Страница 7 из 11
Между тем, кроме их неожиданного превращения в доисторических комаров, ничего не происходило. Старик все также читал свою белиберду, но никаких последующих феноменов, ожидаемых в подобной ситуации, не происходило. Ни молний с неба, ни столбов света, ни появления жутких монстров или тарелки НЛО. Со стороны они, должно быть, выглядели как самый внимательный класс на свете, с упоением слушающий учителя.
Десять секунд, двадцать, сорок. Ничего. Семен не знал, что творится в головах у остальных, но ему постепенно становилось просто дико смешно. Несмотря на всю дикость ситуации, несмотря на потенциальную возможность появления из земли огромных челюстей, ему хотелось хохотать, но, казалось, его тело перестало даже дышать.
На смену приступу смеха пришло безразличие. Все больше и больше это походило на представление профессионального гипнотизера. От нечего делать, Семен перевел взгляд с лица старика, уже ярко-красного от напряжения, на его руки.
И вот тут ему стало по-настоящему страшно. Да, в окружающем мире ничего не происходило, но только теперь стало понятно, что весь этот бред предназначался для потрепанной книжечки. Марево над ней не просто сгустилось, теперь оно испускало во все стороны лучи мутного, грязно-серого света. И от него ощущалась просто невероятная сила, подавляющая и гнетущая.
С каждой секундой свечение становилось только сильнее, постепенно распространяясь за пределы книжки. Семен был почти уверен, что теперь его видят все присутствующие. Секунды теперь тянулись жутко медленно, сопровождаясь мерным расширением серого ореола. Спустя десять минут грудь старика уже скрылась за мутным сиянием, а через двадцать можно было разглядеть только одетые в шлепанцы ноги.
Когда сфера света коснулась песка, с ней начало происходить новое превращение. Границы сияния постепенно становились четче, а его форма начала меняться. Через четверть часа стало понятно, что это человеческая фигура, а потом обрисовались и более тонкие контуры.
Когда посреди лагеря, уже больше часа слышащего лишь монотонное бормотание старика, материализовалась изящная женская фигура в изысканном платье, с Семена сошел уже двадцать седьмой пот. От гостьи чувствовалась такая мощь, что хотелось опуститься на колени и вжаться лбом в землю. Правда, уже спустя несколько секунд, ощущение пропало. Как и серое сияние. Как и массовый паралич.
— Катарум Рангой Таниль, согласен ли ты сделать своей женой и рабой эту женщину?
— Согласен.
— Илия Немай Балит, согласна ли ты стать женой и рабой великому Кагану?
— Согласна…
— Силой Великого, я, глава церкви Его, объявляю о заключении этого союза! Да будут ему свидетелями небеса, да сохранит земля его во веки веков! Слава Кагану!
— Слава!
— Слава!
— Слава!
— А теперь, проводим Кагана и его новую спутницу в опочивальню!
— Славных потомков великому Кагану!
— Ура!
— Ура!
— Ура!
Женщина, появившаяся из того жуткого сияния, не двигалась с места. Она явно не была парализована, как они все мгновение назад, но в ясных голубых глазах не было ни капельки жизни, словно они принадлежали кукле. Это, впрочем, ничуть не лишало ее привлекательности. Даже довольно консервативный наряд, в котором отсутствовали так популярные сейчас в мире вырезы, не мог скрыть совершенных изгибов ее тела, а лицо, пусть сейчас больше похожее на маску, едва ли не светилось красотой.
Во взгляде Борисова сияло торжество. Даже если бы его задумка прошла не по плану, это все равно было невероятно. Но Семен, как, скорее всего, и все остальные, прекрасно понимал, что все прошло идеально и случившееся — лишь начало чего-то куда более масштабного. Вот только они находились не в голливудском фильме и главного героя, который бы успел в последнюю секунду победить злого гения, пока тот произносит победную тираду, среди них не было.
Несмотря на то, что окаменение прошло, никто не спешил бросаться на старика с кулаками, выбивать у него из рук бесовскую книжицу или пытаться что-то сделать с непонятной женщиной. Все без исключения, даже бывалые солдаты, попадали на колени от полного истощения физических и психологических сил. Внутренние ресурсы организма были полностью исчерпаны, сейчас не то, что куда-то бежать, даже биение сердца выжимало последние силы. Слишком уж жутким был для них последний час.
