Страница 20 из 48
Время шло, а подвижек не было. Более того, Васнецова не знала даже с чего начать, что предпринять.
На третий день, дверь в кабинет Егорова, где шло совещание с командармами и комдивами, оказалась приоткрытой. Отмаша не было, он уехал по какому-то срочному делу в Локоть, где располагался временный штаб 13-ой армии. Елена еще удивилась - зачем ехать, если начштаба Зайончковский здесь?
-Если так, значит, расстрелять Калныньша к чертовой матери! - раздраженно кричал Егоров, и Васнецова сразу вспомнила его в аудитории Александровского училища с указкой в руке, таким же строгим. Курсанты боялись, когда он сердился. Видимо, теперь, там, за дверью, дрожали комдивы. - Что, значит, нет вагонов под погрузку? Это саботаж, контрреволюция. По закону военного времени!
-Мы не можем портить с латышами отношения,- ответил кто-то.- Прибалты бьются с белыми, как звери. Они видят в них царский режим. В нас - надежду на свободу. Без их помощи нам придется туго.
После некоторой паузы Егоров уже более спокойно спросил:
-А что с "червонцами"? Доложите, Николай Вячеславович.
Николаем Вячеславовичем звали начальника штаба Южного фронта Пневского. За день Васнецова выучила имена, фамилии, должности всех командиров Южного фронта. Причем, это не вызвало у нее затруднений. Все же кровь контрразведчика - большое дело, радовалась она за себя. Эта же кровь подсказала ей довольно быстро, что щеголь Алексеев, пригласивший на "кабана", начал её обхаживать по указанию Свирчевского. Он проявлял к ней внимание, но глаза оставались холодными. Женщину не обманешь. Вечером, у костра на реке предположение Васнецовой подтвердилось.
Он довольно грубо попытался вызвать её на откровенный разговор о семье, подругах по Александровскому училищу, боям в Москве. Разве об этом спрашивают понравившуюся девушку? А потом вдруг брякнул, что был знаком с командиром бронепоезда "Лев Троцкий" Меднисом. Посмотрел какой эффект произвели на Елену его слова. Она же ответила, с аппетитом жуя кабанину, совершенно спокойно: "Кребс, то есть Айвар, мне нравился. Я сходила с ума от его фиолетовых, как бессарабская слива, глаз и пшеничных, есенинских волос. Вы любите Есенина? Шрам на правой щеке вообще делал Айвара мужественным, неотразимым Бальдром из Вальхалла. Рассказывал, что шрам получил в юности, вступившись за любимую девушку". "Да,- согласился Алексеев,- он всегда был задирой и сердцеедом. Его сливовые глаза, и пшеничные волосы, как вы изящно выразились, Мария Антоновна, погубили не одну доверчивую девичью душу".
Вот и попался, голубчик,- ухмыльнулась про себя Елена.- Все же, крайне слабая еще контрразведка у красных. Как можно было так глупо клюнуть на элементарную наживку? Глаза у Медниса, по словам Подоленцева, были голубыми, как разбавленные чернила, волосы темные, а лицо Айвар имел чистое, без единой царапины. И зачем, спрашивается, Алексеев сам заговорил о начальнике бронепоезда, когда его никогда не видел? Грубая ошибка Свирчевского. Так не проверяют. Расскажу потом отцу, будет смеяться.
В кабинете послышался кашель бывшего генерал-майора Пневского. Кто-то прикрыл дверь, но она снова вернулась на прежнее место.
-С червонными казаками тоже некоторая заминка,- начал начальник штаба.- После занятия белыми Харькова, с железнодорожным транспортом сложилась непростая ситуация. Но я уверен, проблема вскоре будет решена. За счет срочной переброски составов из Москвы, Брянска, Калуги. Некоторые части советских украинцев направляются к нам своим ходом.
-Да уж, постарайтесь решить проблему быстро и четко, как это вы с успехом делали, будучи начальником штаба Кубанской казачьей дивизии 8-ой армии.
Егоров любил напоминать подчиненным, как успела за короткое время заметить Васнецова, их прошлое в Императорской армии. Вероятно, таким образом Александр Ильич пытался держать их на коротком поводке, чтоб не забывались. Сам он в Первую мировую войну особым героизмом не отличился и его совесть, как он наверное считал, была чиста.
-Доложите, пожалуйста, общую обстановку.
Пневский вновь закашлялся, послышались его шаги, вероятно, перешел к карте, которую перед совещанием принес в кабинет Отмаш. Она была опечатана сургучной пломбой Разведупра. Отмаш брал карты по распоряжению Егорова, а потом возвращал их под расписку в секретную канцелярию, что располагалась в подвале дома.
Через некоторое время послышался голос начальника штаба:
-Итак, в соответствии с директивами Главкома Красной армии товарища Каменева за номерами 4474-4476 мы осуществляем переброску специальных отборных частей, формируем на линии Навля-Карачев-Хотынец ударную группу, целью которой мощный удар во фланг и тыл наступающей на Орел армии Май-Маевского, точнее 1-ому корпусу Кутепова.
-Это мы прекрасно знаем, давайте сразу к делу,- перебил Егоров.- Кстати, Май-Маевский хоть теперь-то трезвый?
Все захохотали. Елена напряглась - главное, чтобы никто не вошел в приемную и не помешал слушать то, ради чего она здесь находится. Прикинув "за" и "против" - вдруг Свирчевский пожалует, подошла к входной двери, закрыла ее на ключ, вернулась на цыпочках на свое место.
-Какое там! Наверняка с похмелья мучается,- так же, со смехом ответил начальник штаба фронта. - Говорят, в день по пять бутылок мадеры выпивает.
-Трезвый - нетрезвый, а Дмитровск, по которому должна была изначально пройти линия нашей ударной группы, взял. Кромы тоже вчера не удержали,- уже совершенного серьезно, с металлом в голосе сказал командующий.
-Не удержали, - согласился извиняющимся голосом Пневский.- Скоблин ударил с севера, дроздовцы отвлекли с юга. Итак, переброска с Западного фронта Латышской стрелковой дивизии и кавалерийской бригады Червонного казачества замедлилась, повторяю, проблему в ближайшее время решим. 15 числа начнется движение к Навлю конного корпуса Буденного, через день, 16 октября планируем переброску эстонцев и 11-ого Кременчугского партизанского отряда товарища Попова.
Елена запоминала каждое слово. Однако память все же вещь ненадежная, может в любой момент подвести, как она не раз убеждалась. Сейчас, когда на кону судьба России, любая ошибка может стать роковой. Васнецова взяла лист бумаги, стала записывать все, что слышала.