Влюбиться в дурака

Близился вечер. Вдалеке от моря становилось душно. Мы продолжали сидеть на берегу, дышать морским воздухом и вместе наслаждаться закатом, который каждый вечер радовал меня по-новому. Удивительно, как заходящее солнце разукрашивало небо во всевозможные оттенки розового, красного, оранжевого. Закат словно успокаивал, вселяя надежду на светлое будущее, которое обычно представлялось мне в кромешной темноте. Море начинало волноваться, и крапал дождь. Погода здесь была капризной в этот день, но желание не покидать эту чудо-местность оставалось неизменным. Более того, оно усиливалось с каждым часом – с торопливым приближением отъезда.

Странным и в такой же степени волнующим было то, что на этом берегу я встретила кого-то, кто глубоко запал мне в сердце, и мысль о том, была это любовь или обыкновенная влюблённость, меня чрезвычайно беспокоила. Окидывая взглядом уж в который раз один и тот же берег, я представляла, как Марсель стоит напротив и приветливо машет мне рукой, словно его обострённая чуткость могла разглядеть во мне мои самые тайные желания. Мне в мыслях было проще сделать то, что он намеривался сделать со мной в запустелом здании, куда меня так увлечённо приволок сегодня утром.

Я помнила выражение его лица и то, как он слегка поджимал губы, когда старался скрыть своё смятение. Достаточно было и взгляда, чтобы понять, что он питал ко мне нежные чувства, которые могли бы послужить самообманом, тешащим его же собственное самолюбие. Наконец-то, я впервые серьёзно задумалась, как вдруг Тина обняла меня за плечи в ту самую секунду, когда я пыталась обнаружить тонкую грань между правдой и ложью.

– Ты всё время где-то витаешь с тех самых пор, как его встретила. Это так не похоже на тебя.

Её голос звучал раскованно, но я распознала в нём трепет, и, опустив глаза, чуть покраснела, потом взглянула на Тину из-подо лба, и на моих губах заиграла улыбка.

8

Марсель и Петя вернулись в Лион. Для Марселя этот город был родной. Он там вырос и закончил школу, а Петя на правах коллеги и товарища у него гостил. Путь выдался нелёгким. Они оба подустали, но их отдых, в общем, удался. Исчезло чувство беспокойства, а лёгкое, игривое настроение южного побережья сменилось внезапно появившейся скованностью.

Марсель не мог не думать обо мне. Моя стойкость перед ласками и поцелуями задела его до глубины души, и им овладела смутная тревога, ведь я оказалась первой девушкой в его объятиях, которой удалось избежать с ним большего. Он был скорее поражён той дерзкой лёгкостью, с которой я поставила его на место, а ему хотелось запустить меня на несколько минут в свой рай, дать мне прочувствовать всю глубину приятных чувств, чтоб сердце подскочило до небес, так сильно он хотел мной овладеть.

На первый взгляд он казался спокойным, но поражение пробуждало в нём ряд воспоминаний, которые делали его ещё более жалким и уязвимым. Он всё держал в себе и только по приезду домой, когда уединился в своей спальни, осознал, что впервые за столько лет ему было снова отвратительно неловко. Он дико мучился той мыслью, что я, в его глазах очередная пигалица, сумела выскользнуть из его рук, когда он был уже так близок. И вдруг всё развалилось, как карточный домик. Он забыл, что такое порядочность, а любой отказ вынуждал его сдаться, хотя он уважал себя за то, что умел держать своё достоинство в брюках, и отступал лишь только потому, что ему хватало сил уберечь себя любимого от непоправимой ошибки. К счастью, он был за безопасный обоюдный секс без насилия.

Марсель был самодовольным, обладал чувством собственного достоинства, умел ценить и любить себя, именно поэтому тот ущерб его мужскому благородству, который ему недавно довелось испытать, стал, поистине, велик. Он застал его врасплох, и ему казалось, что все планы, которые так удачно сложились в его голове, в одночасье рухнули. Вдобавок ко всему Петя нависал над ним со своим пари и в ожидании обещанных фотографий обнажённой меня. Одним слово, всё шло не так, как было запланировано, но Марсель не падал духом.

