Страница 8 из 11
— Верно, старик. И первыми этой чести удостоились вы.
— Ну что, Зверь, твоя посланница, наконец, прибыла?
— Да, Хозяин.
— До сих пор поражаюсь, как ты смог так распространить свое влияние.
— Просто остальные не готовы жертвовать силу своим мирам, жадничают, ленятся… А я хочу, чтобы вся планета утонула в жажде силы и ничем ради этого не брезгую.
— Ну что же, это похвально. Из всех миров твой определенно на первом месте. Правда не знаю, что будет через пару тысяч лет, ведь люди развиваются быстро. Как бы твои человечки не потерялись в этом желании…
— Что вы сказали, Хозяин?
— Не важно. Все равно ваша сущность не изменится от моих слов. Она точно справится, эта девчонка?
— Да, Хозяин. Она — лучшая из всех. К тому же наши сущности, что она несет с собой, подавят любые попытки к сопротивлению.
— Надеюсь на это. Второй попытки может не представиться еще много лет.
Голос пленительный и чарующий, звучащий словно бы не в головах, а в сердцах человеческих. Слова чужого языка, неизвестного никому из присутствующих, тем не менее, были понятны где-то на подсознательном уровне, словно бы люди знали его когда-то, но позабыли и теперь лишь пробуждали старые воспоминания. Не требовалось долго думать, чтобы понять, кто вступил в разговор.
— Госпожа! — Старик словно забыл про разваливающийся организм, сморщенное тело рванулось вперед и рухнуло на колени прямо перед богиней.
Да, без прикрас и преувеличений, она была богиней. И причиной была не красота, после пробуждения незнакомки ставшая еще ослепительней. Семен испытывал нечто похожее лишь раз в своей жизни, когда полгода назад попал в песчаную бурю. Ощущение своей полной ничтожности и беспомощности перед лицом неукротимой стихии. Тогда он уже прощался с жизнью, ощущая, как подергивается его машина, угрожая оторваться от песка и улететь в небо. Благо, бедствие захватило молодого человека лишь самым своим краешком. Но сейчас он и все присутствующие находились в самом эпицентре шторма, разумного и вряд ли дружелюбно настроенного.
— Ты хорошо поработал, старик, — на ее губах промелькнула мимолетная улыбка. Впрочем, Борисову хватило и этого: глаза старика тут же увлажнились, а лицо исказила гримаса невероятного блаженства. — Посмотрим, что у нас тут…
Ясные голубые глаза окинули толпу замерших от шока и страха людей. В раскаленном воздухе запахло мочей и рвотой, не всем хватило мужества и крепости кишок, чтобы выдержать этот взгляд. Чуть вздернутый носик богини сморщился, но делать она ничего не стала.
— Кто из вас смог ощутить меня заранее?
Постановка вопроса была очень странной, пока Семен не вспомнил марево, закрывавшее книжечку Борисова. Он и правда увидел его еще до начала всего этого. Скрываться и врать не было ни сил, ни возможностей, ни желания. В воздух поднялась его нетвердая рука. Спустя пару секунд руки подняли еще трое. Кроме бойца и ученого, которых молодому человеку удалось вычислить, был еще один “счастливчик”. Вайдо Янсонс, доктор, с которым Семен так сдружился за эти дни.
— Четверо? Как занимательно… — она не шутила, в голубых глазах и правда вспыхнули искорки интереса. — Знаете, в честь моего возвращения я хочу одарить одного из вас. Будем считать это, скажем так, приветственным подарком. Встаньте.
Стоило мысли о том, что это невозможно, ворваться в сознание, как Семен уже ощутил невероятный прилив сил. Он даже не знал, с чем это можно сравнить, ведь никогда не испытывал ничего подобного. Словно пустыня разом превратилась в колышущийся океан. Он не встал, он вскочил с горячего песка, хотелось прыгать, бегать, делать хоть что-нибудь, чтобы хоть немного уменьшить полыхающее в мышцах пламя.
Естественно, он был не один такой. Еще три фигуры сейчас приплясывали на месте, на в силах сдерживать свои порывы. Вот только что-то подсказывало Семену, что ничем хорошим это не закончится. Предчувствие его не подвело.
