Страница 53 из 98
Как упоминалось выше, ожидая наступления больших сил противника на заводской район, мы принимали самые энергичные меры по укреплению фронта, идущего по реке Мокрая Мечетка, балка Вишневая, Мамаев курган. Прибывающая 84-я танковая бригада в армию была поставлена на позиции для прикрытия этого района, организовав ее взаимодействие со стрелковыми дивизиями, тем самым уплотняя их боевые порядки. Танковый корпус с управлением бригад, как потерявшие боеспособность, выводились на левый берег Волги. Боеспособные танки передавались в 84-ю бригаду.
Кроме этих мероприятий, было приказано всем войскам форсировать инженерные работы для прочного удержания занимаемых позиций. На танкоопасных направлениях было заложено тысячи мин и фугасов. Уплотнялись боевые порядки 37-й гвардейской и 95-й стрелковой дивизий, усиливались артиллерией. Все эти маневры по усилению приходилось совершать только ночью под непрерывными частыми атаками противника на всем фронте армии. Мы понимали, что противник своими действиями выполняет две задачи: ведет разведку боем на всем фронте армии, а также сковывает наши маневры на узкой, вернее неглубокой полосе обороны вдоль западного берега Волги. В ответ на действия противника наши штурмовые группы на всем фронте армии наносили внезапные удары по вражеским гарнизонам засевших в домах; снайпера, а их в армии уже насчитывалось около 400, не давали носа показать солдатам и офицерам противника из-за подготовленных ими укрытий, под этим прикрытием мы производили перегруппировку своих сил, укрепляя район заводов.
Самые тяжёлые дни
1
В дни с 8 по 14 октября затишья не было, да и не могло быть, так как наши позиция находились от немецких на расстоянии броска ручной гранаты.
Глубина наших боевых порядков, то есть все пространство от переднего края обороны до Волги, не превышала и трех километров. Обстановка заставляла нас быть особенно бдительными, непрерывно вести наблюдение, активную разведку.
Лучшим проявлением бдительности и боевой готовности мы считали активные действия. Наши снайперы, штурмовые группы не давали захватчикам покоя. Зазевавшийся гитлеровец, неосторожно поднявший голову из траншеи или другого укрытия, получал немедленно порцию свинца.
Наблюдая за скоплением противника в районах поселка Баррикады, балки Вишневая наша артиллерия и "катюши" наносили мощные удары. Наша ночная авиация висела над захватчиками, бомбила, хлестала их из пулеметов.
Командир полка "катюш" полковник Ерохин и другие артиллеристы во главе с командующим артиллерией армии генералом Пожарским ежедневно приходили ко мне за получением указаний, куда и в каком часу ночи наносить удары в порядке контрподготовки.
Дневники и письма убитых захватчиков говорили нам, какой урон и какое воздействие производили на врага наши контрподготовительные действия. "Сталинград - это ад", "Сталинград - это братская могила", "Сталинград изрыгает смерть" - вопили гитлеровцы.
В свою очередь противник, прижав нас к Волге, не давал нам ни минуты покоя. Его авиация непрерывно вела разведку наших боевых порядков и бомбила войска и переправы, а артиллерия и минометы засыпали наши позиции минами и снарядами.
День и ночь по всему фронту армии не стихала стрельба. Ракеты и трассирующие пули прорезали ночную темноту.
Работники штабов, политорганов все время находились в войсках. Перегруппировав силы и углубив боевые порядки на вероятном направлении главного удара врага, мы стремились лучше закопаться, превратить каждый дом в опорный пункт, значительно усилили оборону заводского района.
Так, например, дивизия Горишного стояла теперь в стыке между дивизиями Жолудева и Гуртьева уступом, в глубь наших боевых порядков. Один полк (117-й) 39-й гвардейской дивизии Гурьева 12 октября был поставлен в район Житомирской улицы для создания глубины обороны и укрепления стыка между дивизиями Жолудева и Горишного.
524-й стрелковый полк 112-й дивизии, находившейся до 12 октября на левом берегу Волги на укомплектовании за счет тылов дивизии, был переправлен на правый берег с заданием занять оборону во втором эшелоне на участке стадион (северный) до шестиугольного квартала.
