Последняя комната

– Однако, не долго вы отсутствовали, неужели всё осилили?

– Да, ведь чтение-то захватывающее, – Николай явно перегнул палку в надежде на то, что Анна Николаевна книг этих не читала.

– Почерпнули что-нибудь новое для себя?

"Кажется, угадал, – отметил про себя Николай, – явно не читала".

– Конечно, почерпнул, – произнёс он, – хотя, по-моему, автор прочно встал на определённую позицию и все свои изыскания направляет на подтверждение правильности этой позиции.

– Да вы, Николай, настоящий исследователь. Умеете анализировать прочитанное и даже ставить под сомнение выводы таких именитых авторов.

– Просто мне ничто не мешает быть совершенно объективным в своих выводах, – заметил Николай.

– Это большая привилегия нас – простых смертных. Людей скромных и не публичных, а главное – политически не ангажированных. Не удивляйтесь, что я говорю об этом. Я выросла в семье старых большевиков и привыкла, что любой взгляд на вещи, любое твоё высказывание рассматривается как подтверждение или опровержение какой-либо теории; как не просто жизненная позиция, но обязательно позиция политическая. Тяжело жить в такой обстановке, да ещё, если ты не родной, а приёмный ребёнок. Тут не до проявления своего характера и своих истинных мыслей. В любом случае, воспитание родителей не возымело должного действия, и после их смерти я нашла и утешение, и правду в Боге. Вы, кстати, верующий человек? – неожиданно спросила Анна Николаевна.

– Да, да. Конечно, я крещённый православный, – Николай, как ему самому показалось, уж слишком завуалировал свой ответ. Но судя по выражению лица Анны Николаевны, она его приняла.

– Вот, я вас познакомлю с очень интересным человеком, – неожиданно сменила тему Анна Николаевна. – Он часто у нас бывает. Вот уж у кого на всё свой взгляд и своё мнение. Кстати, это у него сейчас книга Соколова, которая вас интересует. – Пока могу предложить вам воспоминания сподвижника Соколова, английского журналиста Р. Вильтона. Думаю, они будут вам интересны. – Когда планируете появиться у нас в следующий раз? – поинтересовалась Анна Николаевна.

– Надеюсь, что смогу прямо завтра – ответил, не раздумывая, Николай.

– Ну, вот и отлично, попрошу Сергея Ивановича тоже быть. Это тот самый человек, о котором я упоминала. Сейчас же ему и позвоню. Как, если часов на двенадцать, или чуть позже?

– В самый раз, – согласился Николай.

Поблагодарив за "Вильтона", он попрощался и, сняв с вешалки куртку, направился к двери, которая распахнулась перед самым его носом. В зал вошла та самая девушка – подросток, которая приносила Николаю подшивку "Огонька". Они чуть не столкнулись друг с другом. Николай даже инстинктивно полуобнял девушку рукой за талию, но тут же руку отдёрнул. По этой причине, или по какой-то другой, девушка улыбнулась, глядя прямо в глаза Николаю. Эта улыбка совершенно сбила его с толку. Николай даже не знал, что следует сказать. Но за него высказалась Анна Николаевна, с вполне серьёзным видом наблюдавшая эту сцену.

– Оленька, – произнесла она, – помните – нам дороги жизнь и здоровье каждого нашего читателя. Сказано было вроде бы с упрёком, а вроде бы и в шутку. Понимай, как знаешь.

– Ну что вы, что вы. Это я виноват. Извините, пожалуйста, – Николай умудрился адресовать эти слова сразу обеим женщинам. Не дожидаясь возможного продолжения разговора, он выскользнул за дверь.

"А девушка – то не так уже и юна, как показалось при прошлой встрече. Уже, наверное, ближе к тридцати, – почему-то вспомнил об Ольге Николай, шагая по широкому коридору библиотеки. – Просто хороший цвет лица, видимо, из-за здорового образа жизни, и молодёжный стиль в одежде", – сделал вывод Николай.

"Да, и ещё эта причёска. Очень короткая, почти мальчишеская стрижка".

"Интересно, – продолжал думать о том же Николай, – а на сколько я выгляжу? И каков цвет моего лица? Наверное, на очень. Уж мой образ жизни точно здоровым не назовёшь", – подвёл безрадостный итог Павлов.

Странное дело – в вестибюле ему не встретился пожилой охранник. "Ощущение такое, будто чего-то жизненно важного не хватает", – отметил про себя Николай.

