Страница 15 из 21
Николай Сванидзе придержал собак, замолчал. Но между строк отчётливо слышалось: «А если надо-их законопатят в тюрьму или оторвут голову: А хотите, мы из них сделаем овощи, корнеплоды, идиотов? Или разбойников и злодеев с большой дороги, мм? Хотите, фашистов, наследников Муссолини и Гитлера? Легко! Нам, свободным, демократическим СМИ и Масс-медиа, сегодня это решительно по силам. Перефразируя Черчилля скажу»: Думаю, история к эре Ельцина будет благосклонна, потому что пишут её за него не только мудрые олигархи России, но и Госдеп США. А он, как известно, ошибок не допускает.
Сванидзе обвёл всех жгучими, дрожащими от нетерпения глазами, излучавшими зеленоватый свет, как угольки в угарной печи. И Танкаев, сидя в кресле, в своей квартире почувствовал кружение головы и удушье, словно и впрямь угорел.
– Начнём с вас, прошу сударыня! – ведущий с подчёркнутым почтением обратился к вдове академика Сахарова, правозащитнице Елене Боннер, которая ревниво ожидала этого первого приглашения, нервно чадила длинной сигаретой.
– Белый дом, чёрный дым…Рискованный штурм нашими мальчиками этого гнездилища сталинских выкормышей. Правилно, что Борис Николаевич приказал Грачёву расстреливать его из танков…Волевой человек! Стенобитная машина российской демократии. Колосс Родосский…Браво!
– Но там же были люди… – умело подлил масла в огонь Сванидзе.
– Люди?!! – злобная старуха подавилась дымом и обрушила на ведущего праведные гроздья гнева. – Этих двух красных гадин, Руцкова и Хасбулатова, нужно было не миловать, а убить!
– А как же мораторий на смутную казнь, Елена Григорьевна? Европа нас не…
– Как убивают клопов, тараканов и прочую мерзость! Что бы вытек сок, и конец! Я просила…Нет, – требовала у президента, чтобы он выполнил свой исторический долг, добавил гадину! На том стою и сегодня! Говорю это не только от моего имени, но, поверьте, и от имени Андрея Дмитриевича! Уж извините…не могу вам всего раскрыть, но он оттуда, с неба, обращается к нам и требует: «Раздавите их железным каблуком, разбейте им головы!» И будьте любезны, обеспечьте стопроцентную безопасность интеллигенции, правым силам в этой несносной стране! Ведь это вульгарное отребье грозиться расправой над нами! Доколе будем терпеть их угрозы? Доколе будем бояться выходить на улицу?!
Она нервно дёрнула рукой с сигаретой, уронила на стол сухой столик пепла. Жадно затянулась синюшными морщинистыми губами, выпуская ядовитую струю дыма. И Магомеду Танкаевичу померещилось, что рука, сжимавшая сигарету, костлявая, в чёрных венах, превратилась на миг в воронью лапу, а серая струя дыма – в печную трубу, направленную в темноту зала. Туда, в притихшие зрительские ряды по этой ведьминской трубе была выпущена ядовитая колдовская сила, достигая невидимой цели. И кто-то уже был неизлечимо ранен, страдал, умирал, обожжённый тлетворным дыханием.
– Браво! В десятку, Елена Георгиевна! – задрыгав ногами, взвился ведущий. – Грандиозно…Золотые слова! Вы как всегда – зрите в корень! – Его радостное носатое, небритое лицо, – когда Танкаев слегка прищурил глаза, – превратилось в тёмную, дымную прорубь, и из этого пара вдруг высунулась козлиная рогатая морда, сочно чмокнула ртом, оголив влажные десна с частоколом зубов и исчезла. Прорубь смёрзлась и в ней вылепился мясистый нос, лживые глаза, шевелящиеся пиявками губы, трусливо-наглое лицо мелкого злыдня.
И тут началась хазарская свистопляска либерально-демократических бесов. По-первости звучало деликатное хамство, вкрадчивая наглость, вежливое враньё и обходительное предательство. Но затем все маски-намордники были сорваны, и мощный поток русофобских антисоветских помоев затопил все зрительские трибуны. Снова гремели нападки на Сталина, на тоталитарный, репрессивный режим Советского Союза; снова резал слух истеричный, вой по спасению культурных ценностей Запада и прочий картавый грай, пропитанный патологической ненавистью, презрением, злобой ко всему советскому-русскому. От крестьянских лаптей до атомной бомбы. От первого спутника Земли до долгожданного полного краха русского мира! И т.д. и т.п…
– Если подобное повторится…И враги демократии достанут оружие, их надо бомбить. Бомбить и точка! – продолжая лукаво улыбаться, потрясал кулаком Константин Боровой. – И мы, гайдаровская гвардия, будем тому порукой.
