и руки такие белые и сильные на вид… Ну вот, написала. Стыжусь ли я себя? Ни капли не стыжусь! В наш Просвещенный век женщина должна (зачеркнуто) имеет право…

…а потом мы целых полчаса болтали, как старые приятели! Неужели и он ко мне Неравнодушен?...

Джон приноровился читать стройный девичий почерк и листал страницы всё быстрей. В основном, Ширли писала о своём возлюбленном. Это было как раз то, что надеялся найти Джон – информация о Найвеле, много информации – но, к сожалению, невозможно построить следствие на описании голубых глаз, бездонных, как море, и каштановых локонов, блестящих, как шелк. Куда полезней было бы прочитать, например, о том, что Мэллори-младший предложил невесте сбежать в мир мечты, а на следующей странице найти план бегства – с расписанием действий, картой местности и схемой работы ИН-516.

…Н. пригласил меня в Ковентскую оперу. Начало в семь, и я решила, что прилично будет, если он за мною зайдет…

…О, какой он остроумный! И так стесняется иногда. Пожалуй, это хорошо, когда мужчина стесняется при даме. Не люблю развязных…

…Нынче он так смотрел, что не осталось сомнений. О, только бы поскорей разрешилось, только бы поскорей всё разрешилось!...

…нашел какое-то удивительное Место под городом. Там сохранились довоенные постройки – а он ведь без ума от всех этих руин! Согласилась поехать с ним, и оказалось, верно, довольно интересно. Н. такой умница, столько знает о тех временах! Постоянно рассказывал что-то. Каюсь, я все ждала, пока он меня догадается Поцеловать, так что слушала плохо. Знаешь что, Дневник? Я, наверное, не дождусь (зачеркнуто) сама его поцелую!

Джон заложил страницу пальцем, расправил плечи и потер затекшую шею. Все эти любовные истории порядком его раздражали. Интересно, когда Ширли находила время столько писать? С утра до вечера крутилась в Научтехе, после службы встречалась с ухажером. Ночами, что ли, не спала? И ведь пишет так гладко, сразу видно – образованная девица. Он представил на минуту, что Джил ведет дневник, и усмехнулся. Да, это был бы очень короткий дневник.

…подарил такие милые-милые сережки…

…но этот его дядя все портит! Мне кажется порой, что он меня Ненавидит. Хотелось бы знать, за что…

…Ура! Ура!! Он сказал это, он наконец это Сказал!! Я так счастлива, дорогой Дневник, я так Счастлива!!!!

…теперь понимаю. А ведь Патти говорила, целоваться – неземное блаженство. Я-то раньше думала, что это довольно глупое занятие. Ох, я сама была глупая! Одно дело – целоваться с (густо зачеркнуто). И совсем другое – поцелуи Н.…

На лестнице послышался какой-то шум. Джон поднял голову и с минуту вслушивался – кто-то спускался с верхнего этажа, бубня, сморкаясь и шаркая. Когда шаги затихли, и дверь внизу глухо бахнула, выпуская неведомого шаркуна, Джон тихонько вздохнул. Записки почти кончились, а ничего полезного узнать так и не удалось. Что ж, придется идти в полицию. Ладно, так и быть. Только сперва дочитаю – всё равно две страницы осталось всего.

...Сегодня было довольно скучно. Гуляли с Н. в Минерал-парке. На мне была та самая пелеринка из лебяжьего пуха – Патти дала поносить. Мы гуляли, я развлекала Н. беседой, а он отчего-то был рассеян, молчал и только порой улыбался. Обратно шли мимо западных ворот, очень Красивых, там рядом площадь Тоунстед. Посреди площади ещё стоит одна из этих старых зарядных Башен, страшно высокая. Н. вдруг оживился, схватил меня за руку и, указывая на шпиль, проговорил: «Смотри, смотри! Как же она прекрасна! Может быть, всё, чего я хочу...» – и не закончил. Снова замолчал и до конца прогулки не проронил ни Слова. Он иногда бывает таким странным (зачеркнуто) грустным, но он очень душка!