Страница 84 из 90
Михаил Катырев-Ростовский скрипнул зубами и пришпорил коня.
— Куда теперь, князь? — спросил его один из примкнувших к ним сотников.
— В Москву, — глухо ответил тот.
***
Глава 42
***
— И бысть во дни оны, приидоша инок нецый к старцу и вопросиша его…
Молодой дьячок, уткнувшись в книгу, гнусаво бубнил житие какого-то святого.
Длинный трапезный зал был полон людей — за составленными в ряды столами сидели монахи и постояльцы подворья.
К вечерней трапезе подали варево из овощей и каких-то круп; рядом с дымящимися горшками на столах лежали огромные караваи серого хлеба, стояли корчаги со взваром.
Индивидуальной посуды не было — кашу накладывали на нарезанные ломти, вместо тарелок.
Ирина едва прикоснулась к еде, в отличие от Михалыча, с аппетитом уминавшего уже третий ломоть.
— Значит, выдвигаемся на рассвете, атаман? — спросил Афанасий, облизывая деревянную ложку. — На Тулу?
Беззубцев сердито зыркнул на него. — Ты погромче еще поори тут!
Одноглазый испуганно втянул голову в плечи.
— А что, это такая тайна? — ядовито поинтересовалась Ирина. — Можно подумать, кому-то до нас тут вообще есть дело!
— Меньше языком трепать — тише ехать, — отрезал Беззубцев, мрачно поглядывая по сторонам. — Люд здесь разный, у иных — уши на макуше, так что лучше помалкивать. Путь неблизкий…
Внимание Ярослава привлек человек, сидящий в самом конце стола через ряд от них, вместе с монахами.
Судя по одежде, он также был в числе монастырской братии, правда, ряса его была изрядно потрепанной и местами рваной; поверх неё он носил вывернутый наизнанку тулуп, с оторванным рукавом, нечесаные сальные волосы свалявшимися прядями закрывали его лицо.
Остальные монахи, казалось, избегали соседства с ним, что, по-видимому, ничуть его не смущало.
Он вгрызался в горбушку, время от времени прикладываясь к деревянной кружке и что-то бормотал себе под нос.
Проходивший мимо монах погрозил ему пальцем; в ответ человек спрятал горбушку за пазуху, допил взвар и направился к выходу.
Поравнявшись со столом Ярослава, он поднял голову и незаметно подмигнул ему.
Ярослав вздрогнул. Глаза монаха были разного цвета.
— Я сейчас, — торопливо сказал он, поднимаясь, недоуменно уставившимся на него спутникам. — На минутку!
Он выбежал во двор. Блаженный сидел у забора, на поленнице, бросая бродившим вокруг курам хлебные крошки.
— Здрав буди, — кивнул он Ярославу, словно старому знакомому.
— Что ты здесь делаешь? — Ярослав покачал головой. — Я ведь видел, как тебя убили!
— Аще зерно, пад на земли, не умрет, то едино бывает, — загадочно ответил блаженный. — Аз же, паки и паки восстав, жив обретаюся!
— Ладно, окей, — Ярослав кивнул. — Тебя убили в другом времени, но в этом ты жив — правильно?
Блаженный усмехнулся. — Все времена едины есть суть, — сказал он. — Дух дышит, идеже хощет.
— Слушай, — не выдержал Ярослав, — ты можешь изъясняться как-то более понятно? И так голова кругом! Кто ты такой вообще?
Блаженный вздохнул. — Кто я — неважно, — сказал он. — Андрейка, юродивый — не все ли равно? Главное — кто ты!
— В смысле? — не понял Ярослав.
— Я тебе уже говорил — найди Меченого, — напомнил блаженный. — Тогда все поймешь.
— Какого Меченого? — Ярослав начинал закипать. — Почему ты все время говоришь загадками?! Зачем мне его искать?
— Поймешь, когда найдешь, — серьезно сказал блаженный. — Он и ты — вы друг с другом связаны. А в Путивле тебе делать нечего, не ходи туда.
— Мне нужно вернуть крест, — упрямо сказал Ярослав. — Это все, что я знаю. Беззубцев едет в Путивль — значит, и я с ним. Вот и Хронин… Виссарион, то есть, говорит то же самое.
Блаженный нахмурился. — Виссарион сам не знает, что говорит, — сердито сказал он. — Его мысли — лукавы, он не отличает правду от лжи.
— Может и так, — не стал спорить Ярослав. — Но что ты предлагаешь? Где мне искать твоего Меченого? И зачем?
