Гранд-Леонард

Элинор хотела уже поблагодарить, но вдруг спохватилась:

– А нет ли какой-нибудь, хоть самой маленькой, кастрюли? И сковородки?

– Э, дорогая, с этим сложнее, – покачал головой Нурислан, все в том же лежачем положении. – Вон, видишь, в проходе горка лома? Найдешь что – забирай, и пользуйтесь, сколько нужно. Мы соседи хорошие.

– Спасибо большое, – выдавила Элинор.

Копаться в старом хламе на глазах у этих людей было довольно унизительно, но Элинор утешала себя тем, что они с Рамоном не останутся совсем без утвари. Ей удалось раскопать сковородку: покрытую слоем копоти и жира, без ручки, но и такая сойдет. Также ей приглянулась алюминиевая кружка с небольшой вмятиной на боку. Кастрюли не нашлось – что ж, суп можно попробовать сварить и в чайнике. Вопрос лишь в том – как долго предстоит жить с подобными осложнениями.

– И это – посуда? – ужаснулся Рамон, когда разглядел принесенную его женщиной добычу. – Они, скорее всего, по помойкам это собирали. Вот, глянь на это подобие вилки! – скривившись, он со звоном швырнул прибор обратно в кучу.

– Да, это не равноценная замена украденному, но смог бы ты достать хоть такое на моем месте? – пошла Элинор в контратаку. – Радуйся, что нам вообще есть, из чего поужинать! Вопрос только – чем ужинать, – она вперила в Рамона усталый взгляд, одновременно не желая ругаться, задевать его чувства, и пытаясь показать, что не только из-за вольноходцев ее не устраивала сложившаяся ситуация.

Мужчина, хмурясь, продолжал изучать уродливую посуду, словно показывая, что кроме этой проблемы его в данный момент ничего не занимает. О, конечно же, он все видел, все понимал. Просто не знал, что делать и не хотел признавать это. Разве что, Элинор бы ему подсказала…

– Когда ты последний раз разговаривал с охранником?

Он вскинул брови в удивлении.

– Что? С охранником? Да уж больше недели. Он сказал, чтобы я подошел через пару недель. Как раз на днях его напарник должен уйти на пенсию…

– Может, стоит попробовать уже завтра? Сходи, поговори еще раз. Мы бы могли разом решить оба вопроса: и с едой, и с соседями.

– Как с соседями решить вопрос? – растерянно спросил Рамон.

– Выжить их отсюда, конечно! Мы не можем хоть какой-то адекватный быт наладить, пока они здесь, не так ли? Ни помыться, ни поесть, постоянно в страхе, что нас обчистят…

– Конечно, я хочу, чтоб они убрались. Но как их…, – он помолчал с полминуты, затем поднял глаза на Элинор: – Стой, ты имеешь в виду, натравить на них охрану?

– Ну, конечно. Иначе как? Даром убеждения? Силой? – она покачала головой, выражая сомнение в собственных предположениях. – Ты сможешь это сделать?

– Хм… Да, надо попробовать. Не знаю, почему я сам об этом не подумал.

Наличие плана и замаячившая перспектива избавления от двух отравляющих обстоятельств скрасили им вечер. Даже опостылевшее вяленое мясо было съедено с большим аппетитом. А когда оба сделали вылазку вниз, чтобы наполнить ведра водой, Рамон держался с вольноходцами торжествующе приветливо.

– Недолго этим грязным существам здесь тереться, – злорадно шепнул он на ухо Элинор, предвкушая скорую расправу.

Ощущение пойманной за хвост удачи захватило их ко времени, когда легли в постель. Рамон возбужденно разглагольствовал о том, что и как сделает после того, как все разрешится, Элинор оставалась более сдержанной, но ему верила. Не могла иначе и не хотела: все внутри противилось дальнейшему погружению в отчаяние и разочарование.

Из сладкого омута снов Рамона выдернул скрежет, способный раскроить череп.

– Какого…, – повернув голову, он увидел, что любимая тоже не спала, но закрыла ладонями уши и морщилась, словно от приступа зубной боли.

– Да они вконец озверели! – севшим за ночь голосом пробормотал Рамон, когда шум ненадолго прекратился.

– Что это может быть? – спросила, рискнув отнять руки от ушей, Элинор.

– Звук – как будто металл режут.

– И запах еды. Значит, мне вчера не показалось…

Рамон втянул носом воздух.