Он увлёкся идеей влюбить меня в себя, попал под дурное влияние Пети, для которого нравственные нормы не существовали вообще. Тот только с преогромным удовольствием подливал масла в огонь, распаляя страсти и наверняка визжа где-то в полном одиночестве в своей кровати. Марсель тревожно размышлял о том, что могло мне в нём так не понравится, что я его отвергла и не дала ему шанс, ведь до этого им были все довольны. Ни одна, а побывал он уже в нескольких после разрыва с бывшей, не могла устоять перед его пальцами, которыми он с радостью вершил свои порочные делишки. И даже его предыдущая пассия Ирис, которая с огромным счастьем распрощалась с девственностью, едва достигнув совершеннолетия, наговорила ему столько комплиментов после того, как он проделал с нею тоже, что собирался сделать и со мной.

Вспоминая каждый мой вздох, он был твёрдо уверен, что просто так меня не отпустит. Ведь помимо пари появилось некое желание не упустить возможность и доказать самому себе своё превосходства надо мной. Он говорил беззаботно, не делая поспешных выводов, а ещё привык всегда одерживать победу. И даже ценой собственного счастья, потому что только желаемый результат имел в конечном результате смысл.

Марсель не гнался за временем, даже будучи на грани разочарования. Благодаря врождённой стойкости он умел терпеть и ждать, но сам себе казался глупым, когда в нём играли его же собственные амбиции. Неужели он не догадывался о том, что для меня наша встреча значила гораздо больше, чем обычный летний флирт, а главное, что я хотела пробудить в нём чувства, удостовериться в их подлинности, прежде чем раздвинуть свои ножки. Марсель не только воображал, что я навязываю ему своё общество, но ещё и потешался надо мной при одной мысли, что я сама невинность с отсутствием сексуального опыта. Он не мог предположить, что его слова на пляже в первые минуты встречи у любой девчонки отбили бы желание с ним спать.

Для него любовь заключалась в легкомысленном поведении и развязанных манерах. Или он вообще не понимал значения этого слова. Видимо, его подружка ему как следует перекроила мозг. Он решил с ухваткой ловеласа завлекать к себе в постель слабых, жаждущих внимания существ. По его словам, любое чувство было уделом головы, а не сердца, поэтому не стоило мне полагать, что страсть – это другая сторона любви, как и наивно думать, что секс – это её начало.

Идеальные фразы так далеки от реальной жизни. В них кроется десерт, которым можно досыта наесться, и достаточно лишь смело заявить, что безудержный секс требует страсти, а страсть нуждается во флирте, искре и желании обладать. Со временем любовь лишь ненадолго сглаживает все углы, превращая совместную жизнь в мудрую рутину взаимопонимания и уважения. Пропадает страсть, угасает искра, исчезает флирт. Наступает громкое затишье и привычка сосуществовать – неумение объединить любовь и интимное блаженство воедино. Отсутствие всякой креативности, не желание починить, подкинуть дровишек в огонь загоняют отношения в тупик, из которого есть только один выход – расставание, которое в самообмане кажется спасением, но на самом деле это ничто иное, как привычный человеку ход.

Давно известно, что в мире нет справедливости, есть только исключения, но их количество ничтожно малое, и каким бы ты был счастливчиком, окажись ты в этом списке исключений, а так любовь односторонняя и далеко невзаимная, как некоторые считают. Иногда даже приходится любить за двоих, поэтому не стоит злоупотреблять и преувеличивать, достаточно лишь понять и принять этот мир таким, какой он есть, и не бросаться от одной иллюзии в другую. И надев «розовые очки», не стоит также забывать, что рано или поздно всё кончается, и вскоре очки станут бесполезны и их придётся снять, и нужно быть всегда готовым к переменам – быть готовым к тому, что увиденное может не понравиться.

Вернёмся снова к тому месту, когда поезд с физиками прибыл на вокзал Лиона. Всю дорогу Марсель был подавлен. Он смутно беспокоился, опасаясь наихудшего, – того, что, возможно, никогда не случится. Предчувствие, что его план провалится, невольно кольнуло внутри, и вдруг он стал таким задумчивым и нерешительным.