Страница 33 из 130
Мужчина возвел глаза к потолку. Наполненный кипящей энергией верующих, он неожиданно ощутил нарастающее желание покаяться. Какие грехи тяжким грузом лежали на его душе? События последней недели ожили перед внутренним взором, словно иллюстрации в книге.
— Прости меня, бог. Я утратил веру в свою страну, — тихо проговорил профессор. В его памяти промелькнул бронзовый хопеш, нацеленный на хрупкую девушку в переулке.
— Прости меня, бог. Я утратил веру в простых людей! — куда громче сказал Ашарх. Он вспомнил легенду о барде, убитом за любовь.
— Прости меня, бог! Я утратил веру в твою церковь! — выкрикнул преподаватель. Он никогда не смог бы забыть жреца из Зинагара и его лживую речь.
На мгновение мужчина замолчал, пытаясь набраться смелости для того, чтобы покаяться в последнем, но самом главном своем грехе.
— Прости меня, бог… Я утратил веру в тебя, — еле слышно прошептал Аш.
В этот момент раздался оглушающий грохот, и храм наполнился густой пылью. Крики грешников превратились в испуганные визги. Старое здание не выдержало такого количества общинников, сотрясающих стены своими голосами, и кладка, которую все утро чинила группа верующих, повторно обрушилась прямо на головы присутствующим.
Когда старейшина сумел пробиться сквозь толпу к завалу, то из-под камней удалось извлечь лишь троих. Сколько еще людей оставалось под обломками было неясно. Многие оказались ранены. Ашарх находился недалеко от места происшествия и своими глазами видел, как окровавленные тела женщины, мужчины и ребенка выносили к Саркозу. Но взгляд старшего жреца был прикован лишь к одному из этих трупов — капитана Карлая. Камни раскроили его голову как спелую тыкву, не оставив ни шанса на выживание. Старейшина просто стоял и смотрел на тело своего помощника, раскинувшее руки поверх ковра из белых лепестков, залитых кровью.
Общинники долго расчищали завалы, перевязывали раненых и оттаскивали умерших. Их оказалось гораздо больше, чем все думали. Праздник был безнадежно испорчен, многие плакали прямо на полу храма, другие же монотонно молились себе под нос. Большинство верующих ушли из здания, опасаясь, что оно может разрушиться полностью. Комендант крепости не помогал остальным, он сидел возле алтаря в одиночестве, задумчиво перебирая пальцами складки своего одеяния. Ашарху не хотелось возиться с мертвыми, поэтому он направился к Саркозу.
— Старейшина, позвольте выразить сочувствие. Все это так печально, — профессор вытянул старшего жреца из тягостных мыслей. Тот окинул неожиданного собеседника взглядом исподлобья и поднялся на ноги.
— Да, брат Илват. Видимо, сам бог на нас за что-то прогневался, раз в священный праздник такое случилось. Капитан был хорошим человеком и расторопным помощником. И это тяжелая утрата для меня лично. Но, к сожалению, я не могу долго о нем скорбеть.
— Почему же, старейшина?
— Наша община окружена врагами. Минута промедления может стоить всем нам жизни. Поэтому место капитана займет новый человек. Для каждого здесь есть замена, — тяжело вздохнул Саркоз. — Но я знаю, что ты подошел ко мне поговорить вовсе не об этой трагедии. Тебя интересует судьба твоей бывшей спутницы, не так ли?
— Не стану это отрицать, — пожал плечами Аш.
— Позволь и я буду с тобой искренним, брат. Карлай был моей правой рукой. Фактически, мы с ним вдвоем управляли Аритхолом, у меня не было более доверенного человека здесь, — внезапно разоткровенничался комендант. — Но во многом наши взгляды не сходились. Так, например, он считал, что эта наемница, с которой ты пришел, простой человек, и ее нужно оставить в крепости, присмотреться хорошенько и даже перевоспитать в прилежную верующую.
— Я и сам мог бы заняться ее религиозным воспитанием, если вам будет угодно, старейшина, — осторожно сообщил профессор, мысленно благодаря погибшего капитана за его неожиданную мягкосердечность.
— Не нужно держать меня за дурака, брат Илват. Капитан ошибался в своем мнении. Он не понимал, чего вы вдвоем с этой наемницей добиваетесь, но я не так наивен. Тебе не удастся ее спасти и сбежать. Потому что теперь твое место здесь, среди братьев и сестер! Потому что я увидел в тебе нужного для общины человека! А мои решения никто не смеет оспаривать! — старейшина зло ударил кулаком в раскрытую ладонь.
