Страница 35 из 48
-А вот для того и нужна. Средства у меня есть, но на яхту и Новую Зеландию маловато. За его спасение попрошу не орден, а денег. У Лёвы их полно, вагонами возит, причем в валюте. Скажу, опять кровью харкаю - у меня была чахотка, он знает, американские эскулапы на ноги поставили. Лечиться, мол, срочно надо ехать в Италию, на Капри, где живет пролетарский писатель Горький. Перо-это один из его прежних псевдонимов - меня поймет, не откажет. Ну и вы со мной. Вам, Елена, из этой каши, в которую вы вляпались, самой не выбраться. Исход предстоящего сражения, как я уже говорил, предрешен. И под Орлом, и под Воронежем, где куролесят ваши Мамонтов со Шкуро. А виноваты в глазах генералов все равно окажетесь вы - прислали ложные сведения. Оно вам надо?
"Повторяет слова Егорова",- подумала Елена.
В голове Васнецовой мелькали мысли одна противоречивее другой, они сталкивались, как слепые птицы и падали в черную бездну сомнений. "Врет или действительно так думает? Но это, собственно, неважно. Важно то, что уж больно сложную, путаную сеточку сплел этот красавец. Непонятно только, где слабая нить или дыра. Жаль, до войны не встретились. Ах, какие ванильные глаза, какие медовые губы, маленькая родинка как изюминка к десерту, пропасть можно..."
Васнецова не предполагала, что сделает в следующую минуту. А ее что-то подтолкнуло сесть рядом с Аркадием, обхватить его голову ладонями, притянуть к себе, припасть своими губами к его, жадно втягивая их в себя.
Зингер, было, дернулся, но моментально размяк. Он издавал тихие стоны, будто его пытают, но эта пытка доставляет ему мазохистское наслаждение. Его рука легла на ее грудь, пальцы надавили на набухший сосок. "Знает, что и как нужно делать",- подумала Елена и резко отстранилась. Голова кружилась. Поцелуй пробил в ее душе обширную брешь, через которую в небо устремились разноцветные бабочки. Нет, умирать рано, доктор Фрейд прав - цель любого человека избежать неудовольствия и достигнуть удовольствия. Но он прав еще и в том, что удовольствие подчинено принципу реальности. Этим и отличается человек от животного, которое не имеет никаких ограничений в достижении удовольствия.
-Я согласна на Новую Зеландию,- сказала она, поправляя взбившиеся в копну рыжие волосы.- Сделаю всё, как ты скажешь.
Она перешла на "ты" и Аркадий несколько раз всхлипнул от неподдельной, во всяком случае, так показалось Васнецовой, радости.
-Замечательно! - Он горячо схватил ее за руки, попытался поцеловать, но Елена их отдернула:
-Не все сразу, Аркадик. Я тебя буду теперь называть "мой Аркадик". Можно?
-Тебе все можно, любимая. Мы уплывем далеко-далеко от этой проклятой войны, нарожаем детей и будем жить счастливо до самой глубокой старости. Мне пора. Верь мне. Все будет хорошо.
- Не сомневаюсь.
Аркадий несколько раз стукнул кулаком в дверь. Она тут же открылась. Старик начал ворчать: "Не положено ведь..." Но быстро унялся, видно, Зингер дал ему монету или показал кулак.
Елена легла на колючий матрац, заложила руки за голову. Перед ее глазами появился скалистый остров Капри, омываемый чистыми, лазурными водами Тирренского моря. "А что,- подумала она,- неплохо было бы навестить пролетарского писателя".
Вечером ворчливого деда сменили "орлы" Свирчевского. Распахнули дверь ногой, пьяно спросили: "Прохлаждаешься, курва белогвардейская? Твое счастье, Сверчок трогать тебя не велел. Ну, ничего, еще пообщаемся..."
Сам главный армейский чекист Южного фронта появился на следующий день ни свет, ни заря, как только проснулось октябрьское солнце. Елена почти не спала, в почтовом помещении вокзала было холодно, пытаясь согреться, оборачивалась соломенным матрацем, но это мало помогало. На стеллажах для посылок и почты нашла дореволюционную газету, накрылась ею. К тому же под окном неугомонно, как жеребцы ночь напролет ржали и матерились солдаты. Не выдержав, она подошла к решетке, крикнула: "Заткнитесь, наконец, выжлецы окаянные"!
Красные бойцы на миг притихли, потом сообразив откуда им кричат, заржали пуще прежнего начали отпускать скабрезности.
Войдя в посылочную, Кирилл Андреевич стоптал с блестящих сапог налипшие листья. Отряхнул от дождевых капель новенькое кожаное пальто, затянутое широким ремнем с железной звездой на пряжке, покачал головой:
-Ай, ай, как здесь сыро и холодно. Не угодно ли, Елена, пройти со мной выпить горячего чаю?
-С удовольствием,- буркнула Васнецова, сползая с кровати.
Расположились в кабинете начальника вокзала, где на столе бывшего хозяина станции стоял чайник с заваренными травами, два пустых стакана, тарелка с пирогами, розовая вазочка с сахаром. Не спрашивая разрешения, Елена взяла пирожок, оказавшийся с капустой и яйцами, налила себе отвара с шиповником, стала жадно дышать паром.
-Я не посылал к вам Зингера,- наконец сказал Свирчевский.- Это была его личная инициатива. Не знаю, что он вам наговорил, но наверняка предлагал вместе уехать во Францию.
"А сердобольный дед - сторож не прост, - ухмыльнулась про себя Елена, - подслушал под дверью и донес чекисту. Странно, что "друг Лёвы" не догадался, что у двери посылочной есть уши. Или знал? для того старик и был на время поставлен".
-Вы ревнуете?- с вызовом и пафосом, как в шекспировской трагедии, спросила Васнецова.
-Еще как,- горячо, так же театрально, ответил Свирчевский. Трудно было понять, правду он говорит или нет. - Скажу честно, Елена, вы мне нравитесь, даже более. Однако, ваше родство с начальником контрразведки ВСЮР Васнецовым, ставит на наших возможных отношениях крест. По крайней мере, теперь. Кроме того...
-Не слишком ли вы размечтались о наших возможных взаимоотношениях, Кирилл Андреевич?
-Зингер вольнодумец и вертихвост,- невпопад сказал Свирчевский.
-Кто, кто?
-Вертихвост. Ему всё сходит с рук, потому что он приятель Льва Давидовича. Но вечно так продолжаться для него не может. Рано или поздно он заплатит за свои политические и прочие выкрутасы.