Страница 2 из 21
[1] Егерь — просто наиболее приближенное по смыслу понятие. На севере, где Империя соприкасалась с кочевниками, великанами и подгорным народом, и где не было ааори, была создана своя структура для сдерживания. Но формировалась она из аори, которые прошли специальную подготовку. Их задачей было не встречать врага, а следить за ним.
Ниам был опытным вэри: двадцать лет он рыскал в Диких Землях, но так и не смог подыскать себе занятия в мирной жизни. Нори у него были в подчинении молодые — из тех, кто остался в Форте Ааори во время Нашествия. Сюда их отправили набираться опыта, но пока они только теряли бойцов. И мне оставалось только в ужасе вспоминать, как начинали мы сами несколько месяцев назад — когда только прибыли во временный лагерь на месте городка.
С Соксоном я познакомился в первый же день, на корабле, что доставил первых участников экспедиции на побережье. Слово-то какое умное я запомнил — экспедиция. На тот момент старшим в ней был он сам. С ним приплыло ещё несколько имперских мудрецов, которые и занимались нашей экипировкой для походов в земли Линга. Первые защитные амулеты постоянно сбоили, и мы то выпадали из реальности на несколько часов, то возвращались за час, проведя в землях Линга почти весь день. Каким-то чудом нам удалось не потерять ни одного бойца, встречая тамошних обитателей — но пару раз всем нам приходилось по несколько дней залечивать раны. Теперь Соксон руководил только вылазками в Линг, не принимая участия в делах посёлка. Если кто-нибудь полгода назад сказал бы мне, что я смогу спокойно и приятно общаться с мудрецом — я бы не поверил. Но именно с Соксоном мои отношения сложились.
А вот с бароном Бексом за три месяца, прошедшие с его прибытия, оставались натянутыми. Это не мешало мне отлично общаться с обычными егерями, делиться опытом и учиться у них некоторым приёмам, используемым на севере. Но с бароном мы не ладили, хоть и не конфликтовали в открытую. И в этом была больше заслуга барона, чем моя. Что бы я ни делал, но мои возможности повлиять на поведение имперского барона были похожи на попытку в одиночку сдвинуть какую-нибудь скалу. Заносчивость Бекса, ставшая причиной наших плохих отношений, к моему сожалению, имела под собой серьезные основания в виде титула и авторитета. И если бы он захотел, меня бы не было в Линге. Однако наша неполная сотня была самым результативным подразделением в разведке и охоте на местную живность, и барон старался лишний раз меня не задевать.
Старший посёлка Ткесан прибыл вместе с егерями, и общался я с ним нечасто, как и с кладовщиком Самаани. Нам, нори, мало что нужно было от этих людей. У нашей сотни была своя казна, свой обоз, своё имущество и запасы, которые мы сами же и покупали. Но те немногие встречи с ними какого-то неприятного чувства у меня не вызывали. А вот с торговцем Вибгосом мы общались много и часто — человеком он был неплохим, даже не ломил нам цены, как торговцы княжества, «помогая искупать грехи». Впрочем, он и без того умел торговаться и всегда преследовал свою выгоду.
Пожалуй, лучше всего я всё-таки знал старшего над строителями Воргота. Воргот был выходцем с далёкого севера — и всю свою жизнь строил. Строил дома и мосты, строил храмы и крепости, строил стены и хозяйственные постройки. Казалось, что этот человек мог построить всё что угодно. И благодаря его хорошему отношению нашей полусотне даже соорудили домики, в которых мы жили. Маленькие домики для десятников, большой домик для меня и два больших барака с уютными клетушками для бойцов. Если бы мне захотелось набрать полную сотню — нам бы как раз хватило места. Был ещё склад, хозяйственный домик, кухня со столовой и загон для кирри и кавалей. Мой дом был не только местом проживания, но и местом совещаний, посиделок с друзьями и вообще штабом нашего воинского формирования. Для нас же строители соорудили площадь-плац между постройками, где можно было тренироваться, собирать всех бойцов и даже отдыхать.