Блаженный снова тяжело вздохнул. Лицо его приняло странное выражение, он словно колебался.
— Ты сам знаешь, зачем, — тихо сказал он. — Его судьба — твоя судьба. Хочешь изменить мир — измени себя. Иначе — быть беде. Я не могу сказать тебе большего — ты сам должен делать свой выбор и принимать решения. Могу лишь предостеречь тебя.
— Но ведь я понятия не имею, где его искать, и кто он вообще такой!
— Иди на север, — прошептал блаженный. — На север, не на юг. Оставь мертвым погребать своих мертвецов.
— Замечательно! — Ярослав начал злиться. — Пойди туда — не знаю куда! Найди того — не знаю кого! Это, по-твоему, мне должно как-то помочь? Если ты знаешь, где искать этого Меченого — почему не сказать мне об этом прямо?!
Блаженный прикрыл глаза и по щеке его скатилась слеза.
— Я не знаю, — едва слышно выдохнул он. — Только ты можешь его найти…
Черты лица его вдруг исказились, он захрипел, затрясся и повалился на землю.
— Эй! — Ярослав склонился над ним.
Блаженный бился в конвульсиях, изо рта выступила пена.
Припадок!
Ярослав присел на корточки, убрал подальше валявшиеся рядом полена, и обхватил ладонями голову блаженного. Тот быстро затих и обмяк.
Из трапезной стали выходить монахи.
— Сюда! — крикнул Ярослав.
Блаженный закашлялся и открыл глаза.
— Злое белое колено пытается меня достать… — прошептал он.
Двое монахов приблизилось к ним.
— Опять Андрейка блажит, — вздохнул один. — Ну что, болезный? Все юродствуешь?
Они подняли блаженного, который, казалось, не совсем понимал, что происходит, таращась на них с глуповатой улыбкой.
— Пойдем, уложим тебя…
— Ярослав! — Ирина и остальные спутники стояли у входа в трапезную.
— Куда ты все время бегаешь? — с подозрением спросил Беззубцев, когда Ярослав приблизился к ним.
— Ярик! — в голосе Ирины звучал страх. — Отец… Годунов, то есть — умер.
Михалыч перекрестился. — К тому и шло, — вздохнул он.
Ирина мотнула головой. — И Симеон — тоже!
— Симеон? — Ярослав на миг забыл о блаженном и их разговоре. — Но он-то здоров был, как бык!
— То-то и оно, — со значением сказал Беззубцев. — Говорил я вам — опасно в Москве нынче оставаться. Особенно тебе, царевна. Если вернешься — считай, покойница!
Он огляделся по сторонам. — Нутром чую, невместно нам тут засиживаться… Уедем затемно, в полночь. Сидите пока с Мухой и носа наружу не высовывайте! Я пока попробую в дорогу собрать кой-чего…
— Силён Юшка, — сказал Афанасий, когда они шли к гостевому корпусу. — Чутье у него прям звериное — враз опасность чует! Не иначе, как хвост за нами… Ба!
Он остановился и вытянул руку, указывая в сторону ворот.
Привратник о чем-то переговаривался с высоким крепким всадником в отделанном мехом кафтане, под которым виднелась кольчуга.
Ирина ахнула. — Ляпунов!
— Выследил-таки… — сквозь зубы пробормотал Афанасий. — Ладно, давайте-как быстро в хату, а я предупрежу атамана!
В комнате было темно — не горели даже лампады перед иконами.
Ярослав зажег свечу, поставил ее на лавку. Дьяк спал, из груди его вырывалось шумное дыхание. Пульс был ровный, жара не ощущалось.
— Значит, Тула? — спросил Евстафьев.
Ярослав пожал плечами. — Похоже на то.
— Не нравится мне это, — вздохнул Евстафьев. — Получается, мы на сторону Лжедмитрия переходим, врагу отечества помогаем. Неправильно это…
— Василий Михайлович, какие враги, какое отечество? — Ирина закатила глаза. — Нам о своих жизнях надо думать! В Москву я теперь точно не вернусь — уже пробовала, спасибо, хватит! Если Ярослав говорит, что наш шанс вернуться — это Беззубцев и какой-то там крест — значит, едем с ним!
Ярослав задумался, не рассказать ли остальным о разговоре с блаженным, но решил, что не стоит усложнять и без того запутанную ситуацию.
— Нужно ехать с Беззубцевым, — сказал он.
— А как же Давид Аркадьевич? — гнул свое Евстафьев. — Его что же, оставим в самой гуще?