Дерзкий

– Мы приехали слишком поздно, чтоб разбирать еще и мешки, – отвечает Уиллоу, затем поворачивается ко мне. – Ты не против, если мы занесем мешки, привезенные с собой?

– Против, они слишком тяжелые для вас. Я сам это сделаю. – Мне становится неловко, будто я выгнал их из дома и установил свои правила, избавившись от того, что принадлежало им. – Хотел купить что-то к вашему приезду, но возникли непредвиденные трудности. Да и никто из вас не соизволил сообщить о приезде, – намекаю на то, что они тоже хороши.

– Мы звонили, Чейз, – обиженно произносит Винни. – Хотя ты прав, это не оправдывает.

– Да прекращай, ты все правильно сделал. – Хантер смекает что к чему. – Расстояние странная штука, кажется, что один звонок может решить миллион проблем. – Расстроенно он вытирает пот со лба, затем обращается к девушкам: – Тер, помоги занести продукты и мешки. Малышка, может на скорую руку что-то придумаете?

Девушки проходят мимо нас, переобуваясь в новые домашние тапочки, кажется даже принадлежащие им. Слежу боковым взглядом за их передвижением и тем, как уютно они обе смотрятся в футболках моих братьев. Никогда не был завистливым, но сейчас…

– Заканчивай пялиться на наших девочек, – усмехается Терренс, – надо прекращать затворничество.

– Понятия не имею, о чем ты. Да что я там не видел? Сцена в ванне с твоей женой до сих пор заставляет возвращаться в тот день, – дерзко отвечаю ему, сначала он напрягается, но потом начинает смеяться моей шутке с бородой.

Беру ведро с мутной водой и несу за двери, выливая все содержимое в яму, вырытую заранее.

Парни начинают между собой переговариваться, и мне кажется, у них есть что скрывать. Прислушиваюсь к разговору, отрывки странных фраз намекают на нечто, связанное со мной. Набираю новую воду, снимаю тряпку с трубы и тянусь за шваброй. Странно, что приходится прибегать к их помощи и утруждать девчонок. Запах свежей краски привлекает мое внимание к заборчику, разукрашенному в веселой мозаике. Уиллоу сделала нечто, не поддающееся воображению, заставив сверкать наш сад, а Винни превзошла саму себя, добавив свою творческую нотку в идеальное завершение уличного ремонта. Все окружающее меня теперь обновленное. Дело не в ремонте, а в тех, кто сейчас рядом. Душа радуется, наблюдая, как преобразился этот неказистый и потрепанный временем дом, теперь остались штрихи с обоями в прихожей и новая мебель, на которую у меня нет денег. И в ближайшем будущем не светит ее приобрести.

Захожу домой, первая комната – это бывшая родительская, вымываю в ней пол, хотя он и так чистый. Никто здесь не находился долгое время. Затем остальные комнаты – совершенно пустые. В кухне девчонки тут же ставят стулья на стол, переворачивая их сидениями вниз, сами залезают на широкий подоконник, освободив ноги от тапочек. С наслаждением вдыхаю запах жареного бекона и каких-то овощей, судя по запаху. Все оживает, стоит этим двум появиться здесь и щебетать, как птички. Хантер собирает пустые бумажные пакеты, засовывает один в другой и выносит на улицу. Размахивая тряпкой на пороге, я снова сталкиваюсь со старшим братом.

– Ты очень постарался над всем этим. – Он забирает у меня ведро, выливает его. – Я правда думаю, что родители очень гордятся тобой. Столько работы в одиночку, не хватит слов, чтобы описать все эмоции и отблагодарить за очередное напоминание, что я хреновый старший брат. – Ведь я бы спился, оставь меня в одиночку в доме, напичканным нашими призрачными воспоминаниями. Мы бежали отсюда, как последние тру́сы. И теперь хотим загладить свою вину. – Он сжимает мое голое плечо. – Ты вправе злиться на нас за такой большой перерыв между встречами. Мы обязаны были поехать к тебе, а не ждать звонка, как лопухи.

– Сентиментально, Хант. Ты будто извиняешься за то, что бросил меня, как и все остальные? Хотел выдавить из меня слезы, добиться рыданий и, как следствие, прощение? Зря. – Он хмурится. – Мы все остались без родителей, именно так ты всегда говорил другим. Вам было тяжело, как и мне. С той разницей, что у вас была поддержка, которой не было у меня. Никто из вас не остался один на один в доме родителей, с этими альбомами и воспоминаниями…

– Чейз, блин… – Его перебивает девушка, подошедшая к нам.