Мы пересмотрели все тыловые части и подразделения полков, дивизий и армейских частей, оставив там минимум людей, остальных вооружили и направили в роты и батареи. Мы чувствовали, что противник, проводя частные атаки на различных участках фронта, готовит мощный удар именно на Тракторный завод. Наша разведка, которой руководил полковник Герман, подтверждала это все новыми и новыми сведениями. Надо было встретить удар во всеоружии.
12 октября, согласно приказу командующего фронтом, дивизия Жолудева с одним полком дивизии Горишного наносила контрудар по западной окраине поселка Тракторного завода. Цель - сорвать планомерную подготовку нового наступления противника.
Больших результатов мы не ждали от этого контрудара, но чувствовали, что на этот раз командующий фронтом требует от 62-й армии активных действий неспроста: полученный из артуправления фронта план снабжения боеприпасами на октябрь сажал армию на голодный паек - значит, готовится мощное контрнаступление наших войск.
Свой контрудар мы нацеливали на главную группировку врага, считая, что сорвать его плановую подготовку к новому наступлению можно только контрударом. Заставить врага перейти в наступление раньше срока для нас выгоднее, чем сидеть и ждать, когда он полностью подготовится и ударит всеми силами.
Хотя наши боевые порядки имели глубокое построение, а контрудар проводился только частью сил, все ж мы шли на риск. Контратака началась с утра 12 октября. Немцы оказывали ожесточенное сопротивление. В результате дневного боя дивизия Жолудева на своем левом фланге и в центре продвинулась до трехсот метров на запад и вела бой в безымянном поселке, что севернее южного стадиона. Части дивизии Горишного также продвинулись до двухсот метров.
Бои в этот день показали нам, что гитлеровцы не ожидали контрудара, но плотность боевых порядков противника была настолько велика, что пробить их глубже наши части не смогли.
13 октября, продолжая контратаки, мы стремились отбросить врага за Мытищинский овраг. Весь день шел ожесточенный бой.
Наступило 14 октября - день небывалых по жестокости боев. Три пехотные и две танковые дивизии противника, развернутые на фронте около пяти километров, перешли в наступление.
14 октября Гитлер отдал приказ своим войскам о переходе к обороне на всем советско-германском фронте, кроме Сталинградского направления. Здесь он сосредоточил все, что мог собрать из своих резервов. Особо мощные силы авиации были сосредоточены на этом направлении.
Мы, многое уже пережившие, это наступление гитлеровцев запомнили на всю жизнь.
Проснулся я рано утром по какому-то интуитивному предчувствию. Возможно, сказывалось нервное напряжение в ожидании известного нам готовившегося удара противника. Оно пересилило сон, усталость и подняло меня па ноги.
Мой ординарец Борис Скорняков налил мне стакан крепкого чая. Выпил залпом и тут же вышел из блиндажа на воздух. Меня ослепило солнце. При выходе из блиндажа встретился с комендантом штаба и командного пункта майором Гладышевым. Мы прошли с ним несколько десятков метров к северу, где были расположены отделы штаба. Они ютились в спешно вырытых щелях или в норах, выдолбленных в крутом правом береге Волги.
В одной из таких нор стоял тульский самовар с самодельной трубой. Он попыхивал дымком. Около самовара сидел генерал Пожарский - командующий артиллерией армии. Он туляк и всю войну не расставался со своим земляком самоваром. Это была его слабость - крепкий чаек... Поздоровался с ним.
- Как, Митрофаныч, - спрашиваю, - успеешь попить чайку до начала фрицевского концерта?
- Успею, - отвечает он уверенно, - ну, а не успею, с собой на наблюдательный захвачу.
Во время нашей беседы донесся сильный гул с запада. Мы все подняли головы и "навострили" уши. И тут же услышали шипение снарядов и мин над головой. Вскоре близкие разрывы потрясли землю, в воздухе выплеснулись султаны огня. На оборонявшуюся армию посыпались десятки, сотни тысяч снарядов и мин разных калибров. Взрывными волнами нас прижало к обрывистой круче берега. Самовар был опрокинут, так и не успев закипеть. Но буквально кипела от взрывов вода в Волге. Я взглянул на Пожарского. Он показывал мне рукой в небо. Над головой появились фашистские самолеты. Их было несколько групп. Они плыли уверенно, будто стаи диких гусей. От взрывов снарядов и мин, шума авиационных моторов невозможно было говорить. Я взглянул на Пожарского. Он понял меня по взгляду, схватил планшет, бинокль и бросился бежать на свой командный пункт. Я поспешил на свой.