Страница 13 из 21
Мужество и убеждённость в своей правоте Льва Рохлина, восхищали и вдохновляли генерала Танкаева. Он почти полностью разделял его тактику и стратегию. «И если мы соорганизуемся НАРОД и АРМИЯ в единый нерушимый фронт!.. – потрясал кулаком Рохлин. – То несомненно свернём шею подлым предателям. Спасибо Вам товарищи, за поддержку! Что несмотря ни на что, вы готовы пойти за мной в огонь и в воду!»
Как боевой, опытный генерал, Рохлин понимал другое: «Промедление смерти подобно! Время уходит, товарищи! Вопрос с предателями в Кремле надо решать немедленно, без проволочек. Нельзя давать окрепнуть и окопаться во власти врагу! Это я заявляю совершенно ответственно, как военный человек. Как лидер движения ДПА».
После его смерти, разговоры, что Рохлин готовил переворот, призывая однополчан из Волгограда и шахтёрскую армию Национального спасения – брать штурмом Кремль, переросли в гимн политической оппозиции. Имя Льва Рохлина стало символом борьбы с антинародным режимом Бориса Ельцина. Тут же вспомнили, что лишь два действующих генерала имели опыт ведения боевых действий в условиях города: Рохлин и Романов. Генерал Романов до сих пор находится в коме.
Кто знает? Действительно ли Рохлин планировал выводить на улицы столицы войска, среди которых по заслугам пользовался высоким авторитетом. Депутат Рохлин просто не мог остановиться. На незнакомой ему зыбкой, обманчивой политической арене в последние месяцы он действовал сугубо по-военному грубо, в лоб, боясь не оправдать доверие и надежды тех, кто готов был пойти за ним на смерть. «Рохлин сам себе вырыл окоп и прочертил политическую линию фронта»…– жалили злые языки. – Известно: солдафон в политике, что слон в посудной лавке». «Быть может, господа, вояка, сам того не желал?» «Тупой сапог…» «Сам отрезал себе путь к отступлению. Не имея при этом крепкого тыла». «И в этом была его смертельная тактическая ошибка».
Что ж, с этим последним доводом, генерал Танкаев готов был согласиться, но только с последним.
Выступая с трибуны, Рохлин открыто говорил: «Врагами в Кремле планируется организовать, как бы пьяную драку с участием Рохлина… Главная задача выставить генерала пьяницей-дебоширом. <…> Как крайний случай, если не сработает ни один из выше перечисленных вариантов, не исключается физическое устранение или нанесение травм несовместимых с жизнью».
Ему постоянно угрожали, прослушивали телефон, призывали одуматься. Он определённо не знал «кто?» Зато определённо знал – на него готовиться покушение. Знал, что убьют. Но данного им офицерского слова, как и воинскую присягу, нарушить не мог.
«Нигде не поощряется: коррупция, казнокрадство, мошенничество, воровство, предательство своего народа и беспредел, который творится сейчас в России. А потому цель военных…остановить это, привести к порядку страну!» – было одно из последних его выступлений.
Сколько можно прожить в нечеловеческом напряжении, в страхе, на оголённых нервах, чувствуя опасность и, выслушивая угрозы?.. Увы, жизнь загоняла Рохлина в тупик, и по нему это было видно. Под давлением Кремля стало меняться среди депутатов-коллег к нему отношение; им играли спецслужбы, направляя туда, куда было выгодно. Он всячески старался поправить ситуацию, но она уже развивалась сама собой и собственные действия не всегда сочетались с тем, что он считал правильным. Он умер нелепо: с одной стороны от пули, как воин, с другой стороны во сне…Нелепость и нелогичность всего, что происходило с ним в последнее время, стало очевидным во время в день его похорон. Все хоронили непримиримого борца с режимом, а был убит человек – большой и сильный, сложный и простой одновременно.
У генерал-полковника Танкаева по сему поводу было своё особое мнение. Убит воин. Прекрасный человек. Патриот своего Отечества, присягавший на верность Родине ещё в бытность Советского Союза, который дал ему счастливое детство, возможность бесплатно выучиться, проявить себя на службе, поступить и закончить Военную академию Генерального штаба Вооружённых сил СССР и стать генералом.
«Вай-ме! Храбрец умирает один раз, трус – тысячу. Молодэц Рохлин! Настоящий Лев! Генерал! Ты не зря прожил жизнь. Пусть короткую, но блестящую! Вода уходит, камни остаются. Народ не забудет тебя! Аминь!»
