Страница 13 из 108
Но Федор Алексеевич удержал княжну подле себя, схватив крепко за локоть.
— Уймись, тебе говорю! Меня и себя позоришь. Весь наш род!
— Род? — усмехнулась сквозь слезы Светлана и опустила свою маленькую руку на грудь Федора Алексеевича, затянутую жилетом, на котором болталась золотая цепочка от часов.
Стоя двумя ступеньками ниже, она почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной, потому закричала еще громче:
— Какой такой род у тебя, Феденька? Ты ж без роду-племени… Бездушный!
Светлана вырвалась и принялась колотить его кулаками в грудь. Федор Алексеевич тут же поймал одной рукой оба запястья княжны.
— Полно, Светлана! Взрослая барышня, а ведёшь себя хуже младеницы! Негоже так говорить со старшими и со мной в частности… Негоже память родителей поруганию предавать…
— Память родителей… — княжна повисла на его руке, не в силах высвободиться. — Да возрадуется отец твой речам твоим! — горько рассмеялась она на слова секретаря и свои тщетные попытки выбраться из цепкой хватки. — Отцеубийца! Отдай клетку, говорю, душегубец! Мало Сашенька выстрадал из-за вас с матушкой, мало? От всего нашего рода досталось ему! Отпусти… Не губи… Ради меня помилуй… Ради памяти моей родной матушки, которая молится за нас всех на небесах…
Княжна снова стояла перед ним на коленях, но теперь, на нижних ступенях лестницы, могла обнять лишь его колени.
— Да что ж вы такое делаете…
Граф фон Крок сделал шаг к княжне, но наткнулся на руку секретаря. Занес свою, но не ударил.
— Вы ведёте себя недостойно! — прорычал граф. — Мерзко! Хуже чем…
Трансильванец осекся, когда княжеский секретарь бросил на него испепеляющий взгляд.
— Да я ангел в отличие от ныне здравствующих! — он вновь поставил Светлану на ноги. — Не прикрывайтесь плащом, граф, я не о вас говорю, а о ныне здравствующих. Вы к ним явно не относитесь даже внешне… Ступайте уже к князю. Тот давно вас дожидается. И забудьте все, что здесь видели…
— Отпустите княжну, сударь! — отчеканил граф. — И голубя. Тогда я уйду. Из вашего дома. Насовсем. С превеликим удовольствием.
— Этот голубь не ваша забота! — прорычал княжеский секретарь с неприкрытой злобой. — А эта барышня в большой опасности подле вас, чем рядом со мной, и это известно вам не хуже, чем мне. Ступайте вон по доброй воле, милейший… И господина Грабана не забудьте с собой прихватить. А то он сожрёт голубя живьем и без всякого моего на то разрешения!
Федор Алексеевич качнул птичьей клеткой в сторону закрытой двери в нижние апартаменты.
— Я бы посоветовал господам малость обождать, — это заговорил вынырнувший из-под черного плаща домовой. — Княгиня одета к выходу и все еще безусловно может обойтись. Однако все присутствующие здесь сходятся во мнении, что женщина — создание неразумное! Мне доподлинно известно, что наша княгиня только на днях забрала этот костюм от Поля Пуаре и не должна им рисковать. Да и с князем они перебрали уже все византийское семейное право и, должно быть, сейчас обсуждают перемирие… И все же вазы пока целы. Да, гости дорогие! — Бабайка теперь стоял лицом к графу, загораживая от него и княжну, и птичку. — У нас все по Домострою, только в точности до наоборот — у нас жена мужа бьёт… Вазами!
И тут он покатился прямо под ноги графа, схлопотав от Федора Алексеевича увесистый подзатыльник. Вампир успел убрать с дороги домового сапог, и Бабайка, врезавшись в дверь, быстренько вскочил на ноги и принялся почесывать затылок.
— Совестно вам должно быть, дражайший Федор Алексеевич… При посторонних…
— А где ты видишь здесь посторонних?! — Федор Алексеевич сунул птичью клетку обратно в руки дворника. — А ну вон отсюда!
Затем замахнулся, чтобы пнуть домового, но тот сам, без пинка, бросился улепетывать со всех ног вниз по лестнице.
— Что с птичкой-то, барин, прикажете сделать? — забасил дворник.
— Вон, ему подари, — Федор Алексеевич махнул рукой в сторону трансильванца. — Раз графу птичку жалко, так пусть сам с ней и возится! А я зазнобой княжны сыт по горло!
— Дядя Ваня! Да что ж ты?! — ухватилась за рубаху дворника Светлана, когда тот сделал шаг к заграничным гостям князя.
— Ох, дурья твоя башка… — покачал головой Федор Алексеевич. — В кухню неси! И запри в холодной до лучших времен.
— А покормить? — рассеянно забасил старый дворник.
— Пшена насыпь! — огрызнулся княжеский секретарь, не оборачиваясь к дворнику.
— Княжна… — дядя Ваня повернулся к Светлане, прижимая клетку к белому фартуку. — Птичку покормите, а? От греха подальше…
— О, дурак… — покачал головой Федор Алексеевич и заорал на весь дом: — Русским языком сказал запереть! Пошел вон! И не подпускай сердобольную княжну к кухне! Головой ответишь! А начнёт наша птичка буянить, крест-накрест заколоти подпол! И делов!
Дворник, прижав клетку к пузу обеими руками, зашаркал вниз, бормоча под нос что-то неразборчивое. Возможно даже «"цыпа-цыпа, гуль-гуль-гуль».
— Ты не убьёшь его? — моляще уставилась княжна в лицо княжеского секретаря и даже на цыпочки приподнялась. — Не убьёшь ведь. Рука не поднимется…
— Он сам себя убьет! — Федор Алексеевич схватился за сердце и расхохотался в голос: — Еще чего вздумала, дура ты моя неразумная! Мне руки о твоего Сизова марать не по должности! — и тут он сделался абсолютно серьезным. — Ступай к себе, Светлана. Приберись и жди, когда позовут. Коли позовут. А вас, господа, я попрошу наконец пожаловать в гостиную. Князь ждет… Со княгинею.
Федор Алексеевич махнул рукой, указывая дорогу и всем своим видом показывая, что будет лично замыкать шествие. Граф еще раз обернулся, но уже не сумел поймать взгляда княжны. Слишком быстро та отвернулась, но зато увидел, как задрожали под тонкой рубашкой ее худые лопатки, когда она, подобрав рубаху до голых щиколоток, начала медленно подниматься по лестнице.
— Ваше Сиятельство, — Федор Алексеевич тронул вампира за плечо. — Осмелюсь заметить, что в таком виде пленить княжескую дочь у вас не получится. В зеркалах вы не отражаетесь, но возьмите моё слово на веру!
— Попрошу вас, Теодор, умерить пыл… — отчеканил полушепотом граф фон Крок. — Мы с вами не на короткой ноге и потому фамильярность ваша для меня оскорбительна.
— Погодите, погодите… Князь после вчерашнего возлияния вам что отец родной, — расхохотался Федор Алексеевич пуще прежнего. — А я давно часть княжеской семьи… Так что мы с вами кум да сват теперича!