Страница 20 из 21
– Честь и хвала полковнику! Герою Слава! – спецназ по гроб жизни был благодарен своему спасителю.
За то, что Буданов со своими танками спас жизни 150 бойцов, прилетевший генерал из Штаба группировки, влепил ему «неполное служебное соответствие» за самоуправство, грозил разжаловать и лишить полномочий! После того, как с генералом захотели повидаться «восставшие из ада» спецназовцы, тот прыгнул резвым козлом в вертолёт и мигом улетел прочь…Потому как знал: в отношении разведки под Дуба-юртом, было совершено, очередное подлое предательство, со стороны Верховного командования. Молва о полковнике Буданове, который вопреки приказа спас от верной гибели 150 бойцов спецназа, мигом облетела войска. Его слава росла день ото дня…Именно с той поры, Буданова стали снимать профессиональные камеры журналистов и приглашать на Центральное телевидение. Он стал любим и популярен не только у своих подчинённых, не только в войсках, но и у всей страны! Однако, медаль всегда о двух сторонах. И вторая сторона, обратная – в лице центральных каналов, за которыми маячили зловещие фигуры таких чёрных демонов, как Б. Березовский, В. Гусинский и прочих привилегированных воров-олигархов…Эта громкая слава русского офицера, его преданность Родине, долгу, его скромность и неприхотливость, а главное неподкупность, пришлась: ой как не по нутру! И они спустили на героя своих натасканных-прикормленных сук обоего пола. Начали свирепую травлю мужественного и несгибаемого защитника Отечества. Потоки грязи и омерзительной лжи, гнусной клеветы и ядовитой напраслины потекли на него из всех дырок-щелей-рупоров СМИ и Масс-медиа.
…Вот и теперь Светлана Сорокина, с праведным гневом в голосе, продолжала без устали клевать и жалить предательскими-циничными обвинениями боевого полковника. Выставляла его живодёром-насильником-палачом благородных, вольнолюбивых повстанцев, взявших в руки оружие, якобы для того, чтобы защитить попранную свободу и священную землю своих предков. И снова её распахнутые глаза сверкали, как коньяк в богемском стекле…Так же насмешливо, обманчиво и бесстыже.
– Собаки! Да отсохнут ваши поганые языки… Да сгниёт твоя грудь, ведьма… – в его тихом ржавом голосе дрожала горькая роса. – Что творят с-сволочи!..
Он перевернулся на другой бок.
« – рассуждал он. – Два наших народа великой страны заблудились впотьмах смуты. Натыкаются один на другой, больно ранят, льют кровь на радость Западу. Убивают друг друга до последнего чеченца и русского. Да-дай-и…Народы потеряли разум…Потеряли поводырей света, забыли заветы отцов и дедов…Выбрали себе в проводники слуг Тьмы.
Шайтан ведёт по дорогам Чечни и тех и других. Открылся кратер Тьмы. Извергается магма зла, заливает землю. Покрывает своей горячей лавой Чечню и Россию. Если ночью выйти на окраину, то узришь бессчётную цепь пожаров, уходящих через всю Чечню прямо, как выстрел, в Россию. Из Грозного чётко в Москву. И как Грозный сейчас корчится в огне…проваливается в преисподнюю, так же будет гореть Москва со своими кремлёвскими башнями и Красной площадью, провалится в огнедышащую бездну, если не закупорить этот кровавый кратер Зла. И пусть это Зло, которое пустило корни в Кремле, ударит мне прямо в сердце, но я должен остановить его, накрыть своей грудью. Пока русские и чеченцы воюют, я воюю с духами Зла…Которые через предательство, вероломство, кровь и обман захватили власть, и продолжают губить и грабить страну, преступно распродавать американцам военно-технические секреты и планомерно уничтожать нашу армию.
…В какой-то момент ему показалось, сон победил. Увидел в светящемся сумраке Веру, совсем молодую, какой она была, когда их свела судьба. Она стояла босиком в белой ночной рубашке и тихо молилась. Иконы не было видно, а только её белый покров, босые стопы. Она твёрдо держалась своей православной веры. Он знал это и никогда не мешал, уважая её духовный выбор.
«Верушка!» – он позвал её через паузу, но она не услышала, ровно голос его трепал и уносил в сторону ветер.
