Страница 27 из 48
- Мои вам искренние поздравления, Кирилл Андреевич, вы виртуоз в своем деле.
-Приятно слышать добрые слова, хоть и от белой шпионки.
-Неужели и Александр Ильич участвовал в вашем спектакле?
-А как же! Комфронта сыграл главную роль. Как натурально он провел совещание с командирами при открытой дверке в приемную, потом рассказал вам, что Отмаш берет секретные документы на дом. Здесь вы оплошали, Мария Антоновна. Вы уже успели понять мою натуру, разве бы я позволил Отмашу такую вольность накануне важнейшего сражения? А как Алексей Яковлевич изобразил самоубийство? Пальчики оближешь. А Илья с люминалом и кокаином? Какой там Гегель, ха-ха!
-Неподражаемое мастерство. Прям античный театр на выезде. Сатиры в козлиных шкурах и гениальный драматург Феспид. Не ожидала от пролетарской контрразведки. Только зачем же вы меня сейчас...хм, разоблачили? Надо было дать Илье отправить фальшивую депешу в штаб Кутепова, а меня беречь до вашего наступления.
-Правильно мыслите, коллега. Только в вашей депеше нас кое-что не устраивает, переменились, так сказать, обстоятельства. Теперь вы напишите еще одно письмецо своим приятелям, но с новыми, необходимыми нам деталями.
-А если не напишу? Я тоже не согласна с постулатами Гегеля и Маркса о неуместности морали и этики в исторические времена.
- Вот вы как повернули. Выходит, я марксист, не согласен в чем-то и с Марксом. Но оставим на время философию. Ваше право распоряжаться своей жизнью, Мария Антоновна. Только вы еще очень молоды, красивы, вам нужно жить и любить, а не умирать. Тем более за кого, за старую власть, доведшую Россию до катастрофы? Чтобы там ни говорил Деникин в своих речах-лозунгах о свободе, демократии, равенстве, процветании России, если он, не дай Бог победит, вернутся прежние порядки. Ну не может одна и та же пластика играть разные мелодии, не может.
-Что же на вашей красной пластике, Кирилл Андреевич, Моцарт или Сальери?
-Во всяком случае, не похоронный марш. А у вас...
-Пока снежная рапсодия. Как же меня раскусили? Просто интересно.
-Элементарно. Во-первых, Дунайцев рассказал, что ждет со дня на день связного. Если в пароле речь о Жнице художника Васнецова, значит, будет женщина. Во-вторых, папа ваш липовый, в первую же ночь в лазарете стал бредить и кричать, что "никому не расскажет кто его дочь на самом деле". Кто ж его так отделал? Неужели ваши костоломы для натуральности ему все мозги вышибли? Ну и, пожалуй, главное. Я сделал запрос в Москву по поводу Марии Вернер, бойца пулеметного расчета бронепоезда "Лев Троцкий". ВЧК подняло документы. Мария Вернер, урожденная дочь Ганса Вернера немца по происхождению, владельца булочной на Солянке и мещанки Кэтрин Вернер добровольно вступила в красное ополчение в ноябре 1917 года. Летом 1918 года она была зачислена стрелком пулеметного расчета вышеозначенного бронепоезда. Списки экипажа сохранились в железнодорожном депо. Вернер, а не Вербер. Словом, ваша легенда, Жница, оказалась провальной.
-Что с моим отцом?
-С каким? Ах, с этим. Умер. Нет, честное слово, у него оказалась сильно повреждена печень. В госпитале Брянска вчера и скончался. Не хотел вас расстраивать раньше времени.
-Спасибо за заботу.
-Не за что. Покушали? Ну, пора и честь знать. Милости просим в арестантскую. Вам не привыкать. Простите, но она у нас без удобств, не Александровское училище. Располагается в подвале скотобойни. Мяса, как понимаете, там давно нет, а крыс преогромное количество. Живучие твари, чем питаются непонятно. Может, кстати, уже вашим Дунайцевым закусили, два дня его не навещал. А что, если жив, пообщаетесь, о Гегеле поговорите. Все веселее будет. Да-а. И что же вы себе за жизнь устроили, всё по острогам, да каталажкам. Нет бы, пили кофей где-нибудь в Ницце. Наверняка многие ваши подруги уже там.
-Там, Кирилл Андреевич, только я предпочитаю травяной чай из самовара.
-Главное, язык не обжечь.
-Главное, не махать им, когда не нужно.
-Мудрые слова, Мария Антоновна, очень мудрые.
Подвал скотобойни был холоден и сыр. С низких потолков свисали вкруг огромные крюки, на которые вешали туши. По стенам стояли деревянные разделочные столы, глубоко изрезанные ножами. Свет в подвал проникал из узкого оконца в торце потолка. С двух его сторон болтались на скрученных проводах английские лампы, они не горели. Ни кровати, ни топчана, ни сена. Только широкий кусок рогожи, на котором в углу кто-то лежал на боку.
Штабс-капитан Дунайцев, поняла Елена. Он не двигался. Серый китель измазан грязью, кровью, на плече порван, в русых волосах то ли опилки, то ли жухлые листья. Сапог нет, голые ступни в синяках.
Васнецова подошла, тронула мужчину за плечо. Сначала он издал протяжный стон, потом приподнял голову. Открыл оливковые глаза. По одно - двухдневной щетине Елена поняла, что он здесь недавно. А ничего, даже красив, отметила Елена. С таким бы полковой роман выглядел вполне натурально.
-Вы кто? - спросил мужчина.
-Догадайтесь с трех раз. Та, которую вы выдали красным.
-Жница?
- Жнецы - не демоны, они не принимают сторону добра или зла, они объективны... Ради объективности, штабс-капитан, вас бы надо было придушить спящим. Вы провалили операцию, от которой зависит судьба не только Южного фронта, но и всего Белого движения.
Дунайцев сел, стряхнул с головы мусор.
-Ах, какая высокопарность. Вас сюда нотации подсадили мне читать? Меня Вольнов выдал.
-Да? А мне говорили наоборот.
-Что еще интересного сообщили вам комиссары? Когда стало известно, что на Южный фронт будут переброшены "червонцы" с прибалтами, ротмистр вопреки всем инструкциям, сам поперся в Сомово, к этому мужику, Семену Подрядову с голубятней. А тот, скотина, напился и лыка не вяжет. В голубятне птиц, как раньше кур в магазине на Невском. Какой из них голубь, что к голубке в штаб Кутепова полетит, поди - разбери. Ну, Данила и перестарался, набил для начала морду Подрядову, решил до утра обождать, когда тот проспится. А чуть свет разъезд красных в деревне объявился, ну мужик с обиды и выложил все про Вольного-мол, это лазутчик белых, важную записку своим отправить хочет. Вот так. Данилка, правда, успел засадить мужику пулю в лоб, но что толку. На первом же допросе, когда его подвесили вот на эти крюки, сломался, выдал меня и пароли. А я что? Я уже ничего не мог сделать. Ты же не одна пришла, наши еще здесь есть?