Глава 6
Танкаев мрачно усмехнулся…Ясно, как день, было и то, что Тамара Павловна, жена генерала Рохлина, не причастна к убийству мужа! Надо быть конченным ишаком, чтобы поверить в эту официальную бездарную версию следствия.
Уф Алла… У него, как и покойного генерала Рохлина, ровным счётом не было нажить ничего. Ни чемоданов наворованных денег, ни валютных счетов в иностранных банках, ни построенных солдатами-срочниками каменных палат, ни двухэтажного гаража с престижными иномарками, ни белоснежных многомилионных яхт, ни дворцов за бугром, на золотом берегу лазурного моря…
Прикрыв глаза, он словно всматривался в себя, как инженер в деталь, мысленно помещая её в неведомую машину. Извлекал, снова вкладывал. Примерял к титановому гнезду, к резьбе, к невидимым шарнирам и сопряжениям. Снова анализировал, взвешивал всё «pro» и «сontra», и терпеливо ждал. Позволял себе обращаться с собой, как с запчастью. И приходил к заключению: что, по сути, он и был запчасть – одинокий генерал-полковник запаса, готовый предложить себя дееспособной организации патриотов.
Он вопреки всему продолжит дело Рохлина, продолжит собирать народный фронт, возглавит «Союз офицеров» уволенных в запас, а по существу – брошенных на произвол судьбы, на обочину… Пусть с опозданием, лучше позже, чем никогда. Цену света во тьме узнают. На дне выдержки оседает золото.
Что ж, ему, Танкаеву, не привыкать! Он будет драться с 5-й колонной, с внутренним, могущественным врагом до Победы. Он вновь будет генералом действия, эффективным и продуктивным, и принудит зарвавшуюся власть заниматься вопросами и по Чечне и по оборонному комплексу страны! По всем тем судьбоносным вопросам, которые уже давно, в полный рост, стоят перед растерзанной Россией, и которые в правительстве иуды Ельцына, хоть убей никто не желал решать из «генеральной когорты» амбициозных и шустрых ловчил младореформаторов.
«Как думаешь, хватит у тебя сил на это архитрудное, смертельно опасное дело? – тихо задал вопрос внутренний голос. – Сможешь, если понадобиться наладить связи с командующими в военных округах, на флотах, в Главуправлении, в Минобороны, тебе это под силу?»
И сам ответил себе:
«У меня остались младшие товарищи, мои выпускники в частях, в Генеральном штабе, в Министерстве обороны. Немало людей в Управлении внешней разведки. Некоторые служат в Казахстане, в Армении, Азербайджане, в Грузии, в Приднестровье. При необходимости такие связи могут быть восстановлены». Ответил и быстролётной мыслью понёсся п всем пространствам, где служили его выпускники, армейские сотоварищи. Мыкали горе на проклятых междоусобных войнах, тоскуя, спиваясь, сходя с ума, кляня мерзавцев, разоривших страну и армию. Но хватало таких, кто безбедно служил в Москве, вкусно ел – сладко спал, бил баклуши в сахарно-белом здании на Арбате, в шоколадно-жёлтой громадине на Лубянке. Или перебрался в посольства-консульства и вполсилы имитировал службу подальше от продажной, бандитской Москвы.
«Что тобой движет, если ты уверен, что тебя убьют, как Рохлина, как других, кто осмелился встать на пути Власти? – снова клюнул вопросом внутренний голос. – Что заставляет действовать, если знаешь, что разгромят?»
Магомед долгим взглядом смотрел на воронёные детали разобранного пистолета, ноздри его широко раздувались.
«Когда в Отечественную немцы окружали дивизию в лесах и болотах, начинали сжимать кольцо, бомбить авиацией, расстреливать артиллерией, одни истошно кричали: «Это конец! Нас разгромили!! Идём сдаваться!», – бросали оружие, бежали сдаваться и их, безоружных, как скот, убивали…Другие исступлённо твердили: «Нас разгромили, всё безнадёжно, поэтому будем биться до последнего!», сражались, умирали, но некоторые прорывали окружение и выходили к своим…Как показала жизнь, я принадлежу к последним. Действую, будто, меня уже кончили…Но это делает меня бесстрашным! И теперь, моя задача продемонстрировать обманутым, обездоленным людям бесстрашие, вернуть надежду, уверенность, веру в себя! «Вы развалили нашу страну, уничтожили боеспособность нашей армии, – но мы вырвали чеку у гранаты и идём в полный рост! Мы вашу сучью свору ещё посадим жопой на трудовой черен лопаты… Наше дело правое…Победа будет за нами!»