Ему было хорошо. Он всё сильнее погружался в желанное забытьё. И перед тем, как уснуть, ему привиделись мирные дымы Урады, которые голубыми плазменными лентами тянулись к высокому небу. Увидел и одинокую белую лошадь, идущую по каменистой кромке быстрой речки, что звенела-извивалась между скалами изумрудной Гидатлинской долины. Заснул наконец и тотчас проснулся от жгучей боли. Неизлечимая болезнь, как подколодная змея, давно свившая гнездо под его рёбрами, снова напомнила о себе, сдавила свои тугие чёрные кольца, ужалила под сердце, сбила дыхание, в горле заклокотал ком боли. Сцепив зубы, сжав в костяные комья кулаков, он перетерпел острый приступ…Его горячие плечи чувствовали влажный тяжёлый воздух, стекавший со стен. Насилу отдышался. Но о сне больше уж не мечтал. Притихшая боль притаилась, где-то под рёбрами, но не ушла, свернулась клубком, выжидала момент для нового броска.
Этот приступ неуправляемой боли, вновь дал понять Магомеду Танкаевичу, как всё хрупко и зыбко в этом непредсказуемом мире. Сегодня ты есть, завтра нет. Он вновь явственно ощутил себя одной из таких частичек чего-то огромного, метафизического, непостижимо сложного, таинственного и одновременно с этим – любимого до слёз, больше жизни, притягательного, что называется одним ёмким, священным словом для россиян – Родина-мать! Чувствовал себя той частичкой, коя либо уцелеет и составит, как крошка мозаики, новую картину жизни-борьбы, либо погибнет, как погибли миллионы, на той Великой и Ужасной войне…
В своих тревожных мыслях он уносился к тем драгоценным дням, которые жена его, милая любимая Вера, называла – «днём творения». Тогда в любви и согласии была сотворена их общая жизнь, их дорогие доченьки, никому, кроме них, неведомое таинство, на всю жизнь сделавшее их неразлучными.
Улетал к тем ярким, солнечным послевоенным дням, когда окончил две академии: в 1948 году Военную Академию им. М.В. Фрунзе и в 1960 году Военную Академию Генерального штаба Вооружённых сил СССР. Обе с золотой медалью.
Возвращался в то бодрое, звонкое, советское время, когда был командиром полка, заместителем командира дивизии. Когда с 1961 по 1965 гг. являлся «правой рукой» – заместителем командующего воздушно-десантными войсками страны В.Ф.Маргелова
…Вспоминал как жил в казарме, шлифовал гранит военной науки в учебных классах, на стрельбищах и полигонах. Водил боевую машину «крылатой пехоты» и танк. Поднимаясь на самолёте в синюю орлиную высь без устали, раз за разом совершал воздушные прыжки с парашютом вместе со своими гвардейцами. Стрелял из пулемётов и гранатомётов. Изучал в тонкостях карту, стратегию-тактику боя, психологию командирской работы. И так: день за днём, год за годом…
А когда оказывался свободным, спешил-летел к любимой жене, своей «небесной ласточке». Если была зима, брали лыжи, бутерброды, китайский термос с горячим чаем и торопились на электричку. Та – глазастая, длинная, похожая на бажовского полоза, неслась гремливой стрелой в морозной метели сквозь солнечные пригороды, красно-кирпичные ангары, курчавые седые дымы, туманные дубравы и рощи, разноцветные посёлки, слюдяные от снега и блеска поля.
…выходили в чудесную с белыми-голубыми-серебрянными снегами русскую зиму, будто оказывались в другом мире!
Мчались до одури вдоль белых ослепительных березняков, и солнечных опушек, перечёркнутых синим и рыхлым заячьим следом. Катались с горбатых холмов, скользили вдоль речки под лазоревым льдом.
В предвечерних малиновых сумерках, в морозном туманце, усталые, но счастливые, возвращались в Москву. На затоптанном следами перроне входили в шумный вагон, устраивались на жёлтых с подогревом деревянных скамеках, укладывали на полку лыжи в чехлах; она сжимала пушистые, в круглых ледышках варежки, разматывала бежевый шарф и он видел, как нежно розовеет шея у ворота её тёплого свитера, и она, словно голубка в гнезде, устраивается у окна, и зелёная, с заиндевелыми окнами электричка увозила их обратно из этой волшебной зимней сказки в иную судьбу, другую жизнь, но тоже полную интересных и важных событий.