На имперском красоне в наш посёлок прибывал первый имперский гарнизон. По соглашению с князем Мобана, империя временно брала эти земли под свою защиту — уже зимой в посёлок начнут прибывать первые поселенцы, для которых сейчас возводятся бараки, и приплывут суда с припасами и строительными материалами. А пока требовалось достроить полноценную стену вокруг посёлка и закончить форт гарнизона, где на данный момент полностью были готовы только казармы, административное здание и ворота. Причал строители Воргота доделали только три дня назад, каким-то чудом успев к прибытию красона.
Так или иначе, имперский гарнизон в триста тяжёлых пехотинцев-ветеранов из кулака Императора прибыл — и меня зачем-то притащили на торжественную встречу. Мне оставалось только скромно встать за спины высокого руководства и не отсвечивать. Посмотреть на ветеранскую пехоту Империи было интересно само по себе.
Красон неторопливо развернулся к причалу. Несколько сильных взмахов вёслами, а дальше — по инерции. Два десятка портовых рабочих приняли концы и подтянули красон на место прикола. На причал скинули широкий трап, и началась разгрузка. Первыми побежали матросы, проверявшие надёжность крепления корабля — а следом появился воин в отличной железной броне и островерхом шлеме с хвостом. Я не видел его броши, но, как мне объяснила накануне всезнающая и начитанная Пятнашка, такой шлем мог носить только офицер очень высокого ранга, так что это был наш будущий правитель — не иначе. За ним следом спустились трое сотников, а после начали выгружаться сами солдаты.
Зрелище было завораживающим, и на него стоило посмотреть. Тяжёлая пехота что-то задела в моей памяти, но подсказок из прошлых жизней не последовало. Воины были невысокими, широкоплечими — и одетыми в пластинчатые доспехи, прикрывавшие тело до колен, и круглые шлемы с дополнительной защитой щёк, скул и подбородка. Руки и ноги прикрывали наручи и поножи, повторявшие рельеф тела. Из оружия у пехоты были короткие мечи, пять коротких копий за спиной, которые можно было как метать, так и использовать в строю — и длинные овальные щиты с металлическим усилением. Одежда под доспехами была у всех одного цвета — красные рубахи с куртками и серые штаны.
Выходили пехотинцы строем и сразу после причала бились на «когти», как называлось это построение в Империи. В когте было 49 человек, включаячетырёх офицеров. Три карса и один брин. Карсы командовали пятнадцатью бойцами, а брин — всем когтем. Выходили по трапу и по причалу пехотинцы походным порядком — по трое в ряд, и прямо на ходу перестраивались в ровные прямоугольники — девять человек в ряд. Прямоугольники выстраивались в линию вдоль берега, между портом и посёлком.
«Это сколько же их тренируют так перестраиваться?» — подумал я, вспоминая свои и Пятнашки мучения, когда мы пытались организовать построения в нашей сотне. За полгода мы научились строиться в шеренги, в линию и в круг. Но стоило прибавиться или выбыть хоть одному бойцу, и перестроение каждый раз занимало непозволительно много времени — особенно подгонка и толкание. А с тварями Линга долгие перестроения не работали, так что чаще всего действовать приходилось в рамках десятков. Это было быстрее и надёжнее.
Посмотрев на то, как орудует тяжёлая пехота Империи, я понял, что не хотел бы столкнуться с таким противником. Наших бойцов они раздавят и не заметят. Судя по сдавленному ворчанию со стороны барона Бекса — в этот раз мы были полностью согласны друг с другом. Имперские егеря по сравнению с кулаками Императора были деревенскими охотниками. И дело даже не в личных умениях — тут и нори из моей полусотни, и егеря были на высоте. Дело в слаженности. Когти всё делали как единый организм, а не толпа бойцов — поэтому врагов у Империи почти и не осталось. При столкновении даже с одним когтем пришлось бы воевать с многоруким и бронированным чудищем, а не с каждым бойцом по отдельности. Во всяком случае, я это видел очень хорошо — не знаю, как Бекс.
Пока командир гарнизона и наш будущий правитель шёл от порта к встречающим, сотня его пехотинцев уже успела выгрузиться с красона и построиться. Ткесан выступил вперёд и поклонился.