Сталки. Затмение

— Старший лейтенант Красин слушает…

— Это Миронов, — прозвучал запыхавшийся, словно от бега, голос командующего. — Будьте готовы к отражению внезапной атаки. Мятежники высадились на планету большим составом, равным или превышающим наши силы. Возможно, целью одного из их отрядов будете вы, поэтому удвойте бдительность и отслеживайте любое подозрительное движение. И включите энергомаскировку.

Подполковник имел в виду особый режим системы терморегуляции бронекомбов, при котором внутренний контур, как и всегда, обеспечивал бесперебойный обогрев тела, а внешний искусственно охлаждался до температуры окружающей среды, что существенно снижало риск обнаружения при помощи тепловизоров. Минус этого режима заключался в большом расходе энергии аккумуляторов, из-за чего его нежелательно было использовать даже несколько часов.

Но Красин посчитал, что сейчас рискнуть можно.

— Вас понял. Ещё указания?..

— Нет. В ближайшее время придётся действовать автономно. На свой страх и оправданный риск. Помните: у них цель — уничтожить вас, а у вас — спастись. Не жалейте плазмы. Случится что-то с ранеными или со спецами — отдам под трибунал. Всё, до связи.

Канал отключился.

Старший лейтенант тут же переключился на общее квантовое соединение всей своей группы и кратко изложил слова Миронова остальным, при этом вставая и подхватывая с земли одолженную у кого-то плазменную винтовку.

Возражений не последовало.

Через двадцать секунд раненые уже были окружены плотным охранным кольцом, из входивших в которое каждый прислонился к своему дереву с оружием наизготовку, и те из «пациентов», кого разбудило сообщение Красина, заворочались, извлекая из специальных карманов бластеры.

А ещё все, кто мог, активировали энергомаскировку и тут же практически слились с холодными стволами деревьев или снегом, кое-как прикрытым ветками.

Они были готовы защищаться.

* * *

Лес (1,5 километра на восток-северо-восток от Сталочной), 04:44.

От деревни бежали долго и быстро, как показалось Ксюне, Лине, Омелю и Ише, по физической форме всё же заметно отстававшим от сталкеров, а тем более от военных. Миронов всего один раз чуть сбавил темп — наверное, разговаривал с кем-то по квантовой связи, — но потом вновь вернул прежнюю скорость.

Никто из сталков не издавал ничего, кроме тяжёлого дыхания. Хотя мысли роились у всех, а кое-кто даже считал, что должен как можно скорее всё всем рассказать.

Этим «кое-кем» был Омель. По пути он пробовал играться со своей способностью, ощущал мысленно копошение множества людей в деревне, чувствовал какие-то тени в лесу чуть к северу и на полврести к западу — но не знал, как рассказать обо всём этом Миронову. Не знал, поверит ли тот, не решался обратиться, а в придачу ещё и не мог: требовалось поддерживать хорошую скорость отдаления от Сталочной, а рассказывать что-то на бегу было несподручно. К тому же, ощущения были не такими отчётливыми, как раньше, но причины этого подросток осознавал очень смутно — и надеялся позднее узнать ответ на свой пока не высказанный вопрос.

У Ксюни также возникали мысли по поводу её нового умения. Во многом это было связано с тем, что этой ночью она снова видела необычный сон. В нём женщина, в которой сталочка с удивлением опознала Зелму, лежала пристёгнутой ремнями к койке посреди комнаты с металлическим покрытием стен. Разведчица с кем-то разговаривала, но о чём, Ксюня не слышала. Затем свет ненадолго погас, а когда загорелся вновь, на лице Зелмы было выражение неверия и ужаса. Она ещё недолго поговорила с кем-то невидимым, после чего к ней подошли двое в чёрной броне, отстегнули ремни, взяли под руки и куда-то поволокли. Прежде чем видение исчезло, Ксюня мельком увидела того, с кем разговаривала разведчица, но запомнила только чёрные штаны и какую-то странную чёрную накидку…

Сталочка догадывалась, почему у неё во второй раз за последние дни проявилась новая сверхспособность. Во время пожара радиационный фон в деревне существенно повысился, а следовательно, возросла и вероятность пробуждения умения. По крайней мере, та была выше, чем здесь, в лесу, в той его части, где, возможно, успели похозяйничать экологи со своим дезактивирующим суставом — и где большая часть радиоактивных частиц находилась под снегом.

