Страница 25 из 131
Словно угадав его мысли, Мэллори пренебрежительно бросил через плечо:
– Девки. Так и тянет их сюда. Как медом намазано.
Джон кашлянул.
– К знаниям стремятся? – нейтрально предположил он.
Мэллори издал смешок, прозвучавший как свист:
– Замуж они стремятся. У здешних инженеров заработок будь здоров. Женихи нарасхват.
Джон хмыкнул:
– Чтобы в Министерство на работу попасть, нужно, по меньшей мере, училище закончить, и неплохое. А туда сызмальства поступать надо. Дальний у них прицел получается, замуж-то. С самого детства.
– У баб, – пропыхтел Мэллори, – вся жизнь на одно нацелена. Да они здесь выше старшего ассистента не поднимаются. Лет пять-шесть отработают… и рожать.
– И не возвращаются?
– Возвращаются, – нехотя признал Мэллори, – но не все. Оттого их и на работу берут неважно… Все, привел я вас. Уф. Ох.
Они стояли у входа в большой зал, уставленный широкими железными столами, на которых громоздились химические приборы, штативы, счетные машины и какие-то совсем уж непонятного назначения конструкции из стекла и меди. За ближайшим столом сидел лаборант, бледный длинноволосый парень в защитных очках-консервах. Руки его, облаченные в каучуковые перчатки, были погружены в шестеренки разобранного зубчатого механизма. Что-то звякало и тонко шипело. За спиной лаборанта стоял высокий мужчина лет сорока.
– Ну куда ты, куда ты лезешь, – говорил он брезгливо. – Ты смотри, куда лезешь, сейчас сломается.
Мэллори откашлялся – так мог бы кашлять паровоз.
– Господин Хитчмен, – сказал он.
Мужчина поднял голову. У него была мужественная челюсть, идеально прямой нос и могучий лоб. Волосы он зачесывал назад – стильно и демократично. Джону он сразу не понравился.
– Тут по поводу Найвела, – отдуваясь, сказал Мэллори. – Я, можно сказать, решился обратиться… Розыск…
– Джонован Репейник, – сказал Джон, понимая, что пора брать беседу на себя. – Островная Гильдия сыщиков.
Хитчмен сдержанно улыбнулся.
– Зачем же сразу в розыск? – спросил он. – Парень загулял, с кем не бывает.
– Дома нет его, – объяснил Мэллори. – И беспорядок… в квартире… И вообще…
Начальник лаборатории задумчиво щелкнул языком:
– Понимаю. Беспокоитесь. Ну что ж, родственные чувства… С другой стороны, может, и правильно, что обратились. Найвел – ценный сотрудник, нельзя терять из виду. И совершенно верно, что не в полицию. Очень хорошо.
На Джона он не смотрел. Мэллори с несчастным видом кивал в такт его словам. Лицо канцлера от долгой ходьбы приобрело свекольный оттенок, по тугим щекам катились бусины пота. «О боги, – подумал Джон, – да его, чего доброго, сейчас удар хватит». Мэллори с трудом расстегнул ворот сорочки и, вцепившись обеими руками в ближайший стол, грузно опустился на скамью, заскрипевшую под его весом.
– Вам дурно? – обеспокоился Хитчмен.
– Пустяки, – еле слышно пролепетал толстяк, – отдышусь только…
– Антуан! – властно сказал Хитчмен лаборанту. – Воды принеси господину канцлеру!
Длинноволосый, как был, в очках и перчатках, вылетел в коридор.
– Пустяки, пустяки, – повторил Мэллори. – Разговаривайте…
Он закрыл глаза и откинулся на спинку скамьи. Хитчмен сделал Джону знак рукой: мол, отойдем. Джон бросил взгляд на Мэллори – тот, вроде бы, помирать не собирался, щеки его медленно возвращались к обычному для толстяков младенческому цвету. Хитчмен отошел к окну, подождал, пока Джон приблизится, и отрывисто произнес:
– Слушаю.
Лицо его теперь выражало усталое нетерпение.
– Вы начальник Найвела Мэллори? – спросил Джон.
– Да, он сотрудник лаборатории. Сегодня не пришел на службу.
– Вчера с ним виделись? (Хитчмен кивнул). Ничего в его поведении необычного не было?
– Нет… пожалуй, нет. Впрочем, он отпросился уйти пораньше. Был в отличном настроении. Шутил, смеялся.
«Пораньше – значит, с вечера готовился, – подумал Джон. – Сбежать в этот Сомниум он решил не вдруг, планировал заранее. Но – шутил? Смеялся? Перед рискованным экспериментом?»