Аш впервые заметил проступающие зеленые пятна на его запястьях — верный признак чрезмерного употребления зоха. Разум его начинал гаснуть. Кажется, комендант уверенно прокладывал себе путь на костер Дымных Врат.
— Ты оказался здесь по воле случая, но я этому случаю благодарен, — неприятно улыбнулся старший жрец собеседнику. — Общине нужна свежая кровь, а ты сам изъявил желание пополнить наши ряды. Но это не отменяет того факта, что ты должен доказать свою преданность новой семье, общему делу и мне лично.
— И что для этого нужно? — не особенно радостно спросил мужчина, у которого волосы на затылке встали дыбом от всего услышанного.
— Отречься от своего прошлого. Сегодня на закате состоится казнь твоей бывшей спутницы, этой подозрительной наемницы. Что бы там не говорил Карлай, но я не могу рисковать, оставляя ее в живых, ты и сам должен это понимать. Ты принесешь ей смерть, брат Илват. Чтобы мысль о том, что Аритхол — твой новый дом, прочно обосновалась у тебя в голове.
Старейшина еще долго разъяснял для Ашарха все его новые обязанности как общинника. Но профессор особенно не слушал Саркоза, погруженный в свои собственные не очень оптимистичные мысли. Вскоре ему выделили сопровождающего, который отвел нового брата обратно в крепость, куда его временно приставили помощником на кухне. В общине все должны были трудиться, поэтому до заката Ашу предстояло таскать тяжелые мешки с мукой и по мелочам принимать участие в жизни кухни.
Поварихи встретили нового брата спокойно, сразу же загрузили его работой и продолжили заниматься приготовлением пищи, не болтая даже между собой. Ашарх машинально выполнял поручения: переносил неподъемные котлы, открывал закупоренные бочки, искал необходимые продукты в кладовой. Однако на душе у него было неспокойно. Заявление коменданта поставило профессора в неприятное положение: Саркоз четко дал понять, что в этот день или умрут оба непрошенных гостя крепости, или преподаватель получит право на жизнь, но девушку все равно ждала смерть.
Старейшина не пожелал слушать возражения Аша, четко озвучив ему условия и предоставив самому сделать этот достаточно простой выбор. Мужчина кусал губы и пытался найти иной выход из ситуации. В темнице его ждала спутница, которая доверилась ему и рассчитывала на то, что профессору удастся их вытащить из этих неприятностей. Но план оказался непродуманным, а комендант крепости предпочел не рисковать, а сразу показать, кто здесь главный.
Часы за работой тянулись медленно, а Ашарху все не приходили дельные мысли в голову. Он не знал, где взять ключ от решетки камеры, как обманом выманить охранников и как выйти с Лантеей за пределы города. Ситуация становилась все сложнее, он начинал нервничать. В какой-то момент его размышления прервал звук открывающейся двери. На кухне появился молодой общинник, который передал поварихам приказ о том, чтобы в темницу кто-нибудь принес обед для заключенной и тюремщиков. Женщины начали собирать поднос, а Аш четко осознал, что это его единственный шанс предупредить Лантею.
— Простите, сестра, — подошел профессор к кухарке, которая вызвалась отнести еду. — Не могли бы вы передать пленнице кое-какую информацию?
— Что еще за информацию? — спросила немолодая женщина, одаривая нового брата недружелюбным взглядом.
— Девушку казнят сегодня на закате. Ей вряд ли кто-нибудь счел необходимым это сообщить. Мне кажется, как-то несправедливо не сказать ей об этом перед концом.
— Тебе надо — ты и говори. Не хочу быть гонцом с дурными вестями, — недовольно покачала головой повариха. — Иди за мной, сам ей передашь. Заодно с подносом помоги. А то тяжелый.
Такой поворот событий только обрадовал профессора. Он легко подхватил нагруженный едой поднос и последовал вглубь крепости за кухаркой. В темнице оказался лишь один страж, который все также листал Заветы Залмара, как и утром. Лантея сидела на полу, прислонив голову к стене, но при появлении Ашарха девушка заметно оживилась. Повариха забрала поднос и принялась выставлять перед тюремщиком миски, пока профессор беседовал со своей спутницей.