Страница 132 из 152
— Сорок второй-сорок третий. Постарайся не вывалиться. Других размеров здесь нет.
К чему он это добавил? Большой ребенок… Какой же он ребенок… И какой большой: он заслонил собой проход в комнату, и я почувствовала себя мышью в коробке. И если бы сейчас открыла рот, чтобы сказать — Виктор Анатольевич, к чему была нужна вся эта конспирация — вышел бы писк. Мышиный… Горло сдавил спазм. И я не желала признаваться даже на секунду, даже самой себе, что причиной ему были слезы… Слезы детского бессилия взять в свои руки хотя бы эту часть отношений. Сам герой запутался в своем дурацком рыцарстве. Попытался быть собой тогда в подъезде: просто взять то, что считал положенным ему по праву… по праву положения. Уверена, он бы не был груб. Даже, возможно, собрал утром диван… И не было бы этой дурацкой недосказанности… И, возможно, не было бы вообще ничего… Чему там учили советских женщин еще до перестройки всеобщего сознания под западные реалии: соблазнять, но не давать… Вот именно!
— Не нравятся тапки? — он тоже злился на себя, меня и ситуацию, и голос ходил ходуном, как от сквозняка… Сквозняка в его голове. И в моей, наверное, тоже. — Иди босиком. Здесь чисто. Я тоже буду в носках.
Он протянул руки и почти рванул с меня плащ — какое счастье, что я не подумала застегнуться на все пуговицы, выходя из дома Костровой.
— Не смотри, что тут есть… Этот ремонт еще от прежних хозяев. Все можно снести к чертовой матери. Вплоть до стен, хотя здесь и так довольно большие комнаты, исключение — прихожая, так что одну стену мы точно сломаем. Надо будет пригласить архитектора для уточнения несущих конструкций, но здесь явно как-то — может, с помощью стеллажей возможно добиться открытого пространства, — тараторил он без остановки, не двигаясь с места. — Ну ты идешь наконец?
Я сделала шаг. Один, второй… Комната большая и светлая… Окна под высоченный потолок.
— Здесь все равно придется ставить лампы дневного света, так что можно на окна налепить из пленки веселенькие витражи…
— Витя, — я наконец поймала его взгляд. — Это твоя квартира. Ты здесь живешь…
Он вскинул голову и стал еще выше. Словно нарочно желал, чтобы я задрала голову и почувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой.
— Это моя квартира. Но я здесь не живу. И собственно никогда не жил в том смысле, который вкладывают люди в это понятие. Приходил ночевать. Иногда. Не более того. Ты же видишь, что она нежилая.
Нет, этого я не видела. Ни пылинки. Чистота. Я даже провела рукой по подоконнику, подле которого мы стояли. Пусть Витенька не думает, что я полная дура. И он так не думал:
— Я жил здесь последние две недели. И здесь да, регулярно убирают. На тот случай, если мне негде будет ночевать. Что ты так на меня смотришь? Из-за офисов внизу, уверен, легко будет оформить это помещение под школу. В крайнем случае, можем пойти как домашний детский сад… — он тряхнул головой. — Я просто не разбираюсь в этих тонкостях. На это есть специалисты. Они все сделают. Место хорошее. До метро пять минут. Это и для подростков хорошо, если утром ты сделаешь группы для малышей, а вечером продолжишь учить школьников…
— Витя…
— Что Витя?
Я действительно сделала слишком длинную паузу, подбирая подходящие слова, но никакие не подходили.
— Ты хочешь, чтобы я заткнулся? Я говорю что-то не то? — он оперся рукой о подоконник, чтобы стать чуть ниже ростом и оказаться со мной лицом к лицу. — Тогда не перебивай, а задавай вопросы. Я на любой отвечу.
— Зачем ты это делаешь?
— Что делаю?
— Это твоя квартира. Она тоже недалеко от садика, школы и твоего офиса. Зачем ты выгоняешь мать?
— Я никого не выгоняю, — прорычал Виктор. — Я возвращаюсь в свою квартиру, которую вылизал восемь лет назад. Я вбухал в ремонт столько, сколько, наверное, не стоила сама квартира, когда Костров ее покупал. Я делал ее для себя, понятно? А не для собачки по имени Ричи.
— Там живет твоя мать…
— И что? — продолжал рычать он. — Это не ее квартира. Ту, где они жили, забрали за долги. Эта квартира осталась у нас лишь потому, что Костров раскидывал имущество по кому только мог. Эту он записал на меня. И учитывая, что я вытащил со дна фирму и первую семью Кострова, я оплатил эту квартиру сполна. И мать это прекрасно знает, и вчера она закатила скандал на ровном месте.
— Но ты соврал ей про эту квартиру…
— Я ничего не врал, моя дорогая. У меня этой квартиры больше нет. Она есть у тебя, дело только за документами, а они у нас скоро будут. Это твое помещение — сумеешь сделать из него бизнес, я буду аплодировать тебе стоя. А нет, всегда можно ее продать, чтобы покрыть часть расходов. Пожалуйста, хоть ты не впадай в истерию с квартирным вопросом. У нас вообще вопроса такого не стоит. У нас у каждого по квартире. Чего еще надо?
Я отвернулась к окну, даже присела на подоконник, чтобы видеть машины и людей: все суета сует, а вот это реальная жизнь. Внутри коробки. Какая-то странная, но жизнь.
Виктор продолжал стоять рядом, не прикасаясь ко мне. И ничего не говоря.
— Ты действительно хочешь здесь школу? — наконец не выдержала я тишины. — Потому что я могу спокойно преподавать в библиотеке. У меня нет амбиций.
— Амбиции есть у меня, — теперь он положил руку мне на плечо. — Амбиции в отношении моей жены. Я не хочу видеть ее в библиотеке. Даже если эта библиотека будет самой крутой в городе. Я не хочу, чтобы она работала на кого-то, даже если сама будет уверена, что работает на себя. Не хочу. Это для тебя недостаточное объяснение, почему я отдаю тебе квартиру и спонсирую развитие школы?