– Я пережил это, забыто, – прекращаю бесполезный разговор.

– Мальчики. – За моей спиной появляется малышка Уиллоу, заправляет длинную белокурую прядь за ухо, заламывая пальцы. – Все готово, пойдемте к столу?

Она уходит так же беззвучно, как и появилась, чувствую себя смущенно, девушка слышала мои обвинения.

– Я звонил тебе постоянно, пока ты полировал здесь стены. Просил соседей посмотреть, горит ли свет в твоих окнах!

Мой старший брат, пожалуй, самый ответственный среди нас, и чувство долга в нем развито в разы сильней. Он сжал челюсть, лицо побледнело, глаза предательски блестели. Мне перестала нравиться моя маленькая победа на вкус.

– Хватить оправдываться, все так, как есть. Ты стал слишком чувствителен. – Хлопаю его по плечу, затем крепко обнимаю, думаю, он должен понять, что мой топор войны зарыт, а все произошедшее говорит только о том, что я очень по ним соскучился. – В отличие от вас, женатых придурков, я все еще свободен. Укрощение строптивых обернулось тем, что вы стали слишком нудными. Еще бы понять, это тебя девчонка так выдрессировала или ты ее. Не узнаю вас, ребятки, – шучу, разряжая обстановку.

– Ой, да заткнись, – устало говорит Хант, прекрасно понимая, к чему мы пришли. – Я, блин, сентиментальный! – восклицает он, направляясь в кухню. – Эй, Уиллоу, я, мать вашу, реально стал слюнявым задротом? – Бас моего брата смешивается с писклявым смехом его любимой, затем эти беспощадные поцелуйчики и объятия. Она висит на его плечах, он прячет свое лицо в ее тоненькую шею, за густыми длинными волосами. И я, блин, так хочу быть на его месте, но недостаточно хорош!

Глава 2

Хейли

Наш огромный дом отсчитывал шаги прислуги, проглатывая звуки. Высокие потолки, колонны и пошлые помпезные люстры сверкали, как алмазы, от чистящего средства, стоящего баснословную цену. Картины, безусловно, все оригиналы; куда деваться, в доме живут ценители прекрасного. Глубокий синий цвет гостиной напоминает похоронное бюро, с этими белыми стульями покрытыми резным узором и позолотой. Императорские жопы, не иначе. В распахнутые двери заходит наш шеф-повар в настиранной униформе и следом за ним несколько женщин, кажется, это те самые новенькие горничные. Странно, что он решил сменить состав своей чемпионской сборной, приватность прежде всего. Кто на это раз? Кубинки? Как он интересно преодолевает языковой барьер? Хотя лучше набрать эмигрантов, забрать документы, хорошенько пригрозив и будут молчать до самого гроба.

Убираю руки с белоснежной скатерти, девушка застилает синюю салфетку под тарелку. Передо мной появляется фарфоровая тарелка и сияющие чистотой столовые приборы. Тканевая салфетка затянутая посередине напоминает крылья бабочки. С правой от меня стороны располагаются две ложки и нож, с левой – вилки, одна из них с тремя зубцами. Беру ее в руки, мое отражение сливается с блеском, даже это прекрасное серебро не скрывает мои несовершенства.

Огромный стол подразумевает полноценную семью или родственников, но не в нашем случае. Я уже привыкла сидеть напротив моего опекуна на гигантском расстоянии. И только, наверное, благодаря эхо, мы слышим, о чем идет речь на очередной повестке дня.

Вот и он идет медленной походкой, поправляя галстук и лацканы пиджака. Темный костюм, как всегда, безупречно отглажен, в запонках сверкают драгоценные камни, а выбритое лицо обильно помазано лосьоном, отчего выглядит ухоженным и сияющим.

Горничные, разносившие посуду, останавливаются в панике, потупив взгляд в пол, складывают руки вдоль тела и замирают. Единожды прицыкнув, мужчина недовольно оглядывает ненавистных для него свидетелей, но тут же натыкается на меня. Мой тяжелый взгляд исподлобья сменяется детским натянутым восторгом, спасать, наверное, надо меня, а не персонал. С другой стороны, с меня уже нечего взять.