Страница 112 из 142
Мы вчетвером вышли к дороге для встречи наших ирландцев. И вот уже минут пять все топтались на гравии. У меня аж уши заболели от скрипта камней, и я предложила пройти наконец в дом.
— Мам, там пакет к бараниной и овощами, — остановил меня Мишка и направился к багажнику взятого в прокат Фольксвагена.
— Зачем?
Они еще в супермаркет по дороге заезжали, ненормальные!
— Эйлин хочет приготовить баранье рагу. Мы не знали, что у вас есть, а чего нет… Поэтому купили все.
— А это зачем?
Я смотрела на спину Эйлин: на одном плече рюкзак, на другом — футляр от скрипки.
— Эйлин хочет вам поиграть.
Отлично! Накормят, развлекут, в баньке попарят. Надеюсь, Березов организует сауну, а сейчас пришлось толкнуть его в бок, чтобы разгрузил девушку — нельзя же настолько впадать в ступор. Эйлин сразу же рассыпалась в благодарностях и попросила быть поосторожнее с инструментом. Я перевела ее просьбу. Хмурый хозяин кивнул. Бабушку тоже пришлось хватать за руку:
— Да подожди ты с едой! Им в душ надо с дороги и осмотреться. Поверь, твоего внука хорошо кормят. На убой!
А потом повернулась к сыну:
— Ты сам все покажешь Эйлин?
Он кивнул и сказал, что они хотят немного размять ноги. Собака, продолжавшая лаять, несмотря на шиканье хозяина, ринулась было на веранду, но потом вернулась в дом и, замерев подле двери, продолжала время от времени потявкивать из-за угла. Я стояла с ней рядом не из любопытства — просто здесь было легче дышать. И не потому что досюда не доходил запах печеной рыбы, а потому что рядом не было искрящихся тел, а собственное электричество я сбросила собаке, гладя ее от ушей до хвоста. Чего все так нервничают?
Миша чуть ли не полчаса показывал Эйлин катер. Видно, что девчонка устала, а так можно было б предложить ребятам прокатиться по ночному озеру. Ладно, уже завтра с утра поедем купаться.
— Мам, Эйлин плавать не умеет, — ответил Мишка на мое предложение.
Не умеет — не проблема.
— Тогда просто погоняем или порыбачим…
— Хорошо, мама.
«Хорошо, мама!» — когда-то я мечтала услышать это из его уст, а слышала лишь — хорошо, хорошо, отстань!
— Дуйте уже в душ, а то бабушка нервничает, что вы некормленые, — улыбнулась я.
Когда наверху наконец-то потекла вода, я решила разбавить тишину хоть какой-то шуткой, пусть самой дурной, но не успела и рта раскрыть, как услышала сверху:
— Мам, можешь подняться?
Березов бросил на меня испепеляющий взгляд, но я молча повернулась к нему спиной и стала медленно подниматься по лестнице. Не нарочно, а у меня вдруг ужасно заболели ноги — точно марафон пробежала.
— Мам, можно нам в разных комнатах постелить?
Я в удивлении раскрыла рот, и сын понял мой немой вопрос.
— Эйлин стесняется.
— Без проблем, — пришла я немного в себя и толкнула дверь оккупированной Славкой комнаты. — Пусть она у тебя спит, а ты тут. У меня нет свежестиранного белья, только из шкафа. Помоги мне снять старое. Папа приболел, так что спал отдельно.
Я вышла в холл к кладовке и вернулась с простынями.
— Мам, куда?
Что за вопрос: еще год назад без размышления швырнул бы всю гору белья на пол.
Я бросила чистое на матрас и забрала у сына грязное.
— Давай дальше сам.
И спустилась с охапкой вниз, в прачечную.
— Мы, кажется, договорились? — Березов сначала правда закрыл дверь и только потом возмутился.
— Мы ни о чем не договаривались с тобой — это раз, во-вторых, после свадьбы спят вместе, а до — нет. Эйлин в нашем доме хочет отдельную комнату.
Пауза. Я научилась за двадцать пять лет читать Березова по глазам, но сейчас бегущая строка бежала слишком быстро.
— У них все в порядке?
— За что купила, за то и продаю. Хочешь узнать подробности, иди спроси. Я лезть не буду. Кстати, пижаму возьми новую. Эту я в стирку бросила. Вернее, твой сын.
Березов продолжал заслонять собой дверь. Худой-худой, а не объедешь.
— Что еще?
Он молчал.
— Дай пройти.
Дал. Без разговоров. Даже дверь придержал. Джентльмен фигов!
Эйлин явно привыкла дома экономить горячую воду. Помылись они чуть ли не за десять минут оба. Фена, наверное, не нашли, потому что оба уселись за стол с мокрыми волосами. Эйлин закрутила свою рыжую волнистую копну наверх, и я пошла закрыть дверь на веранду, чтобы не сквозило. Вечерами стало уже промозгло.
Говорили мало — но что могли, то переводили. В основном, конечно, переводил Миша. Он опускал только половину слов Эйлин, а предоставь мне право голоса, я бы уложила всю ее речь в одно слово — трындит. Ни о чем. И благодарит за все. Сейчас дело до воздуха, наверное, дойдет. Хотя к нему мы не имели никакого отношения — он финский.
Мы тоже поблагодарили их, когда Миша вручил нам подарки. Он хотел сделать это еще до ужина, но бабушка уже не могла больше ждать. И надела бы подаренную шерстяную кофту не на себя, а внуку на голову. Мне досталось бордовое пончо с шарфиком. Самое то для холодных семейных отношений. Деду внук привез серую кепку — в ней только на лавке в домино играть с пенсионерами, но я промолчала: ирландцы от мала до велика так ходят, традиции нарушать не любят. Папу Мишка пожалел — купил шарфик в клеточку и черную шляпу. Первую в его жизни.