Изнанка

Хесс сказал, что Кеша должен во всех дворах восточной части Белой Дали рассыпать чёрный песок – тот, что в банке оставался. Совсем чуть-чуть рассыпать, по щепотке на каждый двор. Ничего ведь сложного, пустяк. А потом останется лишь терпеливо ждать, когда песок начнёт увеличивать вероятность несчастных случаев и смертей.

Ночью Кеша раскидал песок во всех дворах восточной части деревни. Он просто брал горсть песка из банки и швырял через ограды. Когда вернулся домой, Хесс похвалил его:

– Ты молодец, Иннокентий. Ты всё сделал правильно. Я рад, что в тебе не ошибся.

А Кеша был рад, что оказался полезен. Ему хотелось и дальше действовать, суетиться, выполнять поручения Хесса. Однако тот больше ничего не просил, не требовал и постоянно напоминал о терпении.

К неудовольствию Кеши чёрный песок влиял на людей очень медленно, почти незаметно. Через полгода, до полусмерти избив жену, в сарае повесился пьяница, который своими постоянными скандалами достал всех людей в деревне. Ещё через год один из соседей Кеши упал с крыши своего дома и сильно повредил позвоночник. Потом был большой перерыв в два года. Случались, конечно, драки, кто-то мелкие травмы получал, но это мелочь. Хотя, как уверял Хесс, и такие мелочи вносили свой вклад в истончение границы между мирами.

Кеша ждал. Со временем он научился быть терпеливым. Ездил на работу на своей белой «Ниве», которую ему подарил зажиточный троюродный брат. Ухаживал за стареющей матерью. Много гулял. Когда пожилая женщина в деревне умерла от пневмонии, он понял, что действие чёрного порошка продолжается. Другой бы сказал, что все эти несчастные случаи и смерти – обычное дело, такое сплошь и рядом случается. Но Кеша знал правду. Хесс не позволял усомниться.

На окраине деревни сгорел дом, в пожаре погибла супружеская пара. В пруду утонул ещё один местный пропойца. Парень, проживающий через три дома от Кеши, по неосторожности отрезал себе пальцы циркулярной пилой. Старуха умерла, подавившись сливовой косточкой.

Всё это растянулось на годы. Никто как будто не замечал, что смертность и количество несчастных случаев в восточной части деревни выше, чем в других частях. Приезжали новые люди, обустраивались. К деревне «прирастали» дома – всё больше каменные, солидные. Белая Даль ведь хорошее место – железнодорожная станция рядом, город Шатура поблизости, да и до самой столицы относительно недалеко.

Кеша обрастал жирком. В деревне его считали эдаким безобидным увальнем. Он был со всеми вежлив, если кто-то нуждался в помощи – не отказывал и частенько слышал в свой адрес: «Дай Бог тебе здоровья!» или: «Самому нужна будет помощь, обращайся!». Были, правда, злыдни вроде Гены, которые не упускали случая оскорбить. Им почему-то не нравилось, что Кеша не бухает, не курит, во всеобщих посиделках не участвует и до сих пор не женился. Дураки, что тут ещё скажешь. Кеша никогда с ними не связывался и старался стороной обходить. Он считал себя выше всяческих склок, значимей этих черноротых задир с их никчёмными пустыми жизнями, ведь у него была цель, он был посвящён в великую тайну. И у него был Хесс.

Женщина ошпарилась кипятком. Мальчик сломал ногу. Померла баба Маша, одна из самых старых жителей деревни. Витёк Сорокин упал с велосипеда и распорол корягой живот. Мишка Бузыкин и его приятель отравились палёной водкой. Жена сильно покалечила пьяного мужа… Всё это произошло за последние пять лет.

Хесс заявил, что преграда почти истончилась. Осталось совсем немного. Кешу это не могло ни радовать. Он ощущал себя человеком, который пробежал огромную дистанцию и уже приближался к финишной черте.

Одна беда – мама дряхлела, часто болела. Это сильно омрачало движение к цели. Кеша с горечью сознавал, что ей недолго осталось. Совсем старенькая стала. От одной мысли, что она скоро умрёт, ему рыдать хотелось. Любимая мама. Единственный дорогой человек на свете. Та, кто всегда успокаивала, подбадривала, когда было плохо. Та, кто пекла лучшие в мире пироги и готовила вкуснейшие компоты. Как он будет без неё? Хесс уверял, что в его «пузыре» не будет ни тревог, ни забот, однако Кеша теперь в этом сомневался – без мамы всё не в радость.