— Я сказала про подарок одному из вас, но кто именно его получит — решать вам, — чарующий голос богини не допускал вариантов. — Приз получит сильнейший и единственный. Деритесь насмерть!
На секунду воцарилась полнейшая тишина, нарушаемая лишь диким биением сердец и шелестом рассыпающегося в труху автомата спецназовца. Ни у кого не возникло даже мысли о том, что эти слова — просто жесткая шутка или глупый розыгрыш. В голосе богини был слышен непреодолимый закон, нарушение которого приравнивалось к страшнейшему из грехов. Семен буквально ощутил, как трещат его кости, а волосы на голове встают дыбом, когда вся мощь этого приказа обрушилась на его смертное тело.
А затем, словно снятое со стоп-кадра кино, мир закружился в бешенном танце.
Ученый, до этого выглядевший пусть взволнованным и испуганным, но не потерявшим достоинства, превратился в едва шевелящийся комок стонов и причитаний. Видимо, он только сейчас понял, что происходящее вокруг — не сон и не розыгрыш.
Боец, напротив, явно воодушевился. В его глазах читалась неприкрытая агрессия и жажда чужой крови. Жуткое зрелище, особенно когда у такого человека в руках армейский нож. Лишь война могла столкнуть двух таких непохожих персонажей в таких первобытных обстоятельствах: убей или убью тебя. И не было никаких сомнений, кто выйдет победителем из этой схватки.
Рукоять кинжала с тошнотворным хрустом врезалась в череп доктора наук. Еще двенадцать дюймов стали к тому моменту уже были внутри его серого вещества. Свернувшееся калачиком тело обмякло и затихло, этот, наверняка выдающийся человек уже никогда не сделает ни одного открытия.
Зрелище это было страшным, вот только сейчас Семена волновало отнюдь не оно. И даже не человек, шедший на него в атаку. Неуклюжими движениями, покрывая ладони порезами, молодой водитель отмахивался от скальпеля, крепко сжатого в руке Вайдо Янсонса.
В глубоко посаженных глазах доктора горел страх. Сейчас ему было плевать на все награды и призы. Он просто не хотел умирать. Тот, кто всю свою жизнь спасал людей, перед лицом смерти предал данную когда-то клятву “не навреди”. Желание жить — величайшее стремление всего, что этой жизнью обладает, взяло верх над моралью, этикой, товариществом и всем тем, что бережно взращивала в человеке цивилизация. Перед лицом смертельной угрозы показались все те первобытные инстинкты, что обычно мирно спали внутри.
Несмотря на то, что два пальца из десяти перестали ощущаться, а по рукам стекала теплая и липкая кровь, Семен думал совсем о другом. Его волновал один-единственный вопрос. Почему он в порядке? Ученый, не способный в последнюю секунду перед смертью перестать рыдать и пачкать рубашку слюнями, солдат, сейчас с остервенением покрывающий его труп десятками ударов и доктор, с диким смехом пытающийся всадить молодому человеку в горло острое лезвие.
Чем он, простой водитель, в прошлом отличный инженер и ужасный муж, чем он заслужил эту муку: кристально чистым сознанием осознавать чужое безумие? Это не был страх, отвращение, пренебрежение… он не испытывал к этим людям ненависти или жалости, не хотел их смерти, как и не хотел их спасения. Он просто смотрел. Даже не так. Он наблюдал. Как ученый, постукивающий по стеклу клетки с красноглазыми крысками.
Семен был абсолютно спокоен. Он не пытался сделать ничего, что бы изменило ситуацию в ту или иную сторону. Даже сердце билось ровно и четко, словно не висела на волоске его жизнь. И вот именно это состояние было самой настоящей пыткой. Где-то там, очень глубоко, молодой человек бился в дикой агонии, наблюдая, словно бы со стороны за движениями своих же рук. Боль была не физической, но от того казалась в сотни раз страшнее. Ощущение пустоты разрывало его на части, затем собирало по кусочкам и снова дробило миллионами осколков.
Он не знал, сколько это длилось, но, когда пришел в себя, представшая перед его глазами картина была, мягко говоря, неприятной. Все три тела, включая уже давно мертвого ученого, растекались по песку неясным кровавым месивом, в котором угадать человека можно было только по обрывкам одежды. Судя по всему, соревнование подошло к концу. Вот только победитель был уж слишком неожиданным.