Страница 5 из 108
Молча, все молча – такси, электричка, метро. И только там, в подземном поезде, мама Яны заплакала.
– Прости меня, доченька. Я не могла по-другому… Но я успела поговорить с врачом. Он заверил, что дети у тебя будут. Только надо себя беречь.
– Какие дети, мама?.. О чем ты?.. Ты прости меня. Пожалуйста, прости.
Янка гладила мамину ладонь и понимала, что ей тоже пришлось не сладко.
– Ты папе ничего не говори. Не надо его волновать.
– Конечно, не скажу…
Они попрощались в метро – дальше им на разные ветки, время уже поджимало. Мама торопилась на вокзал.
Янка притерпелась к адской боли внизу живота и даже смогла как-то доехать до общежития. В комнате никого не было. Снова одна соседка уехала домой, а вторая была со своим парнем, Олегом.
«Хорошо, что никого нет». Яна приняла душ, смывая с себя запахи ненавистного медицинского учреждения, кровь и слезы. Одела пижаму и легла спать, хотя было всего восемь вечера. Ее приняла в свои зыбкие объятия темнота. Без снов, воспоминаний, красок, надежд.
Всю следующую неделю она старалась не нагружать себя физически. Но потом началось ее дежурство по комнате. Она мыла пол, когда ощутила, что низ живота словно ножом режет. Согнувшись и дергаясь от постоянных спазмов, она все же доделала уборку и легла. Ее трясло. Оказалось, температура 39.9… И снова дома никого.
«Такое ощущение, что я снова в том кресле мясника. Как же больно!» Янка искусала себе губы, чтобы не заорать. Потом, не выдержав, накрыла лицо подушкой и тихонько завыла. Или зарычала, как раненый зверь.
Она выпила какие-то таблетки и уснула. Утром все повторилось. Яна не хотела идти к врачу. Она их теперь просто панически боялась. «Потерплю…»
Температура упала на четвертый день, а боли в животе давали о себе знать еще три недели. Она знала, как выдержать этот ад. Уже научилась… Потом все прошло. Даже цикл восстановился.
Яна жила, как заведенная кукла: учеба – общежитие, учеба – общежитие, учеба – общежитие. Она мало с кем общалась, но со стороны никто не заметил в ней перемен. Ее и так считали замкнутой провинциалкой.
Вдруг, как-то неожиданно закончился май, и время все стремительнее бежало к сессии. Приходилось нагонять пропуски за время ее отсутствия на занятиях.
Взяв лекции, Яна решила посидеть на скамейке, недалеко от общежития, перед центральным входом в институт. В это время здесь уже никого не было, лишь редкие прохожие, идущие под аркой их главного корпуса.
Углубившись в лекции, Яна не заметила, как к ней кто-то подошел. И только знакомый голос вернул ее из мира химии.
– Ну, здравствуй, Яна.
Мурашки, вздыбившиеся на коже, тут же сдохли в конвульсиях. Тело оказалось в ледяном панцире. Но она взяла себя в руки и подняла голову от тетради в сторону говорившего. Отвечать на приветствие не стала. Просто смотрела. Яна знала, что изменилась внешне – сильно похудела, глаза перестали улыбаться. В свои двадцать она выглядела намного старше.
Она ждала, что же он скажет. И дождалась…
– Где же твоя беременность? А? Значит, права мама – тебе нужна была только прописка!
Презрение в его глазах и высокомерие в голосе могли бы раньше задеть или обидеть ее. Но не сейчас. Теперь Яне было все равно.
– Что же ты молчишь? Расскажи, как ты потеряла ребенка, или еще какую-нибудь ерунду. Кстати, никто так и не трахнул тебя? Может, мне доделать свою работу?
Внутри, внизу живота снова резануло так, что в глазах потемнело. Яна хотела уйти, но понимала, что не сможет встать нормально – слишком ее скрутило. «Что же сказать ему, чтобы отвалил и забыл о моем существовании? Правду? Всю?»
Она продолжала молчать, глядя ему прямо в глаза. Яна забыла, что он говорил когда-то, как ему нравятся ее зеленые глаза. Нравится то, что они меняют цвет в зависимости от настроения или здоровья. Сейчас у нее были болотно-зеленые глаза. Значит, ей или больно, или плохо.
Не захотела Яна ничего говорить ему. Начала неловко вставать, закусив губу. Но Миша сел рядом с ней и взял за руку.
