Быть собой

Ллойд сложил лист в несколько раз. Обычно он не хранил письма, но на этот раз положил лист в блокнот. К своему удивлению Ллойд заметил, что не чувствует ни грусти, ни обиды, ни чего-либо ещё подобного, кроме пустоты внутри. Казалось, что вокруг ничего не изменилось, но Ллойд знал, что это не так и, не желая об этом думать, лёг на диван и вскоре заснул. А потом вести от Джозефа больше не приходили. Ллойд полагал, что, скорее всего, у того всё относительно неплохо, только денег мало.

Ллойд уже дня три не выходил из дома – ему не надо было никуда идти, да и к тому же он не мог. Ллойд то сидел у окна по часу, то лежал – ему было плохо. Не то что бы он чем-то заболел, хотя и это можно было назвать болезнью, плохо было морально. Ему и раньше бывало не особо хорошо, но сегодня особенно. Хотел он или нет, но ему вспоминался тот день, когда внутри словно всё перевернулось. Но заметил он эти изменения только сейчас.

Ллойд сидел за столом, перед ним лежало письмо Джозефа, которое он сохранил. Он ещё раз прочитал его, с первого попавшегося места: «Я хотел бы тебе помочь, но, прости, не могу. Как только у меня появится возможность, я дам тебе о себе знать. Я найду тебя. Я понимаю, тебе нелегко, но я знаю, ты можешь позаботиться о себе. Ты многое можешь, только, мне кажется, ты недооцениваешь себя. Иногда бывает страшно начать делать что-то, чего прежде не делал. Я не хотел бы, чтобы из-за этого ты бросил свои замыслы. Со мной ведь, честно говоря, было такое, но я сделал то, что хотел. Ты не говорил мне, где и кем думал работать, но, когда ты приступишь к своей работе, я, наконец-то, узнаю, какое же у тебя призвание. Не сомневаюсь, что оно у тебя есть…» – Ллойд не стал дочитывать.

Он подумал: «Вряд ли узнаешь… Только если я тебе скажу. А уж где мне придётся работать…» – внутри у него словно всё сжалось. Ллойд подумал, что надо что-то решать, помощи и поддержки ему теперь ждать не от кого. Если бы Джозеф мог быть сейчас здесь, многое стало бы проще.

Ллойд представил себя за какой-нибудь рутинной работой, за которую всё же немного платят: с утра, хочешь не хочешь – на работу, вечером – домой. Чем это отличается от того, от чего он недавно освободился?

– Может, тогда я забуду о своих мечтах? – подумалось ему, – Нет, я не должен о них забывать, – Ллойд понимал, что не став тем, кем он себя ощущает, он не когда не сможет почувствовать, что такое счастье. Сейчас он не то что счастья, он не ощущал ни радости, ни лёгкости, но его держал страх. Ллойд мог бы работать на каком-нибудь маленьком самолёте, летая над тихими полями и лесами, но дорога к нему шла через Базу. Примут ли там? А если примут, то куда в итоге попадёшь?

Ллойд мог бы пройти обучение, чтобы работать в малой авиации, и в других городах, но они находились далеко отсюда, а он не мог покинуть дом. Его держали и страх перед незнакомыми местами, и привязанность к дому. Однако, Ллойду пришла и такая мысль: опасно не только там, но и здесь. А разница в том, что там ему хоть кто-то поможет, а тут вряд ли. «Там» – это на Базе, а «Тут» – это за её пределами.

Ллойда терзали сомнения, мысли и чувства. Он больше не хотел сомневаться и думать о том, правильно поступает или нет; о том, что получит, на радость или не беду туда пойдёт. Ллойд встал из-за стола: «Всё, нельзя больше медлить», – собрал документы и вышел из дома…

– И что, потом стало лучше? – спросил Крайн, когда Ллойд сделал паузу в своём повествовании, – Тебя ведь приняли.

Ллойд помотал головой и продолжил: «Нет, потом моё дурное состояние продлилось…»

Он решил, что на этот раз, если его отправят восвояси, он выскажет всё, что думает. На месте выяснилось, что решение о приёме принимает начальник Базы. Тот сказал: «Пусть попробует». Около месяца Ллойд проходил различные проверки, смысл которых он даже не сразу понимал. И вот наступило время решающего испытания. Как оказалось, решение о поступлении должен был вынести сам Ллойд.

