Гранд-Леонард

– Элинор, не туда, – окликнул ее высокий голос любимого. Рамон вернулся за ней по небольшой улице справа от площади, на углу которой и стояло образовательное учреждение. Женщина ее уже миновала, почему-то уверенная, что стоило идти дальше, никуда не сворачивая. – Тут недалеко: метров двести, – заверил Рамон, приблизившись. Элинор машинально потянулась обнять его, но спустя миг опустила руки.

– Давай потом. Нам надо уезжать, – он сутулился и все так же кидал опасливые взгляды на редких прохожих.

– И что ты такой беспокойный? Как будто за нами уже идет погоня! Или я чего-то не знаю? Чего-то важного? – она послала ему многозначительный взгляд. – Рамон, я не твоя дурная жена, от меня можешь не держать секретов.

– Нет-нет, никаких секретов, – мужчина мотнул головой и слабо улыбнулся. – Просто я буду спокоен, только когда мы окажемся в убежище.

– Ладно. Веди.

Элинор последовала за ним, с растерянностью глядя в лысый затылок и для разнообразия бегло знакомясь со зданиями. Они шли по уютной улочке в тени деревьев мимо магазинов и двухуровневых резиденций-кондоминиумов, а на заднем плане, как айсберги с тысячами глаз, пристально взирали на их микроскопическую суету эконом-резиденции. Складывалось впечатление, что от них не уйти, не укрыться даже за два часа ходьбы. Но, право, было бы чистой паранойей думать, что через одно из тех окон кто-то мог их увидеть, узнать, и каким-то невероятным образом сделать выводы, отражающие настоящие намерения двух песчинок, отбившихся от бархана. В пустыне, как Рамон называл Леонард, этих частичек было не счесть, и все они одинаковы, если не разглядывать вблизи.

– Садись, садись, – полушепотом поторопил Рамон и открыл «Клементину» ключом. – Нет, сзади! – добавил он, когда Элинор потянула ручку передней пассажирской дверцы.

Женщина повиновалась, удержавшись от вопроса «какая разница?». Лучшая тактика сейчас – молча выполнять просьбы и отложить все сомнения и разговоры до момента, когда они благополучно прибудут на место. Рамон все спланировал; она должна довериться, какие бы тревоги внутри вдруг не проснулись. Хуже, чем прежде, быть не могло. Будет только лучше и никак иначе!

«Клементина» сонно загудела, выползла с парковки давно закрытого магазина и повезла их по неизвестным Элинор улицам. Рамон построил весьма витиеватый маршрут. Проехав по одной улочке совсем чуть-чуть, они свернули в запущенный проулок, где наружные зеркала едва не чиркали по бетону фундаментов, когда машина катилась под уклон. Затем – еще пара кварталов по куда более широкой, но пустынной артерии, и вот – снова проулок. Элинор, не запоминая дороги, просто откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Было не так жарко и душно, как она ожидала: машина остыла, пока стояла в тени, а Рамон, едва они тронулись, пооткрывал все окна, так что волны прохлады приятно разбивались о лицо и трепали волосы.

По мере удаления от дома Элинор Рамон словно оттаивал, становясь самим собой. Он отбросил резковато-нервозный тон и стал комментировать виды за окном, делиться со своей пассажиркой впечатлениями от первого этапа плана.

– Да, конечно, надо было ночью все это делать. Тогда и спокойнее мне было бы.

– Как раз ночью могли бы возникнуть проблемы, – заметила Элинор. – Мой сын имеет привычку приходить и уходить в очень позднее или раннее – как посмотреть – время. А тут вдруг я с чемоданами… Пусть ему и его отцу на меня плевать, но кто-то один уж точно заметит, что что-то не в порядке. С чего бы мне уходить из дома посреди ночи, если я всегда езжу на наши мероприятия на полуденном поезде? И никогда не беру с собой столько вещей. А так начнут что-то подозревать лишь послезавтра, когда съезд пройдет, а я домой к вечеру не вернусь.

– Да-да, я не подумал об этом… Хотя при этом варианте нас бы никто не опознал. Вдруг кто-то из соседей в окно наблюдал и видел, как ты стояла у дома с чемоданами, а рядом терся незнакомый, нездешний мужик… А потом оба ушли в одну сторону, да еще мужик – с твоими чемоданами.