Старик, тем временем, не стоял на месте. В нем словно открылось второе дыхание, а тело помолодело вдвое: один, без помощи своего секретаря, он бодрым шагом направился к расставленной немного в стороне аппаратуре.
— Зачем? — слова одного из ученых, того, что, как и Семен, заметил странность записной книжки до начала того ритуала, были похожи скорее на хрип, чем на человеческую речь. Но Борисов услышал и понял вопрос.
— Чтобы никто ничего не заподозрил, — он не отвлекался, сухие, сморщенные пальцы летали над клавиатурой, вероятно, снося все системы под ноль. — Мое имя после сегодняшнего дня не должно быть запятнано. Наша экспедиция просто оказалась неудачной. Песчаная буря, нападение боевиков, взрыв топлива. Они придумают, что написать в газеты. Всегда придумывали. А главное, вы все должны были оставаться в неведении до последнего момента, иначе кто-то мог мне помешать. Я, в конце концов, не чемпион по борьбе.
Семен не мог винить старика за излишнюю разговорчивость. Если бы его план, вынашиваемый столько лет, наконец осуществился, он бы тоже не преминул поделиться своими мыслями. Да и в конце концов, это не было такой уж большой тайной.
— А мы зачем? — Другой доктор наук, обливаясь потом, смог произнести не одно, а целых три слова.
— А на этот вопрос вам ответит наша гостья… — довольно потирая руки, Борисов кивнул в сторону все еще неподвижной женщины. — Когда очнется от своего сна, конечно.
— Кто она? — Вайдо был тем, кто задал этот, интересующий всех, вопрос.
— Она? Богиня, конечно, кто же еще? Я думал вы умнее, добрый доктор. Богиня, единственная истинная богиня среди всех существующих богов всех существующих религий! Я посвятил этому столько лет… вот вы, молодой человек, — костлявый палец Борисова уткнулся прямо в Семена. — Вы говорите, что знаете о религиях. Скажите всем присутствующим, сколько существует в мире разных верований?
— Тысячи, — выдавил из себя молодой человек, прокрутив в голове все накопленные знания о культурах разных стран и народов.
— Вот именно! — старик явно наслаждался происходящим. — Невежественные люди считают, что кроме христианства, мусульманства, буддизма и еще нескольких, других верований нет. Но вы сказали совершенно верно, мало того, что каждая из этих огромных религий делится на множество ветвей, так еще существуют сотни самостоятельных потоков. Хасидизм, хайманот, фарисейство, квакерство, азракиты и суфриты, калам, легизм, шаманизм, инки, сатанизм, тхеравада, лютеранство, майя, нитирэн-сю, греки, сингон, шактизм, вайшешика, бон, баптизм, санкхья, розенкрейцеры, тарикат, зороастризм, езидизм, древние египтяне, синтоизм, австралийские аборигены, хоа-хао, дигамбары, вуду, дин-и иллахи, айтеки, борбориты, нетурей карто, скандинавские язычники, тантризм, шумеры, оккультизм, джаинисты, бурханизм…
Он говорил без остановки, называя в разнобой верования всех эпох и континентов, кажется, даже не переводя дыхание. Семен безо всякого стеснения называл себя человеком, глубоко разбирающимся в проблеме, но тут нельзя было не признать — шесть лет хобби не сравнятся с семьюдесятью годами одержимости. Казалось, что внутри старика включилась старая скрипучая грам-пластинка, настолько быстро и четко он проговаривал все эти, под час крайне сложные, названия. Несмотря на возраст, память у него была великолепная, где-то на сотой религии Семен сбился, но этот монолог продолжался потом еще минимум пару минут. Пока, наконец, Борисов не осознал, что, мягко говоря, увлекся.
— Кхм… да. О чем я? А! Так вот, религий тысячи и почти все они в чем-то правы, а в чем-то ошибаются. Но я, Я! я нашел истину! Благодаря мне этот мир снова увидит свою единственную богиню!