Воспоминания мистера Роберта Вильсона ничем существенно не пополнили арсенал собранной к тому моменту Николаем информации. В общем и целом, все источники картину рисовали одну и ту же: семья и слуги расстреляны. Далее, в одном варианте – трупы убитых уничтожены и разыскать их невозможно; в других – останки захоронены на старой Коптяковской дороге, где они и были затем благополучно обнаружены.

По Радзинскому, не исключался вариант чудесного спасения Алексея и Анастасии. Но обстоятельства этого спасения в изложении автора были уж чересчур фантастическими.

Однако Николай всё-таки отметил, что речь идёт именно о двух младших детях царя, детях несовершеннолетних. И потом, эти упоминавшиеся слухи о двух "головах", отправленных большевиками в Центр. Что это было, о чём шла речь? О головах царя и царицы в банках со спиртом или образно названные "головами" двое младших детей царя?

Глава 4

Вечером того же дня Николай, в который уже раз, задумался над тем, как он устал от нудного, однообразного ритма своей жизни, от этой, в общем-то, не тяжёлой, но такой отупляющей работы. В какой-то момент, на каком-то этапе жизни он точно сделал что-то не так, упустил свой шанс, поплыл по течению. Уход раньше срока из армии, в какой-то степени, выпивка. Слава Богу, ещё не ставшая проблемой. Всё это, а главное – крушение идеалов того, во что чистосердечно верил, подорвало его внутренний стержень, выбило из колеи. Он вроде бы и не сдался, а так, плюнул на всё происходящее, на всё, что его окружало. Но, по большому счёту, такая жизнь претила его натуре – ведь он был совсем другим человеком.

Уже почти в полночь, приняв перед сном душ, он удобно расположился в своём любимом кресле перед телевизором, который, впрочем, не включил. Николай посчитал, что всё-таки пришло время определиться, если не окончательно, то хотя бы в принципе, в проблемах, свалившихся на него так неожиданно.

В целях стимулирования мозговой деятельности, да и просто потому, что захотелось, Николай принял бокальчик своего любимого "Старого Кёнига", закусив кусочком шоколада.

"Итак, что мы имеем на сегодняшний день? – Спросил себя Николай. – А имеем мы тетрадь с воспоминаниями товарища Круглова Андрея батьковича (отчество Николай на самом деле не запомнил). Тетрадь, судя по всему – подлинная, а записи – правдивые". – Почему Николай сделал именно такой вывод, он и сам не смог бы толком объяснить, просто принял это как должное.

"В подтверждение рассказа Круглова у нас имеется, – продолжал размышлять Николай, – револьвер системы Наган, что, в общем-то, не очень важно; а что очень важно и значимо – кулон с портретом последней русской императрицы с дарственной надписью сыну – наследнику престола Алексею. В отличие от воспоминаний юного чекиста, подлинность этих предметов никаких сомнений не вызывает".

Николай сделал паузу в своих размышлениях. Ему показалось, что одного бокала коньяку недостаточно для объективного и взвешенного рассмотрения проблемы под всеми возможными ракурсами. Поэтому он повторил процедуру с бокалом, янтарным напитком и шоколадом.

"В конечном итоге, – вновь усевшись в кресло, вернулся к своим мыслям Николай, – мы имеем просьбу, даже призыв Андрея Круглова к тому, кто найдёт его свёрток, то бишь завещание, разыскать следы и выяснить судьбу несчастного М.Ч. Конечно, Круглов и представить не мог, что тайник его останется необнаруженным столько лет, что сменятся не только поколения людей, но и сам государственный строй, и тот изменится".

"Где и кого теперь искать? На дворе новое тысячелетие", – с некоторым сожалением подумал Николай.

Как вариант – можно было сдать всё обнаруженное в подвале Комитета каким-нибудь заинтересованным и компетентным в этих вопросах органам. Например, отнести в Исторический музей или Госархив или ещё куда-нибудь, хоть в ФСБ. Однако Николай прекрасно понимал, что история, рассказанная уральским парнем, никак не вписывается в официальные итоги расследования гибели царской семьи. Скорее всего, никто вновь копаться в этом мутном деле не будет, потому что никто в этом просто – напросто не заинтересован. Все точки над "і" расставлены, останки расстрелянных обнаружены, с почётом захоронены в Петропавловском соборе Петербурга.