Элинор издала полусмешок-полувздох и, наклонившись, нежно погладила его бритый затылок:

– Милый Рамон, не переживай так. Никто нас не увидел. А даже и увидел бы – что с того? Они не знают, кто ты такой и куда мы направились, не знают даже марку нашей машины. И вообще… Мы взрослые люди, никаких законов не нарушаем.

Между тем, они уехали достаточно далеко. Плотность застройки становилась все ниже, как и здания вокруг. Места излучали необжитую, но при этом суетливую ауру – промзоны, не иначе. Значит, они либо въехали в Верхний Леонард, либо пересекали окраинные районы Нижнего, те, что граничат с сектором Хавьер.

– Так куда мы все-таки направляемся?

Рамон мельком посмотрел на нее через салонное зеркало:

– Тут совсем близко. Десять минут – и мы там. Правда, еще предстоит немного пройтись.

– Разве мы не уезжаем из сектора? – спросила Элинор в недоумении. – Ты же сам говорил, что нас будут искать, и потому надо оказаться подальше.

Мужчина виновато и ответил не ранее, чем они миновали два перекрестка.

– Мы как бы и окажемся за пределами Леонарда, но никто этого и не заметит.

– Хорошо, допустим, – медленно проговорила пассажирка, переваривая его ответ. – А мы точно должны идти пешком? Никак не выйдет доехать? Сегодня меньше всего хотелось бы, учитывая, какое пекло стоит…

– Увы, только так. Но не переживай: там прохладно.

Где могла в это время выжить прохлада, как не в помещении? В парке, быть может? Или в тоннеле. Элинор не стала уточнять, но про себя перебирала догадки всю оставшуюся часть пути.

Старый кирпич, грязный бетон и ржавчина встретили их там, где Рамон развернулся и заглушил двигатель. Впереди стояли склады, а за ними высилась стена. Совершенно пустое, тоскливое место.

– Где это мы?

– На границе Гранд-Леонарда. Дай мне две минутки, и мы пойдем.

Тяжело пыхтя, Рамон вытащил чемоданы из багажника, вооружился отверткой и принялся откручивать транспортный номер.

– Пусть ищут, – хмыкнул он, довольный собой. – Сколько таких «Клементин» в городе? Да сотни, а то и тысячи! В это глухое место еще надо догадаться заглянуть! – Рамон глянул на Элинор, ожидая подтверждения, что действовал умно.

– Да, точно, – только и нашлась она. – А мы обойдемся без машины? Ведь без номера нельзя…

– Обойдемся, дорогая, – с номерами подмышкой он подошел к Элинор и чмокнул ее в щеку. – Не могла бы ты взять эти железяки?

– Конечно.

Филомена вытянула номера и последовала за Рамоном к складам. Между их тусклыми стенами зияла полоса света – туда и устремился ее проводник. Боком, чиркая ношей по кирпичу. Она тоже стала протискиваться, чувствуя, как нелепо смотрелось ее красивое платье на фоне места и действа.

– Иначе… ох… туда не попасть, – пояснил Рамон, тяжело дыша. – Через сам склад пройти бы… но замки на всех дверях…

И вот они оказались на той стороне. Элинор не знала, что ожидала увидеть, но точно не это. Не таким в ее понимании должен быть оазис. Безжизненный задний двор – вроде маленькой свалки в начальной стадии – окружала буйная растительность, которая в своей дальнейшей экспансии была ограничена бетонной стеной метра четыре высотой. Стена тянулась в обе стороны, соприкасалась с неказистыми строениями, заборами. Можно было подумать, что Рамон водил спутницу по закоулкам города-призрака; но вдруг по эстакаде за небольшим производственным зданием пронесся поезд. Если прислушаться, то можно было уловить и далекое шуршание автомагистрали. Да, жизнь теплилась где-то рядом: всего за двумя-тремя слоями кирпича и металла. И в то же время недостижимо далеко.

– Куда дальше? – спросила Элинор, вытерев пот со лба. Бетон и кирпич вокруг раскалились до такой степени, что двое забредших в этот тоскливый тупик людей чувствовали себя в лоне гигантской печи. – Уж не перелезать ли ты собрался?

Рамон отрицательно покачал головой. Поразительно, как переменилось его настроение за мимолетные пятнадцать-двадцать минут! Глаза лучились радостью, а рот растянулся в самой блаженной улыбке, когда-либо появлявшейся на этом лице – на памяти Элинор, по крайней мере. Рамон больше не сутулился и не озирался по сторонам, но словно подпитывался растерянностью спутницы.