Сражение века

Солнца не было видно. Дым, пыль и смрад заволокли небо. Подойдя к блиндажу, собрался ногой открыть дверь, но тут же получил такой удар взрывной волны в спину, что влетел в свой отсек. Крылов и Гуров уже сидели на скамейках и держали оба телефонные трубки. Тут же стоял начальник связи армии полковник Юрин. докладывая что-то Крылову.

Я спросил:

- Как связь?

Юрин доложил:

- Часто рвется, включили радио" говорим открытым текстом.

Кричу ему в ответ:

- Этого мало... Поднимите и задействуйте запасный узел связи, на левом берегу. Пусть дублируют и информируют нас.

Юрин понял и вышел. Я прошел по всему пэ-образному блиндажу - туннелю. Он достался нам от штаба 10-й дивизии НКВД, которую отвели на левый берег несколько дней тому назад. Все командиры штаба армии, связисты и связистки были на местах. Они глядели на меня, пытаясь по моему лицу угадать о моем настроении и о положении на фронте. Чтобы показать, что нет ничего страшного, я шел по блиндажу спокойно и медленно и так же вернулся и вышел на улицу из другого выхода пэ-образного блиндажа.

То, что я увидел на улице, особенно в направлении Тракторного завода, трудно описать пером. Над головой ревели моторы пикирующих бомбардировщиков, выли падающие бомбы, рвались снаряды зениток в воздухе, а их трассирующие траектории расчеркивались в небе пунктиром. Кругом все гудело, стонало и рвалось. Пешеходный мостик через Денежную протоку, собранный из бочек, был разбит и отнесен течением. Вдали рушились стены домов, полыхали корпуса цехов Тракторного завода.

Я приказал командующему артиллерией армии Пожарскому дать два дивизионных залпа "катюш". Один по Силикатному заводу, другой-перед стадионом, по скоплению войск противника. Затем дозвонился до командующего воздушной армией Хрюкина и попросил немного угомонить фашистских стервятников. Товарищ Хрюкин сказал откровенно, что сейчас помочь нечем. Противник плотно блокировал аэродромы армии. Пробиться нашей авиации к Сталинграду пока невозможно.

После короткого обмена мнениями между членами Военного совета стало ясно... Противник бросил все свои силы против 62-й армии. Имея явное превосходство в живой силе, технике и огне, он будет стараться разрезать армию и уничтожить ее по частям. Сейчас главный удар он наносит между заводами Сталинградским тракторным и "Баррикады". Ближайшая его цель пробиться к Волге.

По силам и средствам, введенным в бой, было видно, что о" приложит все силы, чтобы не допустить переправы из-за Волги к нам сильных подкреплений и будет стараться сорвать подвоз боеприпасов в Сталинград. В ближайшие несколько дней нам предстояло небывало жесточайшая борьба только имеющимися в распоряжении 62-й армии силами.

Наш блиндаж трясло как в лихорадке, земля звенела, и в уши иголками впивались эти звуки, с потолка сыпался песок, в углах и на потолке под балками что-то потрескивало, толчки, от разорвавшихся вблизи крупных бомб, грозили развалить наш блиндаж. Уходить нам было некуда. Лишь изредка, когда совершенно нечем было дышать, несмотря на близкие разрывы бомб и снарядов, Мы по очереди выходили из блиндажа.

В тот день мы не видели солнца. Оно поднималось в зенит бурым пятном и изредка выглядывало в просветы дымовых туч.

Под прикрытием ураганного огня три пехотных и две танковых дивизии на фронте около шести километров штурмовали наши боевые порядки. Главный удар наносился по 112-й, 95-й, 308-й стрелковым и 37-й гвардейской дивизиям. Все наши дивизии были сильно ослаблены от понесенных потерь в предыдущих боях, особенно 1 12-я и 95-я дивизии. Превосходство противника в людях было пятикратным, в танках - двенадцатикратным, его авиация безраздельно господствовала на этом участке.

Пехота и танки противника в 8 часов утра атаковали наши позиции. Первая атака противника была отбита, на переднем крае горело десять танков. Подсчитать убитых и раненых было невозможно. Через полтора часа противник повторил атаку еще большими силами. Его огонь по нашим огневым точкам был более прицельным. Он буквально душил нас массой огня, не давая никому поднять голову на наших позициях.

В 10 часов 109-й полк 37-й гвардейской дивизии был стяг танками и пехотой противника. Бойцы этого полка, засевшие в подвалах и в комнатах зданий, дрались в окружении. Против них противник применял огнеметы. Нашим бойцам приходилось отстреливаться, переходить в рукопашную схватку и одновременно тушить пожары.