Но Ксюня не знала, имеет ли смысл рассказывать об этом сейчас. Возможно, позже, когда обстановка станет менее напряжённой и можно будет подумать о спасении не только самих себя, но и Зелмы.

Нет, за разведчицу все — и Ксюня, и другие сталки, и Миронов — беспокоились и сейчас, просто в данный момент не имели ровно никакой возможности её вытащить с базы мятежников. На планете находилось гораздо больше людей, которых тоже надо было спасти.

И в этом вопросе приоритет был отдан местным жителям.

«Они пострадали сильнее, чем мы, — думал Миронов, прокладывая по лесу путь для их небольшого отряда. — Нашей задачей, задачей армии, было защищать их. В результате пришлось защищаться всем. Нас стало меньше на четверть, их — в разы! Конечно, душа у меня, как командира, болит и за тех, кого я оставил в деревне и на другом берегу сражаться с десантом, но… Хоть так я могу искупить вину перед выжившими сталками — сделать так, чтобы не исчезли и они».

Лас, Плющ и Нурс думали — каждый по-своему — о том, как они со своими мачетами и самопалом смогут помочь военным в борьбе с врагами, вооружёнными если не по последнему, то хотя бы близкому к этому слову техники.

А Иша и Лина сосредоточились на одном: только бы не отстать от остальных.

…Вдруг Миронов остановился, и его примеру последовали все остальные. Повинуясь прозвучавшей у каждого внутри шлема команде, солдаты сопровождения выстроились с одной стороны от остальных — с той, откуда могли нагрянуть боевики мятежников.

Подполковник повернулся к сталкам, которые в недоумении стояли кучкой на снегу, глядя на него, и включил внешний динамик шлема.

— Ну вот, — сказал он, и Нурс уже привычно начал переводить. — Мы ненадолго оторвались. Высадившийся к северу от деревни десант не знает, в какую сторону мы пошли, так что какое-то время будет прочёсывать лес там. И у нас есть минут пятнадцать на то, чтобы немного отдохнуть и поразмыслить над ситуацией, прежде чем нас обнаружат те враги, которых пошлют за нами в этом направлении. Максимум двадцать…

— Или больше, — вырвалось у Омеля.

Все в то же мгновение посмотрели на него.

И подросток понял, что момент для рассказа об открывшемся даре настал.

— Что он сказал? — спросил Миронов у Нурса. — Не расслышал…

Всё-таки даже русскому было трудно угадывать значение местных слов по их звучанию. Вот подполковник и не понял, что значит то «ыль бше», сказанное Омелем и означающее «или больше».

Велк объяснил.

— Почему ты так думаешь? — обратился Миронов уже непосредственно к подростку.

— Да, нам тоже хотелось бы это узнать… — пробормотал Плющ.

Омель глубоко вздохнул и заговорил.

О том, как проснулся и почувствовал присутствие Иши. Как мысленно распознал местонахождение всех в деревне. Как ощутил снижение отрядов противника. Как старательно отслеживает передвижения боевиков к западу от группы.

— Там их человек двадцать или тридцать, не больше. Они разделились на три отряда. Один закрывает путь из деревни с северо-запада, другой — с севера, оставшийся идёт в нашу сторону — прямо на восток. Но их всего несколько человек, и движутся они в полусотне сагней по сторонам друг от друга, вытянувшись рядом к северу чуть не на вресть. Если мы отойдём к реке, то они пройдут мимо и нас не заметят! Я надеюсь…

— На этой планете меня больше ничто не сможет удивить… — после недолгого раздумья, когда закончился перевод, сказал Миронов. — Мысль в принципе понятна. Только они ведь могут и повернуть к нам, вот в чём дело. А если они пройдут мимо, то мы можем оказаться зажатыми с запада и северо-востока, а значит, при прорыве к северу нас могут заметить с любой стороны… Ладно, пошли к реке. Если что, перебежим по льду и растворимся в лесах на другом берегу. А ты, — палец подполковника нацелился на Омеля, — отслеживай противника. Блин, какая-то психотронная война, ей-космосу…