– Посиди. Не уходи. Я знаю, что я сволочь. Гад последний. Трус и предатель. Знаю, и мне с этим жить. Но я не мог поступить иначе. Это – моя семья. У нас все решает мама… Яна, я знаю, что ты была беременна. Что ты сделала? Аборт?
Яна молчала долго, он ее не торопил. Просто держал за руку. А она этого не замечала, окунувшись опять в тот кошмар.
– Я бы не смогла его убить. Он умер сам.
Мишка отдернул руку. Яна перевела на него почти черный пустой взгляд – взгляд неживого человека.
– Он умер, потому что никому не был нужен, кроме меня. А я оказалась слабой, не способной его защитить. От всех вас. Вы не хотели, чтобы он был. Он вам мешал. Вы победили.
Она резко встала и, превозмогая боль, пошла к общежитию. Не оглядываясь на свое прошлое…
Рядом кто-то чихнул, выдернув Яну из воспоминаний. Она выглянула из своего уголка и нос к носу столкнулась с лиходеем из IT-отдела.
– Блин! Янка! Ты чего тут прячешься? Напугала меня, зараза такая. Я же заикой останусь!
Лохматое чудище, глаз которого никто не видел уже несколько лет, стучал себя кулаком в грудь, будто он задыхается.
– Ты себя-то когда последний раз лицезрел в зеркале? А я не заикаюсь до сих пор, хотя знаю тебя со школы.
– Ой, ладно, малёк! Ты в каком классе в нашу школу перешла? В пятом? А я ее уже заканчивал! Что ты там знаешь?
– Но ты почему-то помнишь, когда я в школу пришла. Подозрительно это! – Янка начала веселиться и подкалывать его. – Скажи, как одиннадцатиклассник мог запомнить пятиклашку? А? Ты был тайно в меня влюблен?
– Скажешь тоже! – фыркнул программист. – Просто помню, как ты, самая маленькая из всех, кто был в коридоре, встала на защиту какого-то длинного пацана, которого долбили мелкие шакалы. И тебе тогда крепко досталось, но ты не ушла.
Яна удивленно посмотрела на него.
– Это ты их разогнал? Слушай! Спасибо тебе, столько лет спустя. А то они нас с Женьком конкретно бы отдубасили.
– Вот поэтому и запомнил тебя, чудо с косичками.
– А я помню только кого-то огромного, кто раскидал этих придурков. Какой у тебя рост?
– Это секретная информация.
– А вес?
– Еще более секретная. Не борзей, Янка-обезьянка.
– Вот! Сам первый меня обозвал тысячу лет назад. За тобой стали все повторять. И здесь тоже. Поэтому ты – кит!
– Ладно, я не обижаюсь. Слушай, ты долго еще здесь торчать будешь? Может, по домам? Нам в одну сторону. Я бы тебя подвез.
– Договорились. Мне тоже тут надоело. Давай, еще минут десять-пятнадцать посидим, покрутимся и тихонько свалим. Я только девчонкам скажу. И руки ополосну после всех этих конкурсов.
– Ладно. Я рядом за столом. Махнешь тогда.
Глава 3.
Яна пошла вдоль стены, обходя беснующийся в танце народ. Она преодолела уже половину пути до своего места, когда зазвучала медленная мелодия. Свет почти погас, продвигаться стало сложнее.
Вдруг Яна на кого-то натолкнулась, чьи-то руки придержали ее под локти.
– Янка, ты чего, как слепыш, тычешься в людей, – пробасил сверху Федор.
– В тебя ткнешься – сразу без конечностей останешься. Или, в лучшем случае, с фингалом под глазом.
Она попыталась обойти его. Но он не отпускал.
– Яна, пошли потанцуем?
Она замерла, повернула к нему голову, силясь рассмотреть в темноте его глаза. Но мерцание световых эффектов лишало ее этой возможности.
– Федечка, ты же спортсмен, не пьешь совсем. Так что с тобой приключилось, что ты до меня снизошел? Тебе подсыпали отраву? Или всех хороших разобрали, остался «пользованный» товар?
Он не стал ее дальше слушать, просто за локоть вытащил к танцующим. Яна не особо сопротивлялась. А зачем привлекать лишнее внимание?
– Ну, ладно. Давай потанцуем. Только потом слишком много не ври про свои боевые успехи.
Рука Федора легла ей на спину, точно на поясницу. Яна думала, что второй рукой он возьмет ее ладонь. Но нет. Федор ее просто обнял, слегка прижал к себе и начал двигаться в такт мелодии, вовлекая Янку в танец.