На командном пункте армии от близкого взрыва авиабомбы завалило два блиндажа. Бойцы роты охраны и несколько работников штаба откапывали своих товарищей. Одному офицеру придавило ногу бревном. При попытках откопать и поднять бревно верхний грунт осаживался и еще больше давил на ногу. Пострадавший умолял товарищей отрубить или отпилить ногу. Но у кого поднимется рука? И все это происходит под непрерывным обстрелом артиллерии и бомбежке авиации.

В 11 часов доносят: левый фланг 112-Й стрелковой дивизии также смят. Около 50 танков утюжат ее боевые порядки. Эта многострадальная дивизия, принимавшая участие во многих боях западнее реки Дон, на Дону. между Доном и Волгой, к 13 октября имела в своем составе не более тысячи активных бойцов во главе со своим командиром полковником Ермолкиным. Она сражалась геройски в отдельных зданиях разрозненными подразделениями и гарнизонами в цехах Тракторного завода, в Нижнем поселке и на Волжской круче.

В 11 часов 50 минут противник захватил стадион Сталинградского тракторного завода и глубоко вклинился в нашу оборону. До Тракторного завода осталось менее километра. Южнее стадиона находился, так называемый, шестигранный квартал с каменными постройками. Он превращен нашими войсками в опорный пункт. Гарнизон его - батальон с артиллерией 109-го гвардейского стрелкового полка. Этот квартал несколько раз переходил из рук в руки. Командир полка Омельченко лично сам возглавил контратакующие подразделения.

По радио открытым текстом неслись донесения, которые перехватывались узлом связи штаба армии. Привожу их дословно: "Фрицы везде наступают с танками... Наши дерутся на участке Ананьеве. Подбито четыре танка, а у Ткаченко - два, гвардейцами 2-го батальона 118-го полка уничтожены два танка. Третий батальон удерживает позиции по оврагу, но колонна танков прорвалась на Янтарную". Артиллеристы 37-й гвардейской дивизии доносили: "Танки расстреливаем в упор, уничтожено пять".

Начальник штаба дивизии товарищ Брушко докладывал в штаб армии: "Гвардейцы Пуставгарова (114-й гвардейский полк), рассеченные танковыми клиньями противника, закрепившись группами в домах и развалинах сражаются в окружении. Лавина танков атакует батальон Ананьева. Шестая рота этого батальона под командованием гвардии лейтенанта Иванова и политрука Ерухимовича полегла полностью. Остались в живых только посыльные".

В 12 часов передают по радио из 117-го гвардейского полка: "Командир полка Андреев убит, нас окружают, умрем, но не сдадимся". Полк не умер, около командного пункта полка валялись больше сотни трупов немцев, а гвардейцы продолжали жить и крошить врага.

Из полков 308-й стрелковой дивизии Гуртьева доносят: "Позиции атакуют танки с севера, идет жестокий бой. Артиллеристы бьют прямой наводкой по танкам, несем потери особенно от авиации, просим отогнать стервятников".

.В 12 часов 30 минут командный пункт 37-й гвардейской дивизии бомбят пикирующие бомбардировщики. Командир дивизии генерал Жолудев завален в блиндаже, Связи с ним нет. Управление частями 37-й гвардейской дивизии штаб армии берет на себя. Линии связи и радиостанции перегружены. В 13 часов 10 минут в блиндаж Жолудева "дали воздух" (просунули металлическую трубу), продолжая откапывать генерала и его штаб. В 15 часов на командный пункт армии пришел сам Жолудев. Он был мокрый и в пыли и доложил: "Товарищи Военный совет! 37-я гвардейская дивизия сражается и не отступит". Доложил и тут же спустился на земляную ступеньку, закрыл лицо руками.

На участке 95-й стрелковой дивизии Горишного с 8 часов утра также шел жесточайший бой. Командир взвода третьей батареи лейтенант Владимиров Василий Владимирович вспоминает: "14 октября ясное утро началось с такого землетрясения, которого мы никогда не ощущали за все бои до этого. Сотни самолетов урчали в воздухе, всюду рвались бомбы и снаряды. Клубы дыма и-пыли окутали небо. Дышать было нечем. Все поняли, .что немцы перешли в новое мощное наступление. Телефонная связь сразу порвалась. По радио от командира батареи услышали команду: "Н30-б", "П30-1" и т. д. Эти команды менялись одна за другой. Рискуя каждую минуту жизнью, люди выходили к орудиям и выпускали серию снарядов. Наш наблюдательный пункт батареи оказался в окружении, но командир батареи товарищ Ясько не растерялся. Он всю ночь бил фашистов огнем своей батареи, вызывая иногда огонь на себя, когда фашисты очень близко подходили к наблюдательному пункту" а к утру удачно прорвался из окружения, от бомбежки и от обстрела у наших орудий осталось по 2-3 человека, но мы не дрогнули. Командир батареи Ясько был засыпан, многие оглохли, бомбежка, обстрел не прекращались. Все горело, все перемешивалось с землей. гибли люди и гибла техника, но мы стреляли и стреляли".