Огонь сильнее мрака

После того как дым улегся, уцелевшие люди подобрались к эпицентру взрыва и нашли на дне глубокой воронки троих мертвецов. Хальдер перед кончиной, подобно Ведлету, приняла божественный облик, и теперь гигантская мертвая птица с опаленными перьями держала в когтях мертвого крылатого змея с обгоревшей чешуей. Кто-то – не то Хальдер, не то Ведлет – успел перекусить Каипору пополам, и верхняя его часть валялась в десятке ре поодаль, а нижнюю часть, похрюкивая, обгладывал Каипорин кабан, непостижимым образом уцелевший. Кабана добили мортирным залпом, богов похоронили, и войска Ведлета на пару с дикарями потянулись было грабить окрестные деревни, но из грабежа ничего не вышло, поскольку и те, и другие хватанули огромную дозу чар. К ночи все дикари перемерли в страшных мучениях, а ведлетовцы, носившие броню, выжили, но морфировали в мелких тварей.

И, быть может, думал Репейник хмуро, те самые мыши, которых я видел третьего дня, приходятся ведлетовским бойцам внуками и правнуками. Поскольку я и сам происхожу с материка, некоторые из мышей, пожалуй, могут быть моими родичами. Уйти, что ли, в холмы. Стану вождем мышей по праву крови, дрессировать буду… А что? Они ребята спокойные, домовитые. Уж всяко получше некоторых людей. Мыши, к примеру, никогда не совершают жертвоприношений. Мыши, опять же, к примеру, не станут добровольно питать собственными жизнями воинственных богов. Мышам, тоже к примеру, не взбредет в головы собраться вдевятером, напиться и пойти искать, кого бы трахнуть и утопить… Вот это последнее, подумал Репейник, осторожно разворачивая сверток с динамитными шашками, вот это, пожалуй, слишком круто. Бросить изнасилованную девушку в воду? Оставить тонуть в омуте? Зачем такие зверства? Она все равно была дурочка, да еще немая, и вряд ли кому рассказала бы о том, что случилось. Нет, народ у нас в деревнях, конечно, грубый, но не жестокий. Чтобы мужики утопили беззащитную девчонку, хоть и по пьяни – это перебор. Странно всё это. Может, Корден в своей легенде о злой реке чего-то недоговаривает? Или просто не знает?

Джон заметил, что вот уже минуту изо всех сил стискивает зубы, сплюнул, взял первую шашку и осторожно наживил блестящий капсюль. Сыщик не собирался вступать с «монстрой» в честную битву и овеивать себя посмертной славой. Равно же в его планы не входило сдаваться русалке. И насчет злой реки у него были кое-какие соображения. Верней, не соображения даже, так – догадки, но эти догадки нуждались в проверке, и как раз для такой проверки он выпросил у старосты динамит. Капсюли были медными, очень дорогими. Водонепроницаемыми. Шнур староста тоже дал отменный: покрытый желтым лаком, он горел со скоростью полтора ре в секунду, и, подобно капсюлям, не боялся воды. Накануне Джон налил полный умывальник, погрузил в него шнур с капсюлем и, оставив над водой самый кончик, запалил. Через мгновение из раковины плеснуло водой, а с нижнего этажа донесся задушенный вопль. Оказалось, староста Гатс в это самое время сел по нужде на стульчак, а Джон напрочь забыл, что энергия распространяется по заполненным водой трубам почти без потерь…

Динамит, в отличие от капсюлей, был полным дерьмом: опилки, пропитанные гремучим студнем, в оболочке из серого картона. Репейнику пришлось заворачивать каждую шашку в три слоя вощеной бумаги и накрепко перевязывать, чтобы внутрь не попала вода. Эту конструкцию он, понятное дело, испытать в раковине не мог, поэтому оставалось только надеяться, что взорвется хотя бы половина зарядов. Завернутые в бумагу шашки он выкладывал рядком на берег. Те лежали, как спеленатые младенцы в родильном доме, а запальные шнуры вились по песку, словно неимоверно длинные пуповины. Когда была готова последняя шашка, Репейник принялся забрасывать динамит в воду. Держа в левой руке свернутый кольцами шнур, Джон несильно размахивался, и шашка улетала в омут, а шнур, по-змеиному шелестя, разматывался ей вслед. Булькнув, шашка уходила на дно. Джон следил, чтобы не утянула за собой весь шнур: омут был глубоким, а берег – крутым. Солнце припекало, ветер утих, и Джон даже начал посвистывать сквозь зубы. Подводный взрыв убьет девчонку, какой бы ловкой и быстрой она ни была. Что ж, всё по старой пословице. Русалке – погибель, а мне, как ни крути – хлеб. Староста-то денег отвалит, и немало. Эх, успеть бы ноги унести от местных...