Его бурно и горячо поддержала Валерия Новгородская. Саркастически улыбаясь щекастым лицом, подтягивая розовую колбаску верхней губы, она язвительно сплёвывала слова, не давая ровным счётом никому себя перебить.
– Я вас умоляю! На решающих переломах борьбы за власть нельзя церемониться. Все способы хороши! Большевики-коммуняки бомбардировали Кремль. Политбюро, будь оно проклято, бомбардировало дворец Амина и даже не поперхнулось. Пиночет бомбардировал резиденцию Альенде. Да-а…были разрушения, были пожары, трупы и кровь, но наградой была ВЛАСТЬ! Спокойно, не хороните моя, я ещё пригожусь. Наш удар властью будет смертельным. Хватит миндальничать! Моё мнение: или пусть это отребье убирается вон или сдохнет под бомбами!
Танкаев понимал, что перед ним были обыкновенные люди, из кожи и костей. Одни из них старые, другие немощные, коим недолго осталось быть на земле. Но одновременно это были и нелюди, обманно натянувшие, как презервативы, на себя людские личины. Этот обман обнаруживался в них внезапно протянутой птичьей лапой, или рыбной чешуёй на лице, или звериной шерстью, или козлиным копытом в туфле. Каждый из них, как уроды Босха: кто из глаз, кто изо рта, кто из отверстия в животе и горячем паху, источал бестелесную энергию, пучками, лучами, волнами, направляя её в объективы телекамер, в огромный мир. Эта губительная энергия ЗЛА уносилась в эфир, в города и села, разлеталась по всей огромной стране, проникала в каждый дом и квартиру, и через экраны телевизоров, через динамики радио, через компьютеры поражала там невидимые цели, парализовала, заражала, мучила, обрекала на жуткие страдания и корчи. Сванидзе деловито расхаживал в голубом пиджаке по студии, мерзко гримасничал, энергично манипулировал обезьяньими руками, словно вводил поправки в прицелы, уточнял координаты целей.
– Шайтаны…раздвоенные языки, предатели….– кривя губы, едва сдерживаясь, шептал Танкаев, чувствуя дрожащими крыльями ноздрей присутствие этих жалящих энергий. Испытывал каждый раз, как начинали говорить за столом, ожог боли, точно от удара плётки:
– Иай! Злые тушманы…Выпьют вороны ваши глаза! Да засохнет змеиный род ваш!
Глава 7
Он переключил на другой канал. Телезвезда программы «Вести» Светлана Сорокина, сверкала празднично накрашенными глазами и с упоением чихвостила в хвост и в гриву якобы жестокие действия «федералов» в Чечне. Оправдывая свою фамилию, телеведущая как наглая сорока скакала по навозной куче, бойко разгребала, копалась в солдатских вещмешках и грязных окровавленных трупах. Выклёвывала нужные провокационные сцены, просила остановить видеоряд, требовала от приглашённых военных объяснений, комментариев жутких кадров…– Уо-о! Мужчина без усов, как баба с усами. Цх-х! Нашли кому доверить судить о войне! Ты кто такая, хъартай? Откуда тебя чёрный ветер принёс, къавуда?! Э-э, что ты знаешь-понимаешь об армии, новогодняя ёлка? Да у тебя ума в голове, как волос на скорлупе яйца. Тьфу! Танкаев с раздражением снова нажал кнопку дистанционного пульта. На экране возник похожий на гоголевского барина – телеведущий, журналист Евгений Киселёв, икрой не корми, любил заполнить собой голубой экран. Нарочито сверкал в кадре золотой оправой модных очков, сдвинутых на кончик носа…и золотым «паркером», которым делал в кожаном блокноте какие-то многозначительные воздушные пометки. Сто процентный либерал, русофоб, брезгливо дистанцирующийся от всего советского, будто он урождённый английский лорд, вместе с другими такими же кольчатыми плодово-ягодными червяками, как он сам, упорно год за годом точил и проточил свой извилистый ход сквозь дряблую сердцевину Красной Державы; изъел изнутри сладкую мякоть, помог злым силам обескровить Москву и вылез на общероссийском телевидении Останкино, поливая землю зловонной слизью. Так ли случайно? Ведь, знатокам-краеведам известно: Останкино – одно из самых знаменитых и мистических мест на карте Москвы. На этих землях с незапамятных времён селились маги, ведьмы и колдуны-чернокнижники. Известнейшим людям России тут открывалась страшная тайна их смерти. Здесь спрятан магический перстень Мироздания, дающий власть над пространством и временем. В бесконечных коридорах Останкинского центра блуждает загадочный призрак жуткой старухи, предсказывающий беды. На сознание человека здесь и в наши дни воздействуют черные силы Зла.