– Меня посадили в небольшой самолёт, как пассажира, и что только ни вытворял пилот в воздухе. Я думал, меня на изнанку вывернет. А страху натерпелся – мне казалось, ему наплевать, врежемся мы во что-нибудь или нет. На высоте он ввёл самолёт в пике, убрал руки со штурвала и сказал мне: «Ну, лети». Что я мог сделать? Я тянул самолёт вверх, как мог, как хватало сил и рассудка. А он взял да и пустил в штопор… Приземлились мы, у меня такое состояние было, не знаю, как и описать… а мне в руки ручку пихнули и говорят: «Хочешь к нам поступить – подпиши». Наверно, думали, откажусь. А я ответил: «Хочу», – и подписал… – сказал Ллойд с улыбкой.

– И всё наладилось? – спросил Крайн.

– Нет. Испытательный срок: задание за заданием, проверка на стойкость. Думал, забуду, как и зовут. А когда это прекратилось, когда мне можно стало хорошенько отдохнуть, мне казалось, что мутить перестанет и рассудок на место вернётся не раньше, чем через неделю. Потом я сидел в каком-то профилактории. Там сказали, что я здоров, как конь. Ну, и вот, теперь я здесь и сижу, – поведал то, что собирался Ллойд, – Даже не знаю, зачем я всё это тебе рассказываю. Обычно, я никому ничего не говорю о себе. Сам понимаешь, кому попало не скажешь. Если тебе смешно – смейся, я, и правда, просто жалкий трус.

– Тут ничего смешного нет, и ты вовсе не жалкий трус, наоборот, ты – сильный человек, – высказал свои мысли Крайн.

– «Сильный» … Да стоит посмотреть на меня…

– С тобой каждый день происходило то, что далеко не каждый стал бы терпеть. Да и поборот в себе ярость и страх порой сложнее, чем выплеснуть их наружу и драться или скрываться. При этом ты остался самим собой.

– Нет, тот человек, которым я был и которым должен был быть, теперь глубоко внутри меня, а снаружи то… то, что ты и видишь, – Ллойд чувствовал, что ему чего-то не хватает, чтобы стать самим собой, может быть, немного смелости, а, может, чего-то другого, – Что ты видишь? – ему было весьма интересно услышать ответ Крайна.

– Что-то хорошее, но ты прав, большая часть этого почему-то скрыта внутри тебя… И… у тебя печальный взгляд, – получил он ответ.

– Знаешь, мне словно чего-то не хватает, но чего мне ещё желать?

– Ясное дело, чего – быть собой. Ты думаешь, не получится? Получится. Ты уже наполовину ты. Я думаю, тебе скоро станет лучше, – был уверен Крайн.

– Да, мне, правда, стало получше… с твоим появлением. Знаешь, успокаивать себя и утолять боль мне помогали фантазии. У меня в них был друг, но я понимал, что найти такого вряд ли удастся. Однако, это невероятное сходство, но ты такой как он и внешне, и внутренне, – признался Ллойд. Крайн тоже признался: «А ведь у меня было то же самое».

– Здорово.

– Может быть, мы – астральные близнецы?..

Оба замолчали. Вскоре Крайн сказал: «А этот Антер, как видно, очень умный человек, раз такую Базу создал. А воли сколько надо… А за нами наблюдают… И наверно, думает, что её не видно».

– Кто? Где? – уточнил Ллойд.

– В том коридоре, по которому я шёл сюда, – Крайн вёл себя так, словно никого не заметил, чтобы не вспугнуть наблюдательницу. Ллойд кинул взгляд в указанном направлении: там, возле окна, стояла светловолосая особа, почти с него ростом, в светло-голубой кофте: «Не так-то всё просто», – он собрался идти.

– Ты о чём? – уточнил Крайн. Ллойд встал: «Помогать себе и другим одновременно. Я пойду».

– А если мне надо будет тебя найти?

– Спроси у кого-нибудь, где комната Мэтьюза.

– Мэтьюза? А не твоя?

– Нет. Мэтьюза, – Ллойд с усталым видом вышел на улицу и направился к зданию, где его ждали. Зайдя в коридор он сказал: «Нолина, я же говорил, заходи в любое время».

– Я не хотела мешать, – ни грустно, ни весело ответила эринианка.

– Ты мне не мешаешь.

– Ты был не один.

– Наверно, я буду с ним работать, – сообщил Ллойд, – И кстати, тебе будет интересно с ним поговорить.

– Я что-то не хочу ни с кем говорить, – состояние Нолины было схоже с его, – Самолёт готов?

– Теперь готов, – Ллойд полночи с ним работал, – Ох, и трясёт меня что-то. Волнуюсь вообще дико. Боюсь.