– В самом деле. Хлеб.

– Вчера, когда я пошла мыться, так же пахло. Как они его пекут? Это вообще возможно в здешних условиях?

– Может, у кого-то еще электропечь сперли. Генератор же есть. А может, дровяную сложили, натаскав кирпичей, – он усмехнулся этой нелепой мысли, но в груди засело странное чувство между тревогой и ревностью, будто он пропустил что-то важное, потому что его никто не пригласил, не поделился с ним.

– А топить-то чем будут?

– Понятия не имею, любимая.

– Нам бы так…

– Устроюсь на работу – куплю нам печку, если хочешь. Будет и у нас свой хлеб. Мы даже…, – конец предложения потонул в скрежете. За ним последовал лязг, стук и ликующие крики: сначала мужские, после – женские.

– Чему они так радуются? – шепотом спросила Элинор.

– Без понятия. Но мне это не нравится. То, что хорошо для них, скорее всего, плохо для нас. Я спущусь, вынесу мусор и попробую выяснить, в чем дело.

– Давай. Только осторожно, ладно?

– Конечно-конечно. Я помню про план, – он подмигнул Элинор и встал с кровати, чтобы одеться.

Смуглые все гремели и гремели, но скрежет прекратился. С замиранием сердца – уже в который раз – Рамон шел по этой лестнице вниз. На последних ступеньках, как и сутками ранее, он остолбенел от увиденного. В вестибюле никогда не было столько света. Его поток прорвался с улицы через разблокированный парадный вход, сорванные с петель двери и покореженные замки лежали тут же. На них топтались веселые вольноходцы, вооруженные ломами и другими инструментами. Пол был усыпан щепками и металлической стружкой.

– А, сосед дорогой! – добродушно крикнул Нурислан. Он подошел, вытирая со лба пот, с прекрасно знакомым Рамону молотком в руках. Его молотком.

– Видал, чего? Теперь весь простор наш, ага!

– П-простор? – глупо открыв рот, переспросил Рамон.

– Красота, да, – сказал старейшина, обернувшись к своим. Те ответили возгласами одобрения.

– А разве вы не в курсе…, – начал было Рамон и замолчал: он чуть не предупредил вольноходцев о наличии охраны. Очевидно, что Эдуард не мог не услышать пронзительный звук болгарки, а значит – уже спешил на место. Сам он незваных гостей не выгонит, но побежит вызывать полицию. Тогда-то и уберутся, как милые. Но Рамона и Элинор охранник не должен здесь обнаружить, иначе все будет напрасно! Нужно возвращаться наверх, затаиться и переждать процесс очищения оазиса от ненавистных паразитов.

Он еле удержался от злорадной ухмылки, глядя на ничего не подозревавшего Нурислана. Ничего, пусть, пусть порадуется еще минуту это наглое жирное создание. Жаль, не удастся увидеть, как улыбка сползет с этих гнусных рож; не выйдет насладиться тем, как они в спешке будут собирать и уносить пожитки, бормоча проклятья на своем уродливом языке.

– В курсе чего, дорогой?

– А-а-а… Ну, я имел в виду, что здесь все не достроено, так что мало толку. Погулять разве что по площади, – он фальшиво хохотнул и пожал плечами.

– Не беда, – бодро отмахнулся Нурислан. – Надо уметь искать. Тут такое можно найти, что всем нам хватит жить хорошо и долго!

– Ну да, да… Ладно, удачи, я пошел, – Рамон взлетел обратно по лестнице, давясь смехом и радуясь, как давно не радовался. Закрыл за собой дверь, дернул ручку, проверив надежность замка.

– Ты чего такой шальной? А мусор зачем назад принес?

– Какой мусор, Элинор, какой мусор! – Он вспомнил про пакет в руке, швырнул его в сторону и, подбежав к ней, оторвал от земли и закружил.

Она пискнула в легком испуге:

– Ой, что… Рамон, у тебя крыша поехала? Опусти меня.

– Милая, им конец, всё! Ха!

Рассказ о случившемся был короток. Последовали сладкие минуты ожидания, пока пара стояла в обнимку перед дверью. Привычно осторожное, едва слышное дыхание, чтобы не пропустить ничего.

Время шло, но ничего не указывало на желаемую развязку. Все так же вольноходцы разговаривали, топали, гремели посудой. Из приятного ожидание становилось утомительным.