Огонь сильнее мрака

– Сука, – буркнула Джил.

Джон вздохнул.

– Бери за ноги и потащили, – сказал он. – Обратно в спальню.

Джил, враждебно шепча под нос, повиновалась. Они перенесли О'Беннета в комнату и водрузили на кровать, ещё хранившую очертания его тела. Гэлтах слабо сипел, из уголка глаза тянулась слезинка. Джон мотнул головой, приглашая Джил вернуться на кухню. Они вышли, оставив О'Беннета пялиться в потолок и приходить в себя.

– Прости, – сказала Джил, вновь занимая место у кухонного окна.

Джон достал портсигар и вручил ей самокрутку. Другую взял себе. Они молча закурили. Молчание длилось с десяток затяжек.

– Я вот чего подумал, – сказал, наконец, Джон безразличным тоном. – Тогда, после всей истории с Хонной... Тебе не кажется, что Прогма сильно поторопился насчет объявления о валлитинаре? Он ведь был умным парнем. Мог бы спланировать этот ход, выбрать момент, подгадать так, чтобы его выслушали. Обратиться в какого-нибудь ученого, того же Гаульсона, сказать: вот, мол, эликсир счастья, результат научных изысканий. А он полез на рожон. Припёрся в Парламент, нагрубил и проштрафился. И в итоге погиб по-дурацки. Вот зачем он спешил?

Джил поднесла самокрутку к губам. Втянула дым, так что запавшие на вдохе щёки обозначили скулы. Коротко повела плечами.

– Боялся, что зелье протухнет? – предположила она.

Джон сбил пепел в немытую чашку.

– Иди сюда, – предложил он, протягивая руки. Джил помедлила, выкинула курево в приоткрытую форточку и шагнула к нему.

– Ну, и что это за ерунда была? – тихо спросил он, дыша запахом её волос. Пахло, как всегда, тиной и кувшинками. И, конечно, табаком. Джил поёжилась в его объятиях, пристраиваясь удобнее.

– Извини, – сказала она. – Чего-то накипело.

За окном гуднул, сбрасывая давление в котле, мобиль. Джон грудью чувствовал, как бьётся сердце русалки.

– Джил, – сказал он, – я же вижу. Что не так?

– Всё так, – проворчала она. – Просто... Ну, много. Всякого.

Он кивнул:

– Много, да. Так уж получается.

Они постояли, обнявшись.

– Прогма, наверное, понял, что с тобой случилось, – с трудом выговорила Джил. – Увидел уже тогда... там, в Разрыве. Боялся, поди. Хотел успеть раньше. Всё изменить. Чтобы все жрали этот его валинар. И чтобы ты не стал... Да?

Джон прочистил горло.

– Пожалуй, – задумчиво сказал он, – Прогме проще всего было меня убить. Сразу, в Разрыве, пока я не узнал, что со мной происходит.

Джил помотала головой:

– Он честный был. С принципами. Ты ж ему жизнь спас. Вот он нас и вернул. Сюда.

Джон хотел было возразить, что обычно у кунтаргов дела с принципами обстоят весьма плачевно, но в этот момент явственно услышал голос. На самом деле, голос слышался уже с минуту, однако теперь зазвучал намного громче.

Владыке помочь ошибки столько лет ради этого как пропущу Бен Илнанд Норберг друзья виноват всё впустую все умерли подвёл надеялся думал не зря старый калека дело жизни сколько боли в темноте как крысы ждали надеялись новая жизнь новая воля старый порядок золотой век нет раскола нет вражды владыка

Джон стиснул зубы, выпустил Джил из объятий и пошёл в прихожую. Открыв дверь, он увидел Морли. Рука бармена застыла на ручке звонка – собирался, видно, позвонить, да не успел.

– Владыка, – пролепетал гигант. – Я опасался...

– Моё имя Джон, – сказал Джон, задирая голову, чтобы посмотреть тому в лицо. – Все так зовут, и ты зови, будь добр. Заходи, чего встал.

Бармен, пригнув голову, шагнул через порог. На боку у него болталась холщовая сумка. Джон пропустил Морли на кухню. Было видно, что тот прихрамывает: видно, спешил всю дорогу, умаялся с непривычки. Джил подвинула гостю стул.

– Здорово, Морли, – сказала она. – Думала, ты только джин скипидаром бодяжить умеешь. А оно вон как... Учить нас пришёл?

Бармен с видимым облегчением приземлился на стоически крякнувший стул.

– Вы книжку читали? – спросил он, утирая лицо.