Но полгода назад, в середине весны, когда маме совсем плохо стало, и она уже с трудом поднималась с постели, Хесс предложил выход из положения. Он заявил, что может забрать её в свой мир, и там она будет жить вечно, став частичкой его самого. На это потребуется много сил, сделать прокол между мирами в определённом месте в определённое время не так-то просто, но Хесс сказал, что очень постарается. Ради друга – всё что угодно.

Кеша не мог в это поверить. Неужели? Неужели ему не придётся хоронить маму, а потом с ужасом представлять, как она гниёт в могиле? Неужели?..

– Твоя мама будет ждать тебя там, с другой стороны, – пообещал Хесс.

И он объяснил, что нужно сделать.

Тем же вечером Кеша подсыпал снотворного в чай и напоил им мать. Ночью вынес её во двор, положил на заранее расстеленное покрывало, а потом уселся на скамейку и начал с волнением ждать.

Все соседи давно спали. Неподалёку завыла собака. Полная луна заливала двор серебристым светом.

Раздался тихий гул. Воздух над лежащей на покрывале пожилой женщиной будто бы сгустился и задрожал, как над пламенем костра. Она застонала во сне. Кеша вскочил со скамейки, от переизбытка эмоций его бросило в жар. С гулко бьющимся сердцем он глядел, как появился и замерцал круг диаметром примерно в два метра. Кеше невыносимо захотелось подбежать к маме, обнять, но он сдержался, ведь Хесс сказал держаться на расстоянии, когда давал наставления.

– До свидания, мама, – произнёс Кеша дрожащим голосом.

В тот же миг она исчезла, растворилась в воздухе, как мираж. Во дворе остался круг с чёрным песком. Наступила тишина. Кеша поглядел на луну и заплакал, но то были слёзы облегчения. Он благодарил судьбу за то, что семнадцать лет назад он обнаружил в поле чёрный песок. За то, что познакомился с Хессом и посвятил свою жизнь великому делу.

– Твоя мама теперь со мной, – изрёк Хесс, когда Кеша зашёл в дом. – Ей хорошо, она счастлива. Она тебе очень благодарна. Скоро вы с ней увидитесь.

– Как скоро?

– А это, Иннокентий, уже от тебя зависит.

– От меня? – обрадовался Кеша. – Я всё что угодно сделаю, только скажи! Всё, что угодно! Ещё песок во дворах рассыпать? Да хоть сейчас!

– Нет, Иннокентий, нет, – возразил Хесс. – Песок сделал своё дело. Граница почти истончилась, но нужен последний удар тарана. Мне непросто тебя об этом просить…

– Что я должен сделать? – в голосе Кеши звенела решительность.

После долгой паузы Хесс ответил:

– Ты должен убить несколько человек. Здесь убить. И перед смертью они должны страдать.

– Я сделаю это, – пообещал Кеша. – Сделаю.

Да, он готов был пойти на это. Ради мамы, ради Хесса, ради своего будущего без слепоты. Если финишная прямая должна обагриться кровью, то так тому и быть. Ему это, разумеется, не нравилось – своими руками убить человека, причём так, чтобы тот страдал перед смертью? Ужас! Совесть изнывала. Но главное ведь конечная цель, финишная черта! Хесс сказал, что нужен последний удар тарана, значит он, Иннокентий, этот удар обеспечит!

Два дня он обдумывал план действий, затем принялся оборудовать погреб под домом. Выкинул из него всякий хлам, убрал банки с соленьями и компотами, разобрал стеллажи.

Настал черёд сделать следующий шаг.

Кеша отправился на своей «Ниве» на городскую свалку. Заманить в машину одного из бомжей не составило труда – поманил бутылкой водки и все дела. Бомжа звали Федя. Пока Кеша вёз его к себе домой, тот жаловался на свою нелёгкую долю, на других бомжей, которые постоянно его обижали и часто отнимали найденные на свалке «ценности». Кеша сочувственно кивал: да, мол, жизнь штука жестокая.

Дома он напоил Федю водкой, затем затащил в погреб, связал. Жалко было бедолагу, но что поделаешь, жизнь и правда штука жестокая.

– Прости, Федя, – искренне сказал Кеша несчастному бомжу. – Прости, но так надо.