– Он не нервничал? Не было признаков, что его что-то гнетет? Может, за весельем хотел скрыть тревогу?
Хитчмен пожал плечами:
– Да не сказал бы.
Он сунул руки в карманы и принялся разглядывать носки штиблет. Штиблеты были новенькие, блестящие, без единой царапинки – словом, загляденье.
– К Найвелу заходил кто-нибудь посторонний? – продолжал Репейник.
Хитчмен снова пожал плечами:
– Посторонних здесь не бывает. Это секретное учреждение.
«Да, глупо прозвучало, – подумал Джон с досадой. – А ты и доволен, господин секретный начальник. Ну ничего, я тебя еще разговорю. Что-то плохо на вопросы отвечаешь, темнишь».
– Я имею в виду – не из вашей лаборатории, – сказал он.
– Заглядывала Ширли Койл. Она вообще часто его навещает. Но она не посторонняя. Ассистентка доктора Боннерли.
– Вы слышали, о чем Найвел говорил с нею?
Хитчмен тонко усмехнулся:
– Подслушивать – не моё занятие, господин сыщик.
«Ах ты говнюк, – подумал Джон. – Ну, поиграли, и хватит». Он расплылся в широкой улыбке и поднял руки, будто сдаваясь на милость победителя.
– Ну конечно, конечно! Подслушивать – это вовсе не то, чем должен заниматься уважающий себя человек. Благодарю за беседу, вы очень помогли.
– Не за что, – сказал Хитчмен. – Старался быть полезным.
Джон протянул руку, и Хитчмен крепко её пожал.
ищет ищет только бы не нашел жирдяй о щенке печется мамочка папочка все в могиле пьяный в канаве утонет хоть бы так и вышло этот ищет ну ищи ищи сразу видно дурень рубаха пестрая руки дырявые привел дядюшка сыщика
Хитчмен ослабил хватку, но Репейник сдавил его пальцы, удерживая. В левом виске проснулась колючая боль.
щенок дело сделал теперь мешает повезло так повезло может убили жизнь или кошелек может пошел с девкой в парк миловаться там бродяги камни палки кровь на траве все равно если живой подождать надо и всё этот ищет хрен тебе а не помощь слова не скажу руку пусти
Хитчмен нахмурился и потянул ладонь к себе. Джон не отпускал. Голова болела все сильней.
что делает что делает руку пусти пусти руку меня подозревает боги боги нет не виноват тюрьма судьи парики молоток кандалы не виноват только хотел имя мое имя на обложке без щенка без него пусти руку щенок сволочь пропал и я пропаду вот тебе и везение в жопу такое везение руку пусти
– Что… – выдохнул Хитчмен, силясь высвободить пальцы. Джон подержал его еще секунду
башни проклятые башни щенок полез на гибель пошел башни смерть огонь жарит пусти руку имя на обложке страшно не хочу не виноват не хочу пусти пусти пусти
и отпустил.
Хитчмен отшатнулся. Джон подступил к нему, встал близко – глаза в глаза. Висок пульсировал, будто под черепом бился горячий камень.
– Все-то я про тебя знаю, Финн, – сказал Джон тихо. – И про книгу, и про то, кто её написал. И кто на обложке будет.
Хитчмен приоткрыл рот. У него мелко подрагивала верхняя губа.
– Погодите, – прохрипел он, но Джон перебил:
– Думаешь чистеньким остаться? Мальчишка всё сделал, а ты на нем выедешь? А мальчишку, чтоб права не качал – в расход? И сыщику – ни слова, да? Ну да ничего, в камере расскажешь. В камере все говорят.
Джон говорил негромко, почти шептал, так чтобы слышал только Хитчмен, но, оглянувшись, он увидел, что Мэллори смотрит на них и, кажется, вот-вот встанет со скамьи. К счастью, в этот момент прибежал длинноволосый Антуан, заплясал возле канцлера, протягивая стакан с водой. Джон повернулся обратно к Хитчмену.
– Так как? – спросил он. – Есть что сказать?
Хитчмен заморгал (Джон на мгновение подумал, что тот заразился тиком от Мэллори), стиснул руки и сипло произнес:
– Прошу ко мне в кабинет.
– Другое дело, – кивнул Джон. Они зашагали к выходу.
– Вы куда? – спросил Мэллори с удивлением.
– Мы на пару минут, господин канцлер! – в голос сказал Хитчмен. – Как самочувствие?