– Пытались, – признал Джон. Морли перевёл дух.

– Вла... Джон, этот прибор опасен. Если тебе так нужно с ним работать, позволь мне помочь. Я его изучал шесть лет подряд. Руководство выучил наизусть. Могу хоть сейчас по памяти прочесть с любой страницы. Карты знаю... Пожалуйста.

Он с мольбой глядел на Джона из-под набрякших век, словно огромный провинившийся пёс. Джил усмехнулась.

– Есть у нас один подопытный, – сказала она. – В спальне положили. Очень поучаствовать хочет. Да ты с ним знаком уже.

Морли дёрнулся всем телом, отчего стул отчаянно скрипнул.

– Тот самый?

– Тот самый, – ответил Джон.

***

– Ещё раз? – переспросила Джил. – Второй режим – это просто дёрнуть ручку ещё раз?

Они сидели на полу вчетвером. Мебель пришлось раздвинуть по углам, кровать вынесли в кабинет, и гулкая, просторная спальня казалась неприютной и чужой. Джон и Джил расположились под окном. Напротив, неловко поджав короткие ноги, устроился О'Беннет. Он избегал глядеть на Джил и на Морли, и всё время пялился на Предвестник, стоявший в центре комнаты. Морли сидел рядом с прибором, торжественный, огромный, нескладный. В сумке, которую он принёс, была расшитая мантия, и он напялил эту мантию прямо поверх куртки перед тем, как начать.

– Всё верно, – Морли склонил голову под клобуком. – Сначала запускаем машину на предсказание. Она просеивает карты, остаются лишь те, которые указывают будущее кверента. Потом надобно заменить неблагоприятные карты на желаемые. И снова нажать рычаг.

– Кверент – это я? – дребезжащим голосом спросил О'Беннет. – Что за слово?

– Монахи в своих трудах пользовались языком, составленным из других наречий, – объяснил Морли. – В него вошли даже слова, которые знали только боги.

О'Беннет хмыкнул. Он оправился от русалочьего паралича, но был нервным, дёргался, кривил лицо. То и дело потирая веснушчатый нос, неловко тасовал колоду волшебных карт. Взгляд его был прикован к светящемуся кристаллу в руках Джона. Репейник, не желая рисковать, решил подзарядить кристалл до отказа, и тот пылал лиловым свечением, которое усиливалось, когда Джон сжимал пальцы. Он не знал, сколько у него осталось сил из тех, что дали Джил и О'Беннет. Но чувство было такое, словно этих сил хватит до конца жизни. С самого утра и до сих пор его просто распирало от энергии. "Что же чувствовала старушка Хальдер, когда пила соки из всей Энландрии? – гадал он. – Неудивительно, что сливала чары в зарядные башни. Если бы копила в себе, поди, лопнула бы". Он еще с минуту полюбовался чистым, как сама любовь, лиловым сиянием, а потом взял с пола Предвестник и задвинул кристалл в гнездо до щелчка.

– Начинаем, – сказал Джон. – Сначала настройка, верно?

Морли кивнул и забормотал какую-то тарабарскую литанию, сложив руки в мудрёном жесте перед грудью. О'Беннет прерывисто вздохнул и вложил карты в лоток прибора. Морли, не переставая бормотать, нажал рычаг. Паучьи лапы засуетились, прошелестели колодой и оставили в лотке три цветных прямоугольника.

– Открывай, – бросил Морли О'Беннету. Тот потянулся дрожащей рукой, взял карты и, растопырив их веером, показал всем собравшимся. Джил тихонько охнула. Джон вгляделся в рисунки. Первая карта изображала рыжеволосого мужчину, вооружённого дубиной. Он воздевал оружие к небу, лицо его кривила воинственная гримаса, а узоры за спиной походили на языки пламени. На второй карте виднелась зарядная башня, и Джон сразу понял, что так поразило Джил: башня, надломившись посередине, падала на крошечных человечков, собравшихся у подножия. Вся картина была до боли похожа на сцену, разыгравшуюся на площади Тоунстед, когда Найвел Мэллори пытался зарядить свою шкатулку. Третья карта была знакома Джону – темнота, пустыня, зловещий алый восход.

– Наследник Жезлов – это ты сам, – объяснял тем временем Морли О'Беннету. – Ты хотел многого и сразу, но не знал, как достичь того, что желал, и от этого пускался в крайности. Башня – это крах всего привычного, тяжкие перемены в судьбе. А Ночь означает путь во тьме, полный опасностей и страхов. Но этот путь может вывести к свету...