Правда. Пехотная баллада

– Определенно. И это они тоже должны знать, ты прав. В конце концов, у нас ведь сейчас век слов. Пятьдесят шесть человек пострадали в пьяной драке? Изумительно. А какие новости ты еще припас?

– Ну… нынешняя зима… довольно холодная…

– Правда? Неужели? Ну и ну! – Лорд Витинари глянул на свою чернильницу, в которой дрейфовал крошечный айсберг.

– Да, а еще возникла небольшая… сумятица… во время состязания по выпечке…

– Сумятица, говоришь?

– Ну, или кавардак[4]. А кроме того… Один человек вырастил овощ забавной формы.

– Вот это новость. Какой именно?

– Очень… занятной, сэр.

– Господин де Словв, могу я дать тебе небольшой совет?

– Конечно, милорд.

– Будь осторожен. Людям нравится, когда им говорят то, что они уже знают. Помни об этом. Но когда им говоришь что-то новое, люди начинают нервничать. Новое… понимаешь ли, новое оказывается для них неожиданным. Им нравится узнавать, что, скажем, собака покусала человека, потому что собаки именно так и поступают. Но о том, что человек покусал собаку, людям не хочется знать, потому что так в этом мире случаться не должно. Короче говоря, людям кажется, что им нужны новости, но на самом деле они жаждут страстей. Вижу, ты уже начал понимать это.

– Да, сэр, – кивнул Вильям.

Он был не совсем уверен, что понял все до конца, однако ничуточки не сомневался в том, что непонятая часть ему очень не нравится.

– Вильям, мне кажется, Гильдия Граверов хочет обсудить с господином Хорошагорой ряд вопросов, но лично я всегда считал, что мы должны уверенно двигаться в будущее.

– Разумеется, сэр. Очень сложно двигаться в противоположном направлении.

И снова этот слишком долгий и пронзительный взгляд, а потом лицо патриция как будто размерзло.

– Несомненно. Доброго тебе дня, господин де Словв. И… внимательно смотри себе под ноги. Ты ведь не хочешь и сам стать новостью, а?

Возвращаясь на Тусклую улицу, Вильям раздумывал над словами патриция, хотя на улицах Анк-Морпорка не рекомендуется слишком глубоко уходить в собственные мысли.

Он прошел мимо Себя-Режу-Без-Ножа Достабля, даже не заметив его; впрочем, господин Достабль тоже был слишком занят, чтобы глазеть по сторонам. Рядом с ним стояли целых два покупателя. Два клиента одновременно, если, конечно, один не подначивал другого, – это большая редкость. Но эти два покупателя почему-то беспокоили Достабля. Они слишком внимательно рассматривали его товар.

С. – Р. – Б. – Н. Достабль продавал свои сосиски и пирожки по всему городу, даже у дверей Гильдии Убийц. Он хорошо разбирался в людях и особо тонко чувствовал момент, когда следовало тихонько завернуть за угол, а потом ноги в руки – и дёру. На сей раз он выбрал очень неудачное место для торговли. Но убегать было уже слишком поздно.

Ему нечасто доводилось встречаться с просто убийцами. С бытовыми – да, неоднократно, но у бытовых убийц, как правило, имелся какой-нибудь мотив, а их жертвами обычно становились либо друзья, либо родственники. И с наемными убийцами Достабль тоже встречался, но убийство по найму – это определенный стиль плюс соблюдение неких правил.

А эти люди были просто убийцами. Тот, что поздоровее, со следами белого порошка на груди и насквозь провонявший нафталином, был самым обычным громилой, ничего особенного, но от того, что поменьше, с прилизанными волосами, пахло мучениями и какой-то извращенностью. Нечасто приходится смотреть в глаза человеку, который может убить просто потому, что это показалось ему удачной идеей.

Осторожно передвинув руки, господин Достабль открыл специальное отделение лотка, где хранился высококачественный товар. Там лежали сосиски, в состав которых входило: 1) мясо, 2) известного четвероногого животного, 3) вероятно, обитающего на земле.

– Но, господа, лично я рекомендую вам вот это, – сказал Достабль и, не в силах противиться старым привычкам, добавил: – Первокласснейшая свинина.

– Значит, рекомендуешь?

– Вкус незабываемый, это я гарантирую.

– А как насчет чего-нибудь этакого? – спросил второй мужчина.

– Прошу прощения?

– Ну, ять, с копытами, свиными пятачками и крысами, которые случайно упали в мясорубку?