Позади зашуршала листва, треснула ветка. Джон оглянулся и увидел, что из-за кустов лещины выходят люди. Они были хмурыми и молчаливыми, и каждый держал в руках что-нибудь опасное. Кто-то нёс топор, кто-то – вилы, но у большинства были остроги, выкованные из железных прутьев. Несколько человек пришли с ружьями, и, когда Джон вынул револьвер, все разом вскинули стволы к плечу. Револьвер пришлось спрятать. Джон огляделся в поисках пути к бегству, но деревенские окружили его полукольцом, и это полукольцо сжималось. Репейник сделал несколько шагов назад и почувствовал, как под пятками осыпается край обрывистого берега.

***

Среди деревенских возникло движение, несколько человек расступились, и вперед вышел Гриднер. За его спиной, возвышаясь на голову, маячил похожий на него парень: такая же борода, такие же волосы горшком, такие же маленькие сволочные глазки. «Сэмми», – понял Репейник. Гриднер-младший снял с плеча огромную винтовку и прицелился Джону прямо в лоб. Гриднер-старший посмотрел на Джона, набычась, и вдруг ухмыльнулся. Ухмылка вышла прегадкая. Джон подумал, что надо бы попробовать договориться, но тут Гриднер повернулся к нему спиной и закричал, обращаясь к деревенским:

– Это что ж деется, мужики? А?!

Мужики глухо заворчали.

– Сыскарь городской нашу монстру подорвать решил! – продолжал, надсаживаясь, Гриднер. Репейнику очень захотелось влепить ему пулю в бедро, но Сэмми по-прежнему целился в Джона из винтовки. Мужики ворчали, кто-то махал в воздухе острогой.

– А ну, чего с ним делать будем? – выкрикнул Гриднер. – А ну! А ну, решать надо!

– Решать! – донесся из толпы пронзительный выкрик, и сразу же подхватили в несколько голосов: – Решать! Ре-шать!

«Ах ты ж Хальдер твою мать, – подумал Джон – Ладно, все равно терять нечего...»

– Я все знаю, Майрон, – сказал он громко. – Завязывай про монстру трепаться. Не в ней дело.

Все затихли. Гриднер обернулся и внимательно посмотрел на Джона, взвешивая про себя какие-то соображения.

– Хрен с ним, ребята, – произнёс он вдруг. – Кончай его.

В следующий миг Репейник сделал с места сальто назад, пролетел головой вниз два ре, отделявшие его от поверхности омута, и ушел в воду. Уши залило водой, он ничего не видел и не слышал, только греб и греб, отчаянно стараясь уйти на глубину, туда, где не достанут пули и остроги. Вокруг была зеленая мгла, потом что-то темное и длинное пронеслось над плечом и ушло вглубь. «Вилы метнули», – понял Репейник. Донырнув до дна, он стал перебирать руками, как в детстве, когда соревновались, кто проплывет под водой дальше всех. Два десятка ре, думал сыщик. Лучше – больше. Потом вынырнуть

(воздух)

вынырнуть в стороне от людей и, пока те не опомнились, вскарабкаться на берег. Потом

(воздух!)

отстрелять барабан револьвера в толпу – патроны хорошие, намокнуть за пару минут не должны. Потом

(ВОЗДУХ!!)

броситься бежать и бежать, пока

(ВОЗДУХ!!!)

пока хватит

(ПОКА ХВАТИТ ВОЗДУХА!!!)

Цветные круги застили глаза. Больше Джон терпеть не мог. Оттолкнулся от илистого, вязкого дна, свечкой пошел вверх. Вынырнул с фырканьем, как морж. Из окружения вырваться ему удалось, толпа гомонила даже не в двадцати – в тридцати ре слева, и пока Джона никто не заметил. Но берег здесь был крутым и высоким. Кашляя и плюясь, Джон схватился за кусты, нависшие над водой, и принялся подтягиваться. Он успел мельком удивиться, что никто из деревенских не бежит к нему с вилами, и тут рванули заряды.

Шашки взорвались одновременно: сдетонировали друг от друга. Раздался чавкающий гром, посреди омута вспучилась зеленая гора с пенным навершием. Гора за доли секунды выросла, превратилась в чешуйчато блестящую стену, а потом стена с ревом понеслась на Репейника. Джон набрал воздуха в саднившие легкие, зажмурился и схватился за кусты что было сил. В следующий миг волна страшно ударила его, скрутила и потащила куда-то, мотая, как щенок тряпку. Кусты, за которые держался Джон, вырвало из земли. Потом его стало затягивать в омут, и Репейник замолотил руками. Кожу предплечья ожгло нечто грубое и твердое. «Дерево», – понял Джон и ухватился за это дерево руками и ногами. Волна выбила из сыщика дух, он не выдержал и вдохнул пену напополам с песком – словно кислоты набрал в легкие. Закашлялся. Вода отхлынула, Джон отпустил дерево и в изнеможении повалился на землю. Кашляя и протирая глаза, он огляделся.