– Господин Тюльпан имеет в виду, – пояснил господин Кноп, – более органические сосиски.

– Ага, – подтвердил господин Тюльпан. – Органическое мне, ять, втыкает.

– Э-э, а вы уверены?.. Нет-нет, все в порядке! – резко вскинул руки Достабль при виде того, как изменились лица убийц. Эти люди были уверены всегда и во всем. – Та-ак, значит, вам нужны пло… менее хорошие сосиски, верно?

– Чтоб, ять, когти внутри, все такое, – сказал господин Тюльпан.

– Ну, я… я вообще-то… честно говоря… – Достабль сдался. В конце концов, он был продавцом. А что покупается, то ты и продаешь. – Позвольте же кое-что рассказать вам об этих сосисках, – продолжил он, плавно переключая внутренний двигатель на обратный ход. – Если кто-нибудь случайно отрубает себе палец на бойне, никто ведь мясорубку не останавливает. Но крыс в них вы скорее всего не найдете, потому что крысы предпочитают обходить это предприятие стороной. Зато там имеются животные, которые… ну, вы ж понимаете, говорят, жизнь зародилась в своего рода супе… То же самое можно сказать и об этих сосисках. Если вам нужные плохие сосиски, лучше этих вы не найдете.

– Ты приберегаешь их для особых покупателей, да? – спросил господин Кноп.

– Для меня, господин, каждый покупатель – особый.

– А перчица у тебя есть?

– Люди называют это перчицей, – понесло Достабля, – но лично я называю это…

– Перчицу, ять, я люблю, – сообщил господин Тюльпан.

– …Просто изумительной перчицей, – мгновенно сориентировался Достабль.

– Берем две, – сказал господин Кноп, даже не собираясь вытаскивать кошелек.

– За счет заведения! – воскликнул Достабль, оглушил две сосиски, вложил их в булочки и протянул покупателям.

Господин Тюльпан заграбастал обе сосиски и прихватил перчичницу.

– А знаешь, как в Щеботане называют сосиски в тесте? – поинтересовался господин Кноп, когда они двинулись дальше по улице.

– Нет, – сказал господин Тюльпан.

– Они называют их «сосиска в ля тесте».

– Разве ж это по-инострански? Ты, ять, шутишь?

– Я, ять, никогда не шучу, господин Тюльпан.

– Ну, то есть скорее они должны называться как-нибудь более экзотично… К примеру, «сосу ля тестикль», – сказал господин Тюльпан и щедро откусил от продукта Достабля. – Ять, на вкус так точь-в-точь… – пробурчал он с набитым ртом.

– Слово «тесто» переводится немного иначе, господин Тюльпан.

– Сам знаю. Я ж говорю о вкусе. Эта сосиска – настоящий кошмар.

Достабль проводил их взглядом. Ему еще ни разу не доводилось слышать подобную манеру речи. Кроме того, буква «ять» в Анк-Морпорке была отменена давным-давно.

Огромная толпа собралась у высокого здания на Желанно-Мыльной улице, а повозки выстроились аж до самой Брод-авеню. Толпа просто так не собирается, логично рассудил Вильям, а значит, кто-то должен написать о причине подобного сборища.

В данном случае причина была очевидной. На плоском карнизе у окна пятого этажа, прижавшись спиной к стене, стоял мужчина и остекленевшими глазами таращился вниз.

Собравшаяся толпа отчаянно пыталась ему помочь. Привыкшие ко всему жители Анк-Морпорка вовсе не хотели его ни в чем разубеждать – это было не в их натуре. В конце концов, они жили в свободном городе. Поэтому и советы были свободными и бесплатными.

– Заберись лучше на здание Гильдии Воров! – кричал один мужчина. – Целых шесть этажей и крепкая булыжная мостовая внизу! Череп раскроишь с первой же попытки!

– И вокруг дворца неплохая мостовая из плит, – заметил стоявший рядом.

– Ага, точно, – подтвердил следующий. – Но попытайся он спрыгнуть с дворца, патриций его убил бы.

4

Слова сродни рыбам, а некоторые виды особо странных рыб могут существовать только в отдельно взятых рифах, которые защищают их от бурной жизни открытого океана. Вот и такие слова, как «сумятица» и «кавардак», можно встретить лишь в определенного рода газетах (подобно тому, как слово «напитки» встречается только в определенных меню). В нормальном разговорном